Великое единство

правительство твердо надеются, что вы еще более повысите темпы производства грозных «илов»!

Снова дружные аплодисменты. Никитин и все стоящие на трибуне аплодируют, затем он кричит в

микрофон:

— Смерть немецким оккупантам! Победа будет за нами! Над головами собравшихся на митинг с

оглушительным ревом проносится штурмовик. Ему машут руками, аплодируют. .

К микрофону подходит директор завода, поднимает руку, призывая к спокойствию, говорит:

— Товарищи! Разрешите мне от вашего имени поблагодарить Центральный Комитет, наше правительство

и лично товарища Сталина за столь высокую оценку нашего труда и заверить их в том, что мы приложим

все силы для дальнейшего увеличения выпуска боевых машин, так необходимых фронту!.. Товарищи, долго митинговать нам с вами некогда, сейчас закончим. Нам прислал поздравление командующий

военно-воздушными силами [42] Балтийского флота. Сейчас товарищ Мосалов зачитает письмо.

Мосалов читает:

«Ваша продукция, которую мы используем сегодня, дала прекрасные результаты. Не

одна сотня фашистских танков и солдат сметена с лица земли.

Ваши прекрасные «илы» заслужили честь и славу. Давайте больше машин крепких,

быстроходных.

Победа за нами!

Честь и слава работникам завода имени Ворошилова и коллективам, создавшим

машину Отечественной войны!»

С глубоким волнением слушали участники митинга это письмо. Простыми, искренними словами, пришедшими оттуда, с фронта, давалась оценка напряженному труду заводчан. С митинга все разошлись

по рабочим местам.

— А вы обратили внимание, как этот командующий, моряк, назвал наш штурмовик: «Машина

Отечественной войны», — шутка ли?! — С этими словами Анатолий Соболев появился в кабинете

начальника СКО, куда после митинга зашли конструкторы, чтобы поздравить Назаренко, Золотухина, Леонова и Соболева с награждением их медалями «За трудовое отличие».

— Обратить-то обратили, здорово сказано, но он написал нам и другое — давайте больше машин, —

ответил Соболеву Назаренко. — Вот я и приглашаю всех вас поговорить на эту тему, посоветоваться. От

нас ждут непрерывного увеличения выпуска «илов», они нужны на всех фронтах. При существующей

мощности цехов и производительности труда в них дальнейший рост выпуска машин может происходить

только за счет снижения трудоемкости и уменьшения трудозатрат. Это ясно всем, но нужны конкретные

предложения. Технологи над этим работают постоянно и кое-чего добились.

— Николай Петрович прав, — поддержал начальника Соболев. — Я думаю, что следует всем бригадам

доходчиво рассказать об этой задаче — и результаты будут.

— Вот я и прошу всех заняться этим немедленно, — продолжал Назаренко. — Должен вам сказать, что

уже в этом месяце мы не дотянем до июльского выпуска штурмовиков — сказываются перебои в

снабжении материалами, да и из-за воздушных тревог потери рабочего времени стали весьма ощутимы...

Этот памятный разговор принес свои плоды, правда, не так скоро, как того хотелось.

Уместно будет сказать, что высокой оценки и правительственных наград был также удостоен труд

создателей «летающего танка» Ил-2. В октябре 1941 года ОКБ Ильюшина награждено орденом Ленина. В

декабре 1941 года С. В. Ильюшин был [43] удостоен звания Героя Социалистического Труда, а группа

сотрудников его ОКБ награждена орденами и медалями Советского Союза.

6

В начале сентября 1941 года главного механика завода Л. Н. Ефремова вызвали в спецотдел завода. Ему, как начальнику аварийно-восстановительной службы, был адресован секретный приказ наркома А. И.

Шахурина, где говорилось, что необходимо срочно провести дополнительные работы по защите

заводских корпусов и строительству укрытий для людей. В приказе также содержалось предупреждение

о том, что гитлеровцы при бомбежках промышленных объектов часто применяют бомбы со взрывателями

замедленного действия. При этом замедление может быть различным, иногда длительным.

Приказывалось — в случаях, когда сброшенные на объект бомбы сразу не разорвутся, немедленно их

удалять с территории объекта для уничтожения, принимая максимум предосторожностей.

— Несмотря на то что война шла уже почти три месяца и мы многое слышали о зверствах противника, предупреждение о бомбах не было мною воспринято как что-то конкретное, — вспоминал позднее

Ефремов. — А то обстоятельство, что приказ был секретный и с ним, кроме директора и меня

ознакомлены были еще два-три человека, не способствовало распространению этого предупреждения

даже среди руководства завода...

17 сентября из Наркомата сообщили, что директора, парторга и председателя завкома вызывают в

Москву. М. И. Калинин будет вручать заводу орден Ленина. Шенкман, Мосалов и Федоренко уехали. На

заводе старшим начальником остался Белянский.

День 19 сентября 1941 года поначалу ничем не отличался от предыдущих дней. Было довольно тепло.

Осенью в Воронеже, как правило, долго держится хорошая погода.

В обеденный перерыв многие вышли на заводской двор погулять. Кто-то шел в столовую, кто-то из

близживущих спешил домой обедать. Словом, на улице в этот час было довольно порядочно людей, внимание которых неожиданно привлек треск пулеметных очередей и гулкие пушечные выстрелы, внезапно раздавшиеся с нескольких стрелковых точек охраны завода. Инстинктивно каждый обернулся

на звуки выстрелов, и многие увидели, как из облаков, почти над главным корпусом заводоуправления, вынырнул немецкий двухмоторный бомбардировщик «Хейнкель-111» и низко, на высоте не более

полутораста [44] метров, полетел вдоль основных производственных корпусов в сторону аэродрома.

Некоторые увидели, как из открытого бомболюка самолета полетели бомбы и стали падать на заводские

постройки. Кто-то крикнул: «Бомбит!» Через несколько секунд по заводскому двору в разных

направлениях уже мчались люди, сталкиваясь в дверях, врывались не только в укрытия, но и в различные

помещения. Все ожидали — вот-вот начнут взрываться бомбы...

— Точно, как в приказе наркома сказано! — с этими словами Ефремов вбежал в бункер заводского КП, где за центральным пультом уже находился Белянский и отдавал указания по телефону. В дальнем углу