Великие Игры

Деловито озираясь по сторонам, я уже было направился к той двери, из которой вчера Флин выносил еду, как меня остановил маг.

– Умыться можно в соседней комнате, обмыться внизу, зубами заняться можешь прямо здесь. Сплевывать – в урну под столом.

Та-а-ак… а как же ими заниматься, и что в итоге сплевывать? Приходится снова не менее деловито осматриваться в поисках чего-то хотя бы отдаленно напоминающего предметы гигиены ротовой полости.

Естественно, ничего такого взгляд и близко не находит.

– Я так и знал, что мальчишка сам игнорирует эти процедуры и тебе о них не рассказал, - нехотя отрываясь от рисунка, ворчливо произнес маг, - вот я ему устрою, как только он проснется!

Оказалось, что они здесь просто жуют по утрам смесь из трех видов трав. И смесь эта на вкус слегка так отвратительна, что ли. Не удивительно, что у местных детей могут быть проблемы с зубами.

С радостью выплюнув горькую кашицу в урну, начал искать глазами, чем бы запить неприятное послевкусие.

– Нет-нет, - тут же остудил мой пыл волшебник, - есть и пить еще какое-то время не стоит. Можешь пока сходить вниз, и сделать там все свои утренние дела. А потом уже будем завтракать, пока Стун за вами не явился.

Говорилось это громко, так что Флин, удивленно потирая заспанные глаза, уже сидел на полу аккуратно между двумя перинами.

– Давненько я во сне не скатывался с постели, - поделился он с нами не самой важной информацией на свете.

Вниз мы спустились вдвоем. Флин жевал свою порцию трав на ходу и непрестанно морщился. Я грозно следил за тем, чтобы он не избавился от мерзкой жвачки раньше времени, за что пацан чуть не прожог во мне дыру ненавидящим взглядом.

В общем, к завтраку мы поднялись чистыми, свежими и полными надежд.

Надежды оправдались, потому что как раз к нашему появлению Гарр затаскивал внутрь через окно веревку к которой была привязана объемная корзина, источавшая целый букет умопомрачительных ароматов.

Наши с Флином животы, не сговариваясь, заурчали в унисон, и мы с мальчишкой начали суетливо убирать со стола.

В каком бы ни был Флин предвкушении, все ж обратил внимание на рисунок и даже на несколько секунд застыл на одном месте, внимательно изучая наше с магом совместное творчество.

– Это нам с тобой от Жени подарок за мой счет, - предупреждая все вопросы, заявил Гарр, - но у моего колеса будут чуть побольше, потому что плачу я! Это не обсуждается!

Восторг мальчишки от того, что он заблаговременно проиграл в соревновании «у кого больше колеса», меньше не стал. А когда я шепнул ему, что еще и втайне от мага помогу установить на его устройство гудок, мальчишка и вовсе так возгордился, что чуть не забыл о завтраке!

– А как эта штука будет называться? – довольно разборчиво, несмотря на полностью забитый едой рот спросил он.

– Вообще рабочее название у этой штуки – «самокат», а там уж назовете его, как вам с Гарром будет угодно! – щедро махнул я рукой.

Ну, а что я еще мог предложить вечно мотающемуся по городу парню, у которого одна нога короче другой?! Конечно же, самокат! Просто и сердито!

Доедали мы свой завтрак в еще более ускоренном темпе, потому что к его концу пришел Стун. Собственно, именно он и приблизил конец завтрака, так как уничтожал сдобные булочки с такой яростью, будто это злейшие враги человечества. Естественно, в такой ситуации мы просто вынуждены были ускориться!

В итоге все встали из-за стола сытые и довольные, не оставив не нем ни крошки!

Мастерская сапожника была неподалеку, утро выдалось погожим, так что я даже успел понаслаждаться жизнью во время прогулки.

Сапожник оказался хмурым усатым дядькой с явно отвратительным характером. Вот как все вокруг утверждали, что я, определенно, глуп, так и я готов был побиться об заклад, что передо мной сварливый, ворчливый, скандальный, склочный сплетник.

Пока разговаривал Флин, сапожник даже не хотел смотреть на рисунок, но стоило Стуну громко и внушительно прочистить горло и повести бровью, указывая подбородком на творчество нашего колченогого художника, как усатый дядька тут же заинтересовался листом. Едва взглянув на рисунок, он тут же заявил, что такой поганой работы не делал, даже будучи подмастерьем! А потом несколько минут за глаза чихвостил своего брата – бракодела и ходячего позора рода.

Когда мы уходили, он все еще поносил и брата, и всю его семью.

Первое впечатление оказалось точным – дрянь человек.

Зато мы точно знали, к кому обратиться за информацией о хозяине сапог. Жалко только, что его мастерская находилась на другом краю города, а Стуну, в связи со вчерашним посланием, которое мы пытались вручить ему полдня, уже нужно было спешить по другим не менее важным делам, связанным с подготовкой к приближающимся Великим Играм.

Нам же с Флином мастер строго-настрого запретил соваться туда без него.

– Что будем делать? – спросил я у мальчишки. – Работать же тебе сегодня не нужно, раз Стун тебя отпросил.

– Вижу, что ты хочешь что-то предложить, - улыбнулся Флин, - давай, я послушаю.

– Можно рассмотреть другие версии, точнее, попытаться раскопать это дело в другом направлении. Ты говорил, что убитый работал в библиотеке. Может, имеет смысл заглянуть туда, поговорить с его коллегами? Вдруг, кто-то из них что-то знает о связях, знакомствах убитого? Или, вообще как-то замешан в самом убийстве?!

Пожалуй, в первый раз я увидел на лице мальчишки настоящую веселую улыбку.

– Ну, пошли, - подозрительно быстро согласился он, и еще раз улыбнулся при этом.

Причину улыбки я понял уже внутри помещения библиотеки. Если честно, я думал, что она будет поменьше, раз вопрос с доступной бумагой здесь пока не решен. Однако в этом мире к бумажным носителям информации относились бережно и уважительно. Помещения были светлые, сухие, проветриваемые. На широких подписанных полках лежали и стояли, глиняные таблички, свитки, книги…

А улыбку Флина я разгадал, только взглянув на единственного оставшегося в живых библиотекаря. Это был классический человек «не от мира сего». Скажете, что под это определение больше подхожу я, уже хотя бы потому, что действительно не из этого мира?

Так вот я отвечу, что этот «кадр» в любом мире будет белой вороной. Ну, или книжным червем; кому как удобно.

Ко всему прочему он явно еще занимался и какими-то научными изысканиями, потому что пол вокруг того места, где он угнездился, был полностью уставлен всевозможными носителями информации. Он ползал между ними по ломаным хаотичным траекториям, в поисках нужного носителя. А когда странный юноша его находил, то издавал тихий, одновременно восторженный и странный, как бы исходящий из носоглотки звук, отдаленно напоминающий радостное похрюкивание.