Вендари. Книга третья

О том, куда пойдет, Клодиу не думал. Мальчик просто бежал, прорывался сквозь бесконечный лес. Он не думал о смерти, не думал, потому что не понимал, что смерть может забрать его боль. В те моменты единственным спасением казалось бегство. И он бежал. Бежал сквозь ночь, но и когда наступило утро, он не остановился. Искали ли его родители? Жалели ли о принятом решении? Клодиу уже никогда не узнает об этом. Он выживет, вырастет и заставит себя забыть о трагедии детства. Правда, полноценного охотника из него уже никогда не получится. Каждое убийство станет вызывать боль забитых глубоко внутрь себя воспоминаний. И неважно, кем будет питаться Клодиу. Будь то животное или сородич – кровь будет рождать боль, отчаяние. Но после убийства сородича голод дольше не будет возвращаться. Поэтому Клодиу и откажется от крови животных, сведя тем самым все старания природы перестроить его к нулю. Он не станет древним, но и не станет человеком, хоть с годами древние, которых обойдет стороной вирус, и начнут считать его своим. С годами он и сам начнет считать себя древним, возвращаясь к корням полукровки лишь после кормежки, когда чувство вины будет становиться невыносимым…

– О! – только и смогла сказать Ясмин, когда воспоминания Клодиу отпустили ее.

Она стояла опустив голову и не решалась заглянуть полукровке в глаза.

– Что там? – растерянно спросил он. – Что ты увидела?

– Ты не знаешь?

– Нет. Я боялся причинить тебе вред, твоему сознанию. Хоть ты и сверхчеловек, но кто знает… Хотя ты заглядывала в мысли Гэврила… – Клодиу замолчал, чувствуя недоброе. – Ты увидела что-то плохое, да?

– Нет.

– Но у тебя такой вид… – он попытался заглянуть ей в мысли, но Ясмин закрылась.

– Я не увидела ничего плохого, – сказала она, хотя сейчас, прожив часть жизни этого древнего существа, она и сама уже уверенно не могла сказать, что считать плохим, а что нет.

– Не нужно было мне пускать тебя в свои воспоминания. Мы, вендари, – убийцы. Люди не смогут понять нас. Да я и сам не понимаю нас. Единственное наше оправдание – это то, что мы не стали такими. Такими нас сделала природа.

Ясмин не знала, что сказать, понимая, что если бы мог, то Клодиу попросил у нее прощение за всех вендари, вот только… он сам не был вендари. Полукровка. Всего лишь полукровка. Но если сказать ему об этом, если заставить его вспомнить, то легче от этого никому не станет. «Если он хочет быть древним, если хочет обвинять себя во всех грехах этих монстров, то пусть будет так», – решила для себя Ясмин, впервые понимая привязанность Рады к этому старому, страдающему существу. Знала ли Рада об истинной природе Клодиу? Хотела ли она знать об этой природе? А другие слуги? Те, что были до Рады? Тогда, в Египте. Как их звали?

– Расскажи мне о жизни, когда ты был богом по имени Птах, – попросила Ясмин, надеясь, что это поможет им сменить тему разговора, миновать опасный рубеж истины, за который лучше не заступать.

Спустя пару часов, увлеченный воспоминаниями, Клодиу забылся. Ясмин смотрела на него и завидовала этой доведенной за долгую жизнь до идеала способности вычеркивать из памяти тревожные моменты. Возможно, ей тоже придется научиться этому. Особенно если она станет матерью первого в современной истории ребенка вендари. Особенно если этот ребенок окажется очередной причудой природы, решившей внести разнообразие в свой совершенный рисунок. Ведь не зря же появились сверхлюди и Наследие. Все это рождается с целью, с умыслом, если, конечно, не подчинено стихии абсолютного хаоса… Ясмин не хотела думать об этом, но после того, что удалось увидеть в воспоминаниях Клодиу… «Обязательно поговорю об этом с Радой, как только доберемся до болот Мончак», – сказала себе Ясмин, решив, что эти знания слишком тяжелый груз для одного человека, пусть и со сверхспособностями. Правда, когда ей представилась такая возможность, не смогла выдавить из себя ни слова. Да и те несколько дней, что разделили ее между историей Клодиу и встречей с Радой, позволили привыкнуть к новому грузу знаний, подстроиться под эту дополнительную тяжесть. «К тому же, – решила Ясмин уже в Луизиане, – чем меньше людей будет знать эту тайну, тем больше вероятность, что Клодиу никогда не услышит о ней». Поэтому, когда на болотах Мончак Рада спросила о деталях поездки, Ясмин ограничилась историей о том, как от них ушли Либена и Киан, а позднее сбежала и Саша Вайнер.

– Клодиу сильно страдал после этого? – спросила Рада, заботясь о хозяине, превратившемся давно в друга.

– Немного, – соврала Ясмин.

– Не понимаю, что Клодиу нашел в этой старой ведьме, – скривилась Рада и поинтересовалась о деталях приема, который Моук Анакони лично оказал Ясмин и Клодиу.

– Он назвал меня принцессой Нового мира, – улыбнулась Ясмин, вспоминая ожерелье из костей животных на шее Анакони, затем вспомнила, как заглянула ему в мысли, и поморщилась.

– Что-то не так? – тут же спросила Рада.

– Анакони напомнил мне моего отца, – сказала Ясмин.

– Ты заглядывала ему в мысли?

– Мы плыли на лодке по болоту. Анакони и его свита молчали… А я смотрела на них и вспоминала отца и всех тех друзей, которые приезжали в наш дом.

– Тебе нужно научиться контролировать свои способности. Иначе чужие жизни начнут сводить с ума. Когда кровь Клодиу позволила мне заглядывать в чужие мысли…

– Не забывай, что я отличаюсь от тебя, – сказала Ясмин. «Ты так долго прожила с Клодиу, но не смогла узнать его, а я узнала за пару дней. Узнала лучше, чем он знает себя», – хотела она сказать Раде, но лишь плотнее сжала губы. Старая безучастная слуга смотрела на нее как-то устало, но в то же время терпеливо, готовая дать возможность выговориться. – Я не виновата, что твои друзья покинули нас, – сказала Ясмин, заглянув в мысли Рады.

– Причем тут мои друзья?

– Ты жалеешь, что рядом нет Либены. Ты привыкла к ней.

– Ты видишь все это в моих мыслях?

– Да.

– Тогда почему ты не смогла увидеть желание сбежать у Саши Вайнер, чтобы предотвратить это?

– Я видела.

– Но не пыталась остановить ее.

– Некоторые люди должны уйти.

– Она была важна для Клодиу.

– Для Клодиу важны друзья, а не бывшая балерина. Ты его друг.

– А ты?

– Я? – Ясмин снова вспомнила дорогу сквозь болота в компании Моука Анакони и его вудуистической паствы. – Я всего лишь принцесса этого Нового мира, – она улыбнулась, подчеркивая, что это шутка.

Рада осталась хмурой. «Понимает ли эта девочка, что меняет мир? – думала она, вглядываясь Ясмин в глаза. – Понимает ли, что эти чертовы болота превращаются в новый центр ночной жизни?»

– Это опасное место, – сказала Рада. – Не думай, что здесь будет лучше, чем в твоем старом доме.

– Ты не знаешь, как было в моем доме.

– Горстка сверхлюдей собиралась время от времени и устраивала ментальные непотребства, принимая в качестве катализатора своих способностей кровь плененного вендари, – Рада едва заметно улыбнулась. – Поверь мне, физическая и духовная близость, какой бы странной она ни была, это еще не вся жизнь.

– Ты забываешь о Наследии. Забываешь о последней ночи моей семьи.

– Нет. Не забываю. И не хочу, чтобы забывала ты. Очень хорошо, что ты помнишь ту ночь… Теперь представь, что на болотах Мончак каждая ночь такая же.

– Нет. Не такая же. Я видела мысли Анакони. Видела мысли его свиты… Ты знала, что его дочь Аламеа работала в вампирском баре, пока Анакони не узнал об их родственных узах?

– И что это меняет?

Ясмин пожала плечами.

– Сейчас у Аламеа есть парень.

– Не думаю, что мне интересны все эти подростковые драмы, – призналась Рада.

– Этот парень охотник, – сказала Ясмин. – Как Лора Оливер, которая следила за нами. Помнишь, мы рассказывали тебе о ней?

– Ты поняла, что он охотник, заглянув в его мысли?

– Да.

– Почему же тогда другие слуги не видят этого?

– У него в голове очень много блоков. Думаю, он и сам не знает, что охотник.

– Как же тогда ты смогла понять, что он охотник?

– Я не обычный человек, помнишь?

– Слуги тоже не обычные люди. К тому же после того, как Наследие взялось за древних, слуг теперь на болотах, как собак нерезаных. Как же так вышло, что ты смогла заметить то, что упустили они?

– Не сравнивай меня со слугами.

– Ты так же пила кровь вендари, как и мы.

– Но я в отличие от вас никогда не была обычным человеком. Сколько лет у тебя ушло на то, чтобы научиться читать мысли? Не отвечай, я и так вижу эти годы в твоих воспоминаниях… – Ясмин смотрела Раде в глаза, заставляя себя молчать. Хотя рассказать о детстве Клодиу ох как хотелось. Хватит с нее этого снисхождения, словно она глупый, несмышленый подросток… Ясмин останавливало лишь то, что, раскрыв тайну Клодиу, она не опровергнет, а, скорее, подтвердит свою несостоятельность и заносчивость юности.