Вендари. Книга третья

– Совсем? – Ясмин изобразила тревогу, посмотрела на Моука Анакони.

Местный король вуду заверил ее, что охотнику здесь не выжить.

– Сейчас здесь очень много старых слуг, способных читать мысли. К тому же появились вендари. Конечно, древние брезгуют забираться в головы людей, но если придется…

Ясмин перестала слушать Анакони, пытаясь забраться в мысли его дочери. Девушка была немногим старше ее самой. Правда, в принцессу она превратилась не так давно. Прежде была обыкновенной танцовщицей, которая попала на болота Мончак, желая заработать, участвуя в сексуальных постановках и продавая свою кровь. Лишь несколько месяцев спустя Анакони узнал о том, что она его дочь. С тех пор Аламеа отвечала за большинство местных шоу, но больше не принимала в них участия. Если ее воспоминания не были подделкой, то с охотником она познакомилась, когда он с группой доверчивых туристов отправился на болота Мончак.

Их гидом был человек из вудуистической паствы Анакони. Сам Анакони никогда не верил в вуду, но вот антураж, аура этой религии, что он культивировал вокруг себя среди местных жителей, тешили его тщеславие. Так что гид на болотах Мончак ничего не знал о старых слугах, но верил в духов, которые иногда появляются, чтобы забрать заблудшие души. Главное – не забыть заговоренные Анакони обереги и неизменную молитву Папе Легбе. Правда, от молитвы толку на деле не было, но вот обереги помогали вышедшим на охоту слугам определить, чью жизнь забирать, а чью нет. После всегда можно будет списать потери на аллигаторов и болота, где заблудились туристы. Да и не будет никто проводить серьезное расследование, потому что старые слуги уже встретились с представителями власти и убедили их, что туристы, скорее всего, просто уехали, покинули штат. Нечто подобное должно было случиться и с охотником по имени Скендер.

Ясмин не могла видеть в воспоминаниях Аламеа, был ли Скендер среди тех туристов единственным охотником или же нет. Не видела она и деталей его чудесного спасения. Почему старая слуга решила забрать этого голубоглазого красавца на острова Анакони вместо того, чтобы довести охоту до логического завершения? Воспоминания Аламеа начинались, когда Гедре – та самая слуга, решившая сохранить Скендеру жизнь, привела его на острова и сделала своим личным псом. Спустя две недели Аламеа выкупит этого современного Аполлона у Гедре, превратив из сосуда с кровью в своего любовника. Наблюдая за развитием этих отношений, Ясмин невольно вспоминала Гэврила, которого ее родители держали пленником в подвале. Да, она освободила его в конце. Да, он помог ей спастись. Но не будь в ее чреве его ребенка, разве не разорвал бы он ей горло, как только получил возможность? Разорвал. И уж точно ни о какой привязанности не могло быть и речи. Раб не может полюбить хозяина. Не так быстро. В случае же с голубоглазым охотником все было каким-то странным, неестественным.

– Не понимаю, как вы можете быть вместе, – призналась Ясмин, для приличия выслушав короткую версию знакомства принцессы вуду и охотника.

– Ты не веришь в страсть? – спросила снисходительно Аламеа.

– В страсть? – растерялась Ясмин, заглянула в воспоминания дочери Анакони, но не увидела там ничего, кроме сексуальных шоу в ее исполнении. Причем страсть там в основном вызывалась афродизиаком, а не естественной природной силой. Нечто подобное проделывала Аламеа и с охотником. Афродизиак и легкие наркотики оживляли мир, желание… – Я как-то раз была в одном вампирском баре, так там страсть стимулировали препаратами, – сказала Ясмин. – У вас так же или же я говорю ерунду?

– Ты говоришь ерунду, – улыбнулась Аламеа. – Страсть не нужно стимулировать. Она либо есть, либо ее нет.

Ясмин кивнула, понимая, что принцесса вуду врет. Врет нагло, настырно, настойчиво. Врет, возможно, даже самой себе. Особенно когда вспоминает годы жизни танцовщицей. Все эти эротические постановки, партнеры, кровь, которую при удачном представлении можно продать очарованным фальшивой страстью слугам. В последнем Аламеа тоже видела некий оттенок страсти, некое наслаждение. Не от прокушенной шеи, нет. От тех денег, которые готовы платить старые слуги, чтобы испить эту чернокожую молодую бестию. Беда лишь в том, что потеря крови восстанавливается не так быстро, как появляется новая жажда денег. Если бы Анакони не признал в Аламеа свою дочь, то она, скорее всего, свела бы себя в могилу, не в силах остановиться, не в силах умерить жажду денег. «Что ж, если о такой страсти идет речь, тогда все понятно», – кисло подумала Ясмин, отмечая, что в кабаре начинают стягиваться старые слуги. Устроенное в честь гостей выступление сворачивается, теряет свою актуальность. На время обеда Анакони выгнал из кабаре всех желающих продать тело или кровь. Но сейчас, наблюдая наплыв богатых посетителей, Анакони начал нервно ерзать на своем стуле.

– Что-то не так? – спросила Рада.

Он замялся, неловко подбирая слова о предпочтениях старых слуг.

– Я сама слуга. Я знаю, что мы предпочитаем, – оборвала его Рада. – И не нужно стесняться Ясмин. Маленькая принцесса видела вещи куда страшнее, чем могут произойти здесь. Так что мы хоть и почетные гости, но отнюдь не ангелы. Верно? – последние слова предназначались Ясмин, которой вначале показалось, что в них заключена какая-то издевка, но, заглянув в мысли Рады, она поняла, что только так можно будет избавиться от Аламеа, вынужденной оставить их, чтобы организовать новое шоу на сцене. Поэтому Ясмин постаралась изобразить безразличие.

– Я же говорю, она уже взрослая девочка, – сказала Скендеру Рада и заговорщически подмигнула после того, как его девушка, Аламеа, оставила их.

Люди засуетились на сцене. Рада подсела ближе к Моуку Анакони и шепотом попросила рассказать, как живут на болотах вендари. Разговор обещал быть долгим и деликатным. Ясмин перестала следить за суетой на сцене, перестала прислушиваться к разговору Рады и Анакони. Скендер встретился с ней взглядом и улыбнулся. Определенно он чувствовал какой-то подвох, вот только со всеми этими блоками, установленными у него в голове, вряд ли он мог понять причины своего волнения.

– Мою семью убило Наследие, – сказала Ясмин, прерывая неловкую паузу. – А где твоя семья? Они живы?

– Боюсь, я не очень гожусь для разговоров о семье, – глуповато улыбнулся Скендер.

– Ну, ведь у тебя была семья? Было детство?

– Было.

– Давай поговорим о твоем детстве.

– Зачем?

– Считай это моей прихотью… Разве не для этого существуют болота Мончак? Не чтобы исполнять прихоть?

– Ни разу не слышал, чтобы сюда приезжали ради разговоров о детстве.

– К черту местные традиции! – Ясмин широко улыбнулась, но Скендер остался хмур. Ясмин заглянула ему в глаза. – Я тебе не нравлюсь? Почему?

– Люди говорят, ты ждешь ребенка от древнего.

– Ты живешь на болотах Мончак и не любишь древних?

– Дело не в древних.

– В ребенке?

– В тебе. Не могу представить себе женщину, которая может добровольно согласиться на подобное.

– Вот как? – Ясмин задумалась лишь на мгновение. – А представить себе охотника, который маскируется любовником местной принцессы вуду, ты можешь? – она спросила об этом небрежно, не делая акцентов. Спросила и пытливо уставилась на Скендера, изучая его мысли, пытаясь найти брешь в установленных блоках. И молчание Скендера играло ей на руку. Это заставляло его думать – спешно, хаотично. Думать о том, что и сам еще не мог понять. Думать, открывая свои мысли, не зная, что Ясмин может их видеть, изучать. В основном это были хаотичные всплески, всполохи света, словно молния, разрезая ночное небо, освещает на мгновение окрестности. – Ты знаешь, что некоторые старые слуги могут забираться в голову человека, читать мысли, заставлять верить в то, чего нет? – спросила его Ясмин, вглядывалась какое-то время в настороженные глаза, затем поняла, что Скендер не собирается отвечать, и продолжила. – Вижу, что знаешь… А ты знаешь, что у детей Наследия эти способности еще сильнее? Они ведь сильнее древних. Только древние не любят заглядывать в мысли людей. Древние живут уже слишком долго. Они видели рассвет человечества. Для них мы только пища, животные, а наши мысли… Ты когда-нибудь заглядывал в мысли животного? Нет? А я заглядывала. Там ничего нет, кроме инстинктов. Это мерзко, потому что когда заглядываешь в чьи-то мысли, ты их не только видишь, но и пропускаешь сквозь себя… Поэтому древние и не любят заглядывать в мысли людей. Но Наследие – это другое… Они способны сломать волю старых слуг, способны подчинить себе сознание сверхлюдей… Ты знаешь, кто такие сверхлюди? – Ясмин ждала, вглядываясь Скендеру в глаза до тех пор, пока он не качнул головой. – Сверхлюдей еще не так много. Мой отец был одним из них. Его друзья. Его сын. Его дочь…

– Ты можешь читать мысли? – спросил Скендер охрипшим от молчания голосом.

– И не только… – Ясмин улыбнулась, видя, как охотник отчаянно пытается спрятать воспоминания о близости с Аламеа. – О, не стесняйся этих вспышек страсти, – цинично сказала она, неосознанно копируя Раду. – Поверь, в твоих воспоминаниях есть куда более странные моменты… Блоки… Знаешь, что такое блоки? – И снова Скендер предпочел отмолчаться. – В твоей голове много блоков. Я вижу их и, думаю, древние тоже смогут увидеть. Кто-то хотел, чтобы ты забыл, кем был. Кто-то хотел, чтобы никто не смог узнать о твоем прошлом.

– Думаешь, я был охотником?

– Думаю, что ты охотник до сих пор. И не волнуйся, ни Анакони, ни его дочь не знают об этом. Только я и Рада. Иначе ты был бы уже мертв. – Теперь Ясмин видела в мыслях Скендера желание бежать. Нет, он не помнил, что был охотником, не помнил, кто установил в его голове блоки, но буквально нутром чувствовал недоброе. – Кто-то внушил тебе даже страсть к Аламеа, – сказала Ясмин. – Думаю, ты мечтал о ней еще до того, как попал на болота. До того, как тебе сохранила жизнь та старая слуга Гедре… Кстати, почему она не убила тебя?