Венец лжи

Эта акция закончилась два дня назад.

Однако настоящим шоком для меня оказался мужской отдел, где на вешалки с отглаженными брюками и белоснежными рубашками были свалены блейзеры за пять тысяч долларов. Галстуки свисали с рук манекенов, словно ленты, а на столе для носков будто что-то взорвалось.

Сейдж тихо мяукнула, видимо, на кошачьем языке попросив меня успокоиться, прежде чем я найду ничего не подозревающего менеджера и тут же его уволю.

— Где, черт возьми, он и его сотрудники?

Я прошла дальше и яростно сжала кулаки, обнаружив еще больший беспорядок. Рубашка свалилась с вешалки и валялась на полу. На полу! Куча ремней на кассовом аппарате напоминала змеиный клубок.

«Что, черт возьми, происходит?»

— Три предупреждения, чтоб меня, — пробормотала я. — Это основание для немедленного увольнения.

Меня не волновало, что мужской отдел практически никогда не окупал вложенные в него средства, с его импортными кашемировыми тканями и местным портным из Сэвил-Роу. Это была «Бэлль Элль», и такое отношение ставило под угрозу ее репутацию.

— Еще раз, как зовут управляющего?

Сейдж засопела мне в шею.

— От тебя никакой помощи.

Она мяукнула.

Сколько бы я не лазила между стеллажами в поисках жертвы с бейджиком «Бэлль Элль» и в фирменной рубашке бледно-лилового цвета, мне никого не удалось найти. Ни одного сотрудника.

«Да где они все, черт возьми?»

В этой секции всегда должно находиться не менее трех-четырех сотрудников.

Мой взгляд упал на ярко освещенную вывеску над раздевалками.

Я не должна этого делать.

Женщин туда не пускали. Но босса, разумеется, пустят.

Уверенно вскинув подбородок, я прошла через арку и резко остановилась.

Если мне казалось, что в торговом зале произошло ЧП, то в раздевалках была полная катастрофа.

Повсюду одежда!

На полу и на кожаных кушетках валялись груды товаров на тысячи долларов.

— Что все это значит? — уперев руки в бока, я уставилась на четверых мужчин, которые получали приличную почасовую зарплату и сейчас должны были находиться в торговом зале, побуждая людей делать покупки, но вместо этого столпились вокруг чего-то интересного.

Вокруг чего-то, что я никак не могла разглядеть.

Менеджер повернулся и открыл рот.

— О, здравствуйте, мисс Чарльстон. Простите, что не увидел Вас.

— Ты меня не увидел меня, потому что тут повсюду одежда. Похоже, здесь началась Десятая мировая война, — я указала на груды дорогих костюмов, разбросанных по полу так, будто это были футболки по пять долларов. — Немедленно уберите этот беспорядок. И отправьте персонал в зону обслуживания. Там нет помощников.

— Конечно, мисс Чарльстон, — кивнул менеджер; судя по надписи у него на бейджике, его звали Маркус. — Сию же секунду.

Щелкнув пальцами, он рявкнул:

— Джордж, Люк, возвращайтесь в зал. Мы с Райаном закончим с господином Стилом.

Два младших сотрудника тут же побросали висевшие у них на руках рубашки на уже заваленную одеждой кушетку и с почтительными, извиняющимися улыбками пронеслись мимо меня.

Я не смотрела, как они уходят. Не смогла. Мой взгляд устремился на маленького человека, которого я не увидела из-за окружившего его персонала и бесчисленных гор одежды.

— О, простите, не знала, что вы заняты клиентом, — я посмотрела на Маркуса. — Почему ты ничего не сказал?

— Потому что Вы правы, мэм. Нам не нужны четыре сотрудника, чтобы одеть одного ребенка.

Я посмотрела на мальчика, который стоял перед огромным зеркалом, буквально утопая в мужских брюках и в доходившем ему до колен блейзере. Я быстро ему улыбнулась и приблизилась к Маркусу.

— Почему он в мужском отделе, а не в детском? Тут ему не найти ничего подходящего.

Мальчик, не обернувшись, посмотрел на меня в зеркало.

— Я не ребенок.

Я вздрогнула от отрывистости его резкого подросткового голоса. Измученный вид и дикость во взгляде говорили о том, что у ребенка кончается терпение и сейчас либо расплачется, либо разорется. Я не часто общалась с детьми, но предположила, что ему где-то девять или десять лет.

— Мне нужен костюм. Пенн сказал, что я могу выбрать костюм. Как у него. Я хочу одеваться, как он и Ларри.

Сейдж, прищурившись, поерзала у меня на плечах. Как и я, она не привыкла командовать детьми. Не зная, что ответить на эту совершенно не понятную мне реплику, я оглянулась на Маркуса.

— Ты можешь объяснить?

Маркус улыбнулся мальчику.

— Конечно. Это Стюарт. Но он предпочитает, чтобы его звали Стьюи, я прав?

Мальчик кивнул.

— Стьюи, — он ткнул себя пальцем в грудь. — Это я.

— Хорошо…, — я улыбнулась, как будто это было вполне приемлемое имя, а не густой суп, который казался мне совершенно неаппетитным. — И Стьюи хочет костюм. (Суп «Стьюи» или «Стью» — английское блюдо, похожее на рагу. Был основной пищей шотландцев и ирландцев — Прим. пер.)

Стьюи ухмыльнулся, продемонстрировав дыру на месте выпавшего переднего молочного зуба, где еще не вырос коренной.

— Ага. Пенн мне помогает. Он сказал, что у всех мужчин должно быть, как минимум, три костюма. Один для свадьбы, второй для похорон и третий для бизнеса.

— Для похорон? — у меня ёкнуло сердце. — Тебе это предстоит?

— Нет. — Стьюи откинул с лица каштановые волосы, разглядывая в зеркале свои розовые щеки и слегка оттопыренные уши. — Но лучше подготовиться. Они с Ларри всегда так говорят.

Я шагнула к нему, Сейдж зашипела на ребенка, и моя рука скользнула вверх, чтобы ее погладить.

— А кто такие Ларри и Пенн? Твои папы?

В наше время общество стало довольно либеральным. Ларри и Пенн могли быть супружеской парой. Или его дядями, учителями или просто друзьями. Или братьями. Черт возьми, с тем же успехом, Ларри и Пенн могли быть великодушными похитителями.

Стьюи поморщил нос.

— Ха, это забавно, — он посерьезнел. — Постойте… Полагаю, что так оно и есть. В смысле, сейчас. У меня никогда раньше не было отца.