Великий перелом

Велосипедов же мал-мало хватало. Так как первую волную заводов по их выпуску уже удалось запустить. Он бы их и на грузовики посадил. Но с ними пока имелся дефицит и приходилось выкручиваться вот так.

Для чего такие части были нужны?

Для организации второй линии. Чтобы производить зачистки населенных пунктов и просто занимать территорию. В идеале бы еще подразделения фельдполиции создать или чего-то в этом плане для поддержания порядка на занятых территориях. Но это было совсем уж фантастикой. Времени на это совсем не оставалось. Так что приходилось рассчитывать только на действия «по старинке» с опорой на военные комендатуры, подкрепленные небольшими гарнизонами из территориальных частей. Для чего начался подбор личного состава, что тоже было очень непросто. Комендантом ведь тоже дурака не поставишь…

В качестве же усиления к легким частям Фрунзе планировал создать несколько летучих отрядов бронеавтомобилей БА-21[3]. Их тоже потихоньку начали выпускать на базе АМО-152на Ижорском заводе. Основная версия — с 13-мм пулеметом уже отлично себя зарекомендовала в Уральской операции. Он во многом походил на оригинальный БА-27, который и без вмешательства Фрунзе потихоньку разрабатывали. Отличия заключались только в сварном корпусе, новом вооружении и командирской башенке, как на танке.

Потихоньку, «допиливали» обновленную версию БА-21 — БА-22 с более интересным корпусом. Ну и рядом других мелких изменений. Причем сразу как целое семейство с разным вооружением, включая легкие САУ такие как 76-мм гаубица, 80-мм миномет или зенитно-пулеметная спарка. Ну и легкий бронетранспортер по типу БТР-40 с открытым верхом. Куда уж без него? Всяко лучше, чем грузовики для пехоты. Во всяком случае в танковых частях.

На подходе был и более тяжелый бронеавтомобиль БА-31 на базе уже трехосной версии грузовика. Но что там со всем этим добром будет к началу кампании — не ясно. Поэтому Михаил Васильевич ориентировался на БА-21 в качестве подвижного усиления легких частей.

Война предстояла получиться очень веселой и сложной. Прямо как в Гражданскую. Когда от скорости, маневра и координации действий зависело почти что все. И связи. О… ценность хорошей связи была намного дороже золота. Поэтому он едва ли не насиловал по расписанию Народный комиссариат почт и телеграфов СССР и связанные с радио научно-исследовательские объекты да предприятия. Ибо запрос на количество радиостанций и подготовленных радистов в связи с вновь открывшимися обстоятельствами вырос невероятно. Он их всех перевел фактически на военное положение в этом плане.

Вновь, как и в первые свои дни тут, в 1920-х годах, Михаил Васильевич стал работать как вол. Как упертый до отчаяния вол. Потому что предстоящая компания должна была решить все. Вообще все. И его будущее, и будущее страны. Выиграет? Завершит разворот советского корабля на новый курс — подальше от опасных скал. А нет?.. Лучше об этом не думать…

[1] БТГ должна была состоять из одной танковой роты и двух рот мотопехоты, плюс разные усиления.

[2] 76-мм легких буксируемых гаубиц в полку не предусматривалось (их должны были заменить орудия танков), поэтому каждую БТГ должна была сопровождать батарея 122-мм легких гаубиц. Получится — самоходных. Не получится — буксируемых.

[3] Индекс БА-21 расшифровывался так: БА — бронеавтомобиль, 21 — это 2 моста, модель 1.

Часть 3. Глава 9

1927 год, ноябрь, 15. Москва

Михаил Васильевич сидел за длинным столом небольшого конференц-зала. Перед ним расположился новоизбранный патриарх Петр. Тот самый, который ранее являлся местоблюстителем.

И они молчали.

Патриарх выглядел потрясенным и все еще собирался с мыслями, несмотря на то, что небольшой киносеанс закончился почти что полчаса назад. Нарком же не спешил. Он ждал «вызревания клиента». Операция «Авель» плавно переходила во вторую свою стадию и тут требовалось не ошибиться… не промахнуться…

Где-то пару месяцев назад в одной из лабораторий, работавшей в интересах наркомата по военным и морским делам получили «случайной» одно вещество. Хлорид диэтилалюминия. Строго говоря Фрунзе помнил это название из своей старой практики, так как с помощью этого «прекрасного» вещества в 90-е убивали серьезных людей. Ведь в те годы киллеры далеко не только с ТТ поджидали своих жертв в подъездах. Отнюдь, нет. «Валили» по-простому в общем-то простых ребят. А тех, кого охраняли, старались прибрать хитрее. То машину заминируют каким-нибудь занятным образом, то отравят чем-нибудь необычным, то еще чего выдумают…

А дальше Михаил Васильевич, улучшив момент, затеял разговор с Дзержинским…

— … у-у-у… Упыри… — с нескрываемой ненавистью прорычал Феликс Эдмундович, во время очередной приватной беседы, посвященной Юровскому и прочим подобным кадрам. Слишком уж колоритными получались результаты допрос и продолжающееся расследование.

— Кстати, об упырях.

— Я в переносном смысле.

— А я нет.

— То есть? Объяснись.

— У нас сейчас очень натянутые отношения с церквями. С православной еще более-менее. Но между нами кровь. И это серьезная проблема. Даже несмотря на то, что они на словах решили пойти на примирение, они все равно считают нас кровопийцами, упырями и богоборцами. С католиками и мусульманами — еще хуже. А тот же Иран крайне интересен для нас с экономической точки зрения.

— И что? Я это прекрасно знаю. Но сделанного не воротишь.

— Это так. Но мы с тобой в этих грязных делах не замешаны. Во всяком случае никогда их не возглавляли. Вот я и подумал — почему бы, хм, так сказать, перевести стрелки. Заодно получив определенную поддержку в лице этих крайне серьезных организаций.

— Перевести стрелки?

— Оформить все эти пакости в понятный для них формат. Они ведь живут верой. И даже те, что по сути своей, атеисты, лишь ведущие «церковный бизнес», погружены в определенную культуру. Тем более, что обстоятельства этому всему крайне благоволят. Вон сколько натуральных сатанистов выловили. Поэтому мне тут пришел в голову способ как предстать в их глазах если не этакими крестоносцами, то кем-то подобным.

— Рассказывай…

И Фрунзе рассказал.

После чего произошло одно трагикомичное шоу, по «странному стечению обстоятельств» снятое на кинокамеру. Причем качественную. Со звуковой дорожкой.

Якова Михайловича Юровского вывели из камеры и отправили на санобработку. Отмывали. Да и вообще старательно придавали «товарный вид». После чего тщательно его высушили и одели в новую одежду.

С иголочки.

И вывели к комиссии, собранной в просторном актовом зале.

Довольно странной комиссии. Во всяком случае Яков Михайлович крайне удивился, увидев несколько священников в характерном облачении. И кинокамеру, которая с его появления начала снимать.

— Что здесь происходит? — осторожно спросил он.

— Разговорчики! — рявкнул надзиратель и жестом указал ему проходить вперед.

Тот подчинился, прекрасно зная, что последует за пустым упрямством в таких делах. Дальше ему предложили раздеться до исподнего, и врач осмотрел его. Что, де, никаких копыт, хвостов и прочей подобной дряни у него не наблюдается.

Дали отмашку. И он спешно облачился обратно. В помещении было прохладно. Даже холодно. Строго говоря холодно было постоянно, еще когда он начал высушенный облачаться. Но он к холоду привык. Заключенных не баловали теплом.

Потом его кратко допросили. Совершенно формально. Кто, откуда, когда родился, за что сидит и так далее. Ничего секретного. Он эти вещи мог даже спросонья отбарабанить.

Тем временем один из священников достал флакон с водой и налил его в специальную чашу. Со всем уважением и каким-то почтением.

Позволил врачу взять пробу. Опечатав пробирку.

Выпил маленькую порцию самостоятельно — черпачком.

Дал выпить нескольким другим членам комиссии.

И взяв венчик направился с этой емкостью к Юровскому.