Великий князь Владимирский

Большой вопрос с церковью. Иерархи все еще приглядываются ко мне и пока не решили, то ли поддерживать меня во всем, то ли объявить Антихристом. Церковники не сильно пострадали, по сравнению с остальными, во время нашествия и сейчас в их руках были солидное богатство, обширные земли и влияние на массы. Нужно ускорить процесс слияния в экстазе с этой силой, а не то они мне создадут кучу проблем.

И последнее. Университет. Необходим давно, но пока работа идет ни шатко, ни валко. Даже Дружина, назначенный ректором, легкомысленно откладывает все дела, связанные с учебным заведением на потом. Только лекари, да Иоанн Аргосец проявляют проблески энтузиазма.

Записал мысли на бумагу, обсужу с ближниками, может еще что подскажут, или наоборот, отговорят. План-минимум я выполнил, ближайшие два года отведу на возрождение земли, начало реформ в управлении и войне с монголами. Конечная цель — полностью их уничтожить, реставрировав Волжскую Булгарию и половецкую власть в Дешт-и-Кыпчак. В итоге все ослабнут и сильно. У Великого хана и другие фронта имеются, а в наши края уже отправлены имевшиеся резервы и даже, сверх того. После гибели орды пройдет довольно много времени, прежде чем монголы смогут предпринять новые попытки завоевания. Да и то сомнительно. Небольшие же отряды остановят булгары и половцы, на это у них хватит возможностей, даже учитывая огромнейшие потери от нашествия.

Такое неопасное прикрытие с юга даст мне возможность сократить армию, излишнюю для борьбы с остальными соседями и вытягивающую значительные средства из казны. После захвата и раздела добычи ожидал фантастическое пополнение сокровищницы, однако если оставить все как есть и эти небывалые богатства быстренько улетучатся. Так что, разбив Батыя я планировал по-быстрому привести к покорности еще остававшиеся независимыми княжества на левом берегу Днепра и помочь дяде сделать тоже самое на правом. Может у поляков отхватим бесхозные, после похода монголов, куски. Ну а тевтонцев я не трону, как бы Ярослав Всеволодович не уговаривал. И большую часть Литвы тоже. Пусть постоянно грызут его рубежи, отвлекая от желания напасть на меня.

И совершив все это, тут же сокращу войско. Пехоты оставлю терцию, с лучшими из лучших. Остальным хватит заработанного и захваченной добычи, чтобы начать солидное дело. Откроют трактиры и постоялые дворы, например, в указанных мной местах, на льготных условиях. Это создаст предпосылки к развитию дорожной сети, важнейшего ресурса государства. Сейчас все сообщение, и зимой, и летом, происходит по рекам, ограничивая возможности торговли и не только. Или вложатся в какое дело. Даже если разорятся, не страшно. Серебро то все равно включится в оборот и не будет лежать мертвым грузом в мошне.

Раздавать поместья продолжу, пусть и не в таких масштабах. Совершенно не в таких. Ополье будет исключительно моим, а новичкам выделю приграничные наделы, в смоленских, тверских и рязанских землях. Так получу и приличное помещичье войско, на случай большой войны, и надежную пограничную стражу.

Утром осудил все с ближниками.

— Не слишком ли много воли городам дать хочешь? — поинтересовался Дружина. — В наших землях они всегда в полной власти князей находились.

— Не вижу других вариантов, бояре. Получив самоуправление, но не окрестные земли, им не останется другого выхода, как развивать ремесла и торговлю, увеличивая, таким образом, мои доходы от налогов. И станут они моими горячими поклонниками, поддерживая во всем. Иначе, кто будет отстаивать их интересы? Так что, останутся, как и прежде, в полной княжеской власти, но с видимостью некоторой свободы. Нужна морковка перед мордой осла, чтобы он резвее бежал. К тому же, переложим на их плечи приличные расходы на строительство, содержание в порядке стен, стражи и прочее. Это будет отдельным пунктом в договорах с городской верхушкой. Прикиньте, количество серебра, освобождающегося на иные нужды.

— Не получится, как у новгородцев? — спросил боярин Федор.

— Не получится. Там вся земля в руках местных бояр. От князя зависят слабо, оттого горды и своенравны. Сами управлять всем желают и вести собственную политику. У нас не то. Серебра у городских богачей скопится много, да вот ни войско приличное нанять, ни значение в глазах возможных союзников приобрести не сумеют. Что самое ценное сейчас?

— Земля, — дружно ответили собравшиеся.

— Именно. А у них ее то и нет. С обычным торговцем ни один влиятельный государь всерьез договариваться о чем-либо не станет. Даже если и поддержат, в случае бунта, то из желания лишь навредить мне, не сразу и не всеми силами. А любой бунт горожан подавить проще простого, достаточно перекрыть подвоз продуктов.

Бояре и прочие ближники покачали, с сомнением, головами, но возражать не стали. Хотя было видно, что передача какой-либо власти в руки простолюдинов им претит. Не принято сейчас так поступать на Руси, тем более по своей инициативе. Скорее — наоборот.

Остальные планы приняли спокойнее, хотя еще долго обсуждали всякие мелочи, рассматривая их то под одним углом, то под другим. В конце встречи я объявил:

— Федор Жданович. Бери пол терции Федора Горелого, призови 100 помещиков, со слугами, из стародубских земель, прихвати пять пушек и выступай на Белоозеро. Приводи под мою руку. Илья, ты с Горелым и остальной пехотой из его отряда пойдешь на Великий Устюг, с той же целью. Также возьми 100 помещиков и пять пушек. И еще пусть Бачман с тобой сходит. Область там большая и пустынная, народ не пуганный, гоняться как бы не пришлось за местными по всяким медвежьим углам. Оба постарайтесь вести себя не слишком жестко, но и спуску, если что, не давайте. Надеюсь, ничего непреодолимого не встретите. Однако, если поймете, что не справитесь, отступайте. Наведаемся потом с большими силами.

Сам же, взяв отряд жандармов и Ильхама, направился в объезд всей своей огромной территории, вершить суд, награждать, наказывать и вникать в местные проблемы.

В стародубской, муромской и городецкой областях управились быстро. Все же монголы их не навещали и жизнь текла почти как прежде. А вот остальные земли требовали гораздо большего внимания. Они уже начали отходить от пережитого ужаса и, с моей помощью, восстанавливаться. В деревни, погосты и мелкие городки направлял доверенных людей, с небольшими отрядами, делегируя им часть своих полномочий. Крупные же центры, а также важные в стратегическом плане поселения, навещал сам. Сразу же по приезду сообщал городской верхушке часть своих планов, на счёт местного самоуправления. У всех идея встречала самое горячее одобрение, подправленное долей скепсиса. Все же небывалое дело. В каждом случае обговаривали необходимые меры по переходу на новый уклад, мои права и привилегии, их обязанности и свободы. Все, без исключения, встречи заканчивались одним и тем же — я приобретал искренних и верных сторонников своей власти. Эти уже не откроют ворота другим князьям, таких шикарных предложений никто больше им не сделает. Старался нигде не задерживаться, предстояло посетить еще много мест, а в конце долгие переговоры с церковными иерархами.

Во Владимир добрался в конце апреля. Там меня поджидали известия о том, что миссии Федора и Ильи закончились благополучно, что самое главное — без боя. Оба остались на новых территориях, устанавливать мои порядки. Так же получил грамотку от дяди, с предложением встретиться и порешать назревшие вопросы.

Было и письмо из ставки хана. Боярин Ингварь сообщал о непрекращающейся подготовке к вторжению в Галицию, Польшу и Венгрию. Батый сколачивал новые отряды из половцев, черных клобуков и прочих покоренных степных племен, пополняя свои поредевшие тумены. Настроения среди новобранцев гуляли самые безрадостные, но пока монголы шли от победы к победе, никто и не думал роптать. Всем признавшим власть захватчиков князьям выставлялись требования присоединиться к войску, в том числе Стародубскому, Муромскому и Городецкому княжествам, под страхом суровой кары за отказ. Ага, как только, так сразу. Датой общего выступления выбрали 15 октября. Написал в ответ от имени мифических князей, что полки собираются и выступят по готовности, немедля. Дяде предложил съехаться в начале июня, в Твери или Торжке.

С епископом Кириллом и его клиром встретились на следующий день по приезду. После всех положенных приветствий и молебна, обсудили кучу вопросов, касающихся насущных проблем церкви и зависящих от меня. Часа через четыре, отпустив всех, остались вдвоем. Епископу было около сорока лет, высокий и костлявый мужчина, похожий на типичного западенца моего времени. Он поддерживал теплые отношения с Даниилом Галицким, оставаясь верным его сторонником, не смотря на долгие годы, проведенные на Северо-востоке. Требовалось перетянуть епископа на свою сторону, так как авторитет его у церковников и мирян был непоколебим и от его решений зависело очень многое.

— Отче, — начал я. — Каким ты видишь будущее сосуществование церковной и княжеской властей в наше время?

— А что изменилось? — усмехнулся он. — Церковь стоит тысячу лет и никакие мирские бури не в состоянии поколебать ее здание.

— Это ответ монаха в скиту, а не главы церкви. Изменилось все. И я намерен внести еще больше перемен. В свете сложившейся ситуации мои планы необходимы для выживания государства и не просто для выживания, а для укрепления и процветания. Это сложная задача, но я рассчитываю с ней справится. И все же одному тяжело и помощь церкви существенно облегчила бы ношу.