Великие императоры времени

– А вот не скажу я вам обо всем, что было. Что было - то сплыло. Не делал я ничего такого.Все то божьи сказочки, ему в угоду да еще кому-то из рабов его, что подчиняются. Дурни они. Зачем верят то ему. Богу земля наша не нужна. Он так, на ней дела свои производит. Нас мучает, детей делать не

велит. Говорит, чтоб стать мужская другой была или исчезла вовсе. Сам делом тем ведать будет. Вот чего Бог ваш хочет, - и душа громко во весь ад смееется, тычя в нас своим крючковатым пальцем.

Но долго смех тот не длится. Вскоре она снова слезой проливается, и, уже тихо шепча, у Бога прошения за свои слова выпрашивает.

Затем резко все прекращает и спустя секунду начинает свой рассказ по делу прошлому.

– Был я молодым тогда, - говорит Аристотель, - хотел к власти подойти ближе. Сердцами чтоб всех людей ведать, душами их управлять. Скликал я однажды к себе немногих, желающих того же, что и я, и уговорились мы бунт небольшой создать против императора нашего, слабо в делах наших разбирающегося. То получилось, но за раз убрать его не удалось. Тогда, прибегли мы все совместно к еще одному средству. Взяли и очернили его в глазах людских, сказав, что желает он сам себя обогатить и с помощью воинов охранять от нас. Дело то прошло хорошо. Многие на удочку мою верховодную попались. Дело до палок дошло, а дальше и вовсе изгнали Аристида того подальше. Чуть попозже я к нему отправил одного из своих. Звали его Тиберий.

Дело он свое знал хорошо и с человеком тем покончил. Но я, тогда, подумал, а зачем мне тот Тиберий нужен. Лишний рот к моему столу пирному. Послал я другого своего друга Крита, чтоб он дело то исправил и Тиберия на тот свет отправил. За небольшую плату тот согласился. Спустя день другой то и свершилось. Зажили мы, как великие фараоны. Людям сообщили, что трогать их не будем, но пусть, нас кормят всем, что есть самое хорошее, одежды приносят и дев для усладу приводят. За то обещал я им от Богов славу великую и благое для дня начало, восходом солнца обзывающееся.

В общем, жизнь каждодневную я обещал, а если не будут слушать, то солнце то остановлю и холод терпеть заставлю. Надо сказать, что подметил я как то солнце восходит, как садится, как Луна на небе показывается, как туман по морю ползет и солнце иногда перекрывает. Как туча набежит иногда на него и всякое другое. В общем, поверили мне люди и все то делать мне в угоду начали. Сослался я и на знак, у меня находящийся от жреца одного, что под моею рукою пал, когда в гробницу одну я за драгим ходил. Так что власть моя стала божьей на земле и стали с другом мы жить как на небесах, ничего не делая и ногами по земле мягко ступая.

Сыпали нам люди пух под ноги,

а позже сандалиями увенчали, как и фараонов великих. Сладости дев было премного. Многие хотели, чтобы я с кем ночь, день провел. Поначалу было стыдно мне сразу по несколько принимать, но потом как-то все свыклось и в головах всех улеглось, как так и надо. Тем же и друг мой Крит занимался. Как и я страдал в боли великой от нетерпеливой похоти дев тех, все больше и больше к делу тому пристращающихся. Велел я опосля, чтоб и люди тем занимались воочию где. Чтоб мне легче было, да другу спалось хорошо. Порадовало то людей и вскоре все смешалось везде, как-будто и не было

семей никаких или чего-то схожего. Людей этим заняв, начал я к их добру подбираться. Велел ко мне приходить, чтоб от Бога разрешение получать на всякое ведомство земное. Кому что требовалось. Судил я просто. Кто давал что - то так тому и прилагалось. Кто же ничего не нес - то так сам и оставался. Разводил я руками и говорил, что Бог гневается на него. Пальцем в сторону моря показывал, где туман иногда собирался, и говорил, что то Бог нас покарать хочет от того, что ничего мне не несут. Боялись люди того и в другие земли удалялись, думая, что там лучше. Но холода изведав,

возвращались. Тогда, я и придумал другое всем занятие. Собрал всех и объявил, что можно и не делать ничего, а все иметь. Надо только к пирамидам сходить куда или по другим землям пройтись да взять то, что нужно у других людей. Тогда, мол, Бог будет доволен, когда дом мой окружится богатством и сверкать оно будет как солнце, и тепло создавать дополнительно.

Объявил я город вольным ото всего и велел, чтоб во всеоружьи всегда были. Так можно и у других что забрать и свое отстоять. Так вот, город из простого начал превращаться в город воинов. Что не муж - то воин. Со всех сторон девы его окружали и ласкою наделяли. Вино пили, танцы вели и песни

какие пели. В общем, весело жили. Дети, словно грибы расти стали, и из года в год их становилось все больше. Но и "трудились" мы тогда во славу.

Вооружившись, начали ходить за добром других. Вначале то плохо получалось, Слабы в деле том были. Но со временем обучились и дело пошло лучше. Жизнь моя стала еще краше. Злато, серебро окружало вокруг, камни сверкали, свой блеск издавая, вино рекою текло, усласть всякая подносилась, и девы всех ублажали.

Работать вскоре вовсе перестали. Да так вот за счет походов небольших и проживали. Из других мало кто нам отпор чинил. Проведав, что есть земли, где богатые царицы управляют, я туда людей послал. Назначил главного из них - Фракия, чтоб всеми командовал и мою волю исполнял, как божескую.

Долго ходил он по землям, но все ж возвратился и привез добра столько, что я раньше и не видел. Отблагодарил я его и усадил подле себя, дабы он, как и я, правил всеми.

Вместе с Критом и Фракием долго мы проправили государством тем Римом. Так я его обозначил, чтоб грознее имя звучало, и сразу дары приносили, едва услыхав слово Рим.

За десять лет моего управления Рим сильно изменился. Дома богаче стали.

Слуг никаких не было, а только одни девы подносящие, да воины, всем ведающие. Но того было мало. Распорядился я стену городскую строить, валом границы обозначать. А для исполнения того велел других сюда пригонять, чтобы они римлянам жизнь возводили.

Сказал, что богу так угодно, и он сам всем ведает. Снова на солнце указал, что однажды за луною спряталось, и повелел побыстрее все то сотворить. Так походы те бесконечные и начались. Других в город мы не пускали. Сами за стенами обустроенными наслаждались, любви воочию предавались, и жизнь повсюду кипела, словно в муравейнике каком.

Другие же чуть позже стали подле Рима обустраиваться. Но мы их прогнали со временем обратно, не желая видеть никого, кроме самих себя. Но когда очередная дорога вглубь представала, то тогда город преобразовывался.

Воины в путь собирались, и шум стоял по всей округе. Молва о том доходила быстро, хоть никого и рядом не было. Начали уходить некоторые еще глубже, не желая нам что-то свое отдавать. Тогда и созрела у меня мысль о том, что надо всех себе подчинить, а в землях других попечителей оставить. Поговорил я с друзьями, и они согласились. Объявил о том всем римлянам, и они поддержали мою мысль. Вскоре в поход отправились и подчинили многих. Фракий и Крит так в других землях и остались. Вместе с ними отправил я и других, чтоб крепче сила моя была и вся дань вовремя свозилась. Опосля дел таких стал я жить еще лучше.