Вены магии

От вопросов Сорча улыбалась и интересовалась их здоровьем. Это было холодным, но она не хотела узнавать своих пациентов. Это было путем дальше. Исцеление было ступенью на пути к следующему этапу в ее жизни.

Она занималась пациентами, и те, кто уже не страдал от чумы, мучился последствиями. Их легкие были слабыми, тела — хрупкими, и она помогала им до конца.

— Сорча? — спросила девочка, которую она лечила. — Что это за звук?

Смех и крики звучали в коридорах дома больных. Хмурясь, Сорча встала и поправила фартук.

— Я не знаю.

Стук во входную дверь, за ним смех, был последней каплей. Никто не имел права беспокоить больных.

Разозлившись, она подбежала к двери, сжимая кулаки. Еще крик, в этот раз женский, распалил гнев в ней сильнее.

Широко распахнув двери, она посмотрела на группу мужчин, нависших над грудой лохмотьев.

— Как вы смеете? — закричала она. Люди на улицах замерли. — Вы не уважаете раненых?

— Ах, тихо, целитель, — ответил один из мужчин. — Мы просто веселимся!

— Вы мешаете моим пациентам. Прочь отсюда.

— Или что?

Сорча потянулась в тени за дверью и вытащила узловатый посох. Она нашла его в пути, и он лег в ее руки идеальным весом. Им она согнала разбойников со ступенек.

Мужчины рассмеялись.

— Ладно тебе, Рыжая. Ты ничего не сделаешь.

— Вот как? — она спустилась со ступеньки и замахнулась. Она держала край в руке, позволяя весу посоха сделать то, что ее рука не могла. Неровный конец ударил громкого мужчину по виску. Он упал как камень.

Другие уставились на нее.

— Ну? — она ткнула посохом в их сторону. — Я спешу, мальчики. Прочь отсюда!

Они подняли друга и убежали, хохоча.

— Придурки, — проворчала она. — Их в городе слишком много.

— И не говори.

Сорча вздрогнула и посмотрела на лохмотья. Точнее, на женщину в самой отвратительной одежде, что Сорча видела. Кусочки ткани трепетали без устали, женщина встала.

Ее черные волосы были спутаны. Сорча сбрила бы их. Грязь запятнала ее лицо, была под ее ногтями. Она пронзила Сорчу взглядом. Разноцветные глаза, голубой и карий, глядели в ее душу.

— Жалеешь бедных? — спросила женщина. — Или недостойных?

— О чем ты?

— Есть монета?

— У меня нет денег.

— Жаль, — странное существо плюнуло на землю.

— Почему те мужчины к тебе лезли?

— Звали меня ведьмой.

Сочувствие заполнило Сорчу. Эмоция потрясла ее, она давно такого не ощущала. Она погладила ладонью руку женщины.

— Меня тоже так звали.

— Ясное дело, целительница. Но они правы насчет меня.

Сорча отдернула руку, охнув. Ее ладони дрожали от желания перекреститься.

— Что?

— Я — ведьма, и я честно признаюсь в связи с Хорошим народцем. Я зову их, и они слушаются моих желаний.

Сорча приподняла бровь.

— Правда? Ты зовешь фейри, и они делают то, что ты им скажешь?

— Конечно.

— Фейри так не делают.

— Может, не твои фейри.

— Ты заключаешь с ними сделки? Снова и снова? Продаешь при этом душу, — Сорча тряхнула головой и повернулась к дому больных.

— Думаешь, ты знаешь фейри? — крикнула женщина.

— Знаю, — Сорча замерла на вершине лестницы. — Я провела больше времени среди фейри, чем ты представляешь. Заключать с ними сделки опасно.

— Эй!

Крик женщины звучал, пока Сорча закрывала дверь. Пусть идет следом, если хочет, но Сорча не будет спорить. Она не могла помочь женщине, что была по шею в долгах, которые придется отплачивать.

Дверь распахнулась, шаги зазвучали по коридору к ней.

— Я сказала «эй»!

— Я тебя слышала.

— Так почему не остановилась?

Сорча схватила полотенце из стопки.

— Я занята.

— Ты говорила с фейри?

— Да.

— Ты жила с ними?

Женщина оставляла следы грязи на полу, который Сорче придется мыть. Другие уборщицы убежали, когда она сказала, что они не нужны. Они бежали от воспоминаний о больных и умирающих.

Поджав губы, она указала на небольшую кухню.

— Сюда.

— Почему?

— Хочешь еды и воды?

Ей не нужно было продолжать. Женщина в лохмотьях повернулась и поспешила на кухню.

Сорча прислонилась к дверной раме и смотрела, как обезумевшая ведьма роется в шкафчиках. Она вытащила хлеб и сыр, бросила на подоконник сахар и сбила кружку воды.

Манер почти не было, но она была бы красивой, если бы помылась. Сорча могла различить красоту под грязью. Она не могла определить возраст ведьмы, хотя это было бы сложно, даже если бы та была чистой. Люди, что тяжело жили, всегда казались старше из-за запуганных глаз.

— Как тебя зовут? — спросила Сорча.

— Айслинг.

— Милое имя.

— Я бы сказала, чтобы ты передала это моей матери, но она мертва.

— А еще кто-то из семьи?

Айслинг замерла с полным ртом еды.

— Никого нет.

— Можешь остаться тут, если будешь помогать.

— Я не прошу подачек.

— Ты спрашивала про деньги, — сказала Сорча.

— Я не говорила, что буду работать за них.

— Ты ужасно грубая, да?

Айслинг широко улыбнулась.

— Так бывает после сделок с Неблагими.

Сорча села и смотрела, как ведьма ела. Что заставило ее заключать сделки с фейри? Она была такой глупой, что не переживала за свою безопасность?

Может, Сорча и не узнает. Айслинг доела в рекордное время, отклонилась и похлопала по животу.

— Забываешь, как хороша еда, когда несколько дней ходишь без нее.

— Ты не ела днями?

Айслинг пожала плечами.

— В некоторые недели люди хотят больше, чем в другие.

— Ты продаешь товары ведьмы?

— Я говорю с фейри для них. Как ты, видимо.

— Фейри уже не говорят со мной, — сказала Сорча, качая головой.

— Они отвернулись от тебя?

— Похоже на то.

— Потому ты делаешь себе имя? — Айслинг подняла ноги на стол. — Ты пытаешься вернуться.

— Как-то так.

— Ты пытаешься разозлить фейри, чтобы они вернули тебя, чтобы наказать. Ты безумна.

Сорча моргнула.

— Безумна?

— Фейри не мелочатся с теми, кого хотят наказать. Если натворишь тут дел, они не позволят тебе весело жить в Другом мире.