Венец лжи

С тех пор меня никто не целовал — если не считать дружеский чмок в щеку от любящего отца. Я ни перед кем не раздевалась, ни перед мужчиной, ни перед женщиной. Надо мной тяготело какое-то проклятье — у меня не было времени, чтобы потерять девственность.

Как правило у меня и не возникало такого желания, потому что я работала как лошадь. Но иногда по ночам я вспоминала, каково это — когда к тебе прикасается мужчина, ласкает тебя своим языком, и физически жаждала чего-то, чего еще не понимала той ночью на бейсбольном поле.

И удовлетворяла себя самостоятельно, в чем стала большим специалистом.

— Да, Элль. Я могу приехать…скажем, на следующей неделе? — Грег потерся ботинком о мою ногу, зацепив колготки и, без сомнения, оставив на них затяжку. — Захвачу бутылку вина. И мы, наконец-то узнаем друг друга поближе.

Стив нахмурился, услышав такой явный намёк на секс, но вмешиваться не стал. В конце концов, мы уже не дети. Да, у нас были два назойливых старика, которые пытались устроить нашу личную жизнь, но я не собиралась уступать.

Только не с такими перспективами.

Кстати, о моем назойливом старике.

Где он?

Официант принес четыре восхитительно пахнущих блюда. Еда была искусно разложена на бирюзовых тарелках с серебряным узором.

Я не спеша вышла из кабинки и, проигнорировав вопрос Грега, улыбнулась Стиву:

— Прошу прощения. Пойду скажу отцу, что ужин на столе.

— Да, хорошая идея, Элль, — кивнул Стив, уже взяв нож и вилку, чтобы приняться за еду.

Грег прищурился, одарив меня натянутой улыбкой.

— Прекрасно. Я никуда не уйду.

Невольно содрогнувшись, я выскользнула из кабинки. Постукивая каблуками по мрамору с серыми прожилками, я покинула оживленный ресторан и вошла в уютный джин-бар. Стены от черного потолка были отделаны шумопоглощающими панелями из тикового дерева. У длинной стойки бара аккуратно выстроились барные стулья с отполированными хромированными ножками и мягкими кожаными сидениями, а расставленные в полумраке удобные кресла располагали к доверительным разговорам и заключениям контрактов.

В воздухе витал запах алкоголя и сигарного дыма. Я понятия не имела, как «Плакучей Иве» удалось обойти запрет на курение, но, приближаясь к бару, видела, как сидящие там мужчины выпускали изо рта серебристые струйки.

Умело расположенные светильники выгодно подсвечивали выставленные в баре бутылки. Все двадцать две сотни — по словам владельца, который хвастался этим на открытии этого заведения. Бутылки с алкоголем сверкали, как светлячки, соблазняя посетителей пробовать все больше и больше, пока они не найдут в спиртном свою родственную душу.

Я ожидала увидеть папу, задумчиво уставившегося в бокал с виски. Иногда он так делал, когда я выходила из себя, или его мучили воспоминания о маме.

Сегодня был не тот случай.

Я резко остановилась.

«Он смеется с совершенно незнакомым человеком».

Папа сидел на барном стуле, уперев ногу в хромированную подставку, со стаканом виски в руках (как я и предсказывала), но не потерянный. Его лицо было живым, взгляд открытым и веселым. Я уже много лет не видела его таким воодушевленным.

Это меня радовало и в равной степени беспокоило.

Я посмотрела на мужчину, с которым он беседовал. Парень сидел ко мне спиной, но покрой его костюма был безупречен; фигура — подтянутой и стройной, а волосы густыми и темными с проблеском более светлых прядей, которые могли быть творением модного парикмахера или просто выгореть на солнце.

От отца с его собеседником меня живой стеной загораживала стоящая передо мной пара, но я подошла достаточно близко, чтобы услышать, как мой отец сказал:

— Ну, это потрясающе. Вам действительно стоит с ней познакомиться.

«Потрясающе? Что потрясающе?»

Судорожно втянув воздух, я услышала смех незнакомца:

— Для меня было бы честью с ней познакомиться. Уверен, что она так же прекрасна, как Вы ее описываете.

«Они говорят обо мне?»

Загораживающая меня пара ушла, и мне не за что было спрятаться. Я должна была подойти и представиться. Перестать подслушивать и начать вести себя как профессионал. Но что-то в разговоре отца с незнакомцем меня насторожило.

Смешавшись с толпящимися в баре людьми, я медленно приблизилась к двум мужчинам, с каждым шагом все больше вслушиваясь в их разговор.

— Моя дочь очень многого достигла, — в голосе отца мелькнули нотки гордости. — Но Вы сами, похоже, довольно успешны, так что это не должно стать проблемой.

— Проблемой? — мужчина поднял бокал и сделал глоток. — Уверяю Вас, с женщинами у меня никогда проблем не было.

Ох, эта сочащаяся из него самоуверенность.

Папа усмехнулся.

— Я не говорил, что с ней будут проблемы. Скорее, что, если Вы сами успешный человек, то Вас не должна сбивать с толку ее сила.

«О, Боже, о чем он говорит?»

Куда делся мой отец? Когда он успел превратиться в букетно-конфетного романтика, пытающегося свести меня с первым попавшимся мужчиной, прошедшим его некудышное собеседование?

«Он всегда был таким».

И меня бесило то, что это правда.

Незнакомец кивнул.

— Я понимаю, что состоятельная женщина, занимающая руководящую должность в многомиллионной корпорации, большинству мужчин может внушать ужас, — он наклонился к отцу. — Однако могу Вас заверить, что со мной этого не произойдет.

Он говорил так, будто мой отец уже выдал меня за него замуж и уложил к нему в постель.

Я стиснула зубы, услышав, как папа сказал:

— Должен признаться, я никогда прежде о Вас не слышал. Вы недавно в Нью-Йорке?

Мужчина повращал в бокале свой напиток.

— Да. Приехал несколько месяцев назад. К сожалению, мой покровитель был не здоров, и мы нуждались в лечении, которое здесь было возможно только на экспериментальном уровне.

— О, мне очень жаль.

Когда отец выразил этому совершенно незнакомому человеку такое сочувствие, я невольно сжала руки в кулаки.