Верь мне

Она смеется и снова плачет.

– Может, обнять меня? Ты задолжал мне много объятий.

Сразу после этого я слышу рваный скрипучий выдох. Но не сразу понимаю, что он принадлежит мне.

Наши взгляды встречаются.

В моей голове образуется космос, и перед глазами начинают взрываться звезды.

Я кладу ладони Солнышку на талию. Обнимаю ее, словно бы невзначай, чтобы сохранить хоть какое-то, мать вашу, равновесие. Но она шагает вплотную, вжимается в меня всем телом, и у меня, блядь, выбивает дух. Очевидно, чертово сердце все же пробило в моей груди дыру, и только близкий контакт с Соней не позволяет ему вывалиться, на хрен, на пол.

– Саша… – шепчет она, прочесывая пальцами кожу на моем затылке. – Боже, Саша… Как я все это время хотела тебя обнять… Как же мне это было нужно… Ты не представляешь…

Она права. Я не представляю, потому что упорно старался не допускать подобных мыслей. А сейчас… Я не знаю, смогу ли ее теперь отпустить.

Меня колотит от резких перепадов температуры, которые происходили в моем теле. Но это не то, что могло бы меня сейчас хоть немного беспокоить.

Едва Соня отстраняется, я собираю остатки своей смелости и с неприсущей моему характеру откровенностью вскрываю перед ней свое гнилое нутро.

– Ты называла меня рогатым принцем. Минотавром. Я злился. Но по правде… Соня, я чувствовал и до сих пор чувствую себя этим чертовым монстром. Заточенным, мать вашу, в лабиринте.

– Боже, Саша… – шепчет она, кусая губы, чтобы сдержать слезы.

– Я люблю тебя, Соня, – выдыхаю, теряя немалую часть отмеренных мне годов. – Я люблю тебя больше жизни! Но я, блядь, до сих пор блуждаю в той темноте. Добровольно. Потому что не знаю, хочешь ли ты, чтобы я оттуда вышел.

– Ты шутишь… – выплескивает она со слезами.

– Если то, что ты сказала мне на моей фальшивой свадьбе, в силе, дай знать, и я просто уйду. Навсегда, – выдаю достаточно ровно, будто это на самом деле не смертельно. – Если же… Если ты все еще любишь, как мне сегодня показалось… Соня, брось мне этот пресловутый клубок.

В треклятом мифе царевна дала нитки легендарному герою, чтобы спасти его от Минотавра. Я же, являясь настоящим монстром, прошу свою принцессу-воина освободить из лабиринта меня самого.

Солнышко опускает взгляд на свои ладони, которые покоятся у меня на груди, отрывисто вздыхает и убито выдает:

– Саша… Я…

И замолкает.

Удар, удар, удар… Внутри меня что-то крошится и рассыпается.

– Ты меня любишь? – выпаливаю в полном отчаянии.

Потому что, судя по тому, как Соня мнется, ответ видится отрицательным.

Это уничтожает меня. Это, блядь, уничтожает меня!

Я даже подумываю уйти прежде, чем это ужасное слово врежется в память. Но Солнышко вцепляется пальцами мне в рубашку и, завораживая, вновь бессмысленно шепчет:

– Саша…

Ожидание хуже самой казни.

– Просто ответь, Сонь! Да? Нет? Больше мне ничего не нужно!

– Хорошо! Только давай сейчас все начистоту, Саш! – срывается неожиданно. – Я знаю, что ты спал с Владой… Она… Мм-м… Она присылала мне видеозапись, сделанную в вашей спальне во время секса!

У меня, блядь, натуральным образом отвисает челюсть.

50

Любовь – вера.

– Какую видеозапись? В какой такой «вашей спальне», блядь? – на эмоциях, которые хаотично рассекают грудачину, подобно незакрепленному ящику фейерверков, вновь забываю о том, что маты в этом разговоре лишние. – Прости, прости… Блядь… – извиняюсь и снова выдаю. И снова извиняюсь: – Прости… Во время какого, на хрен, секса?

Тема Влады Машталер – последнее, что я готов сейчас обсуждать. Зациклен исключительно на Соне и на тех чувствах, которые она не желает ни отвергать, ни подтверждать. С каждой уплывающей секундой меня все сильнее трясет. Только вот ситуация такая, что я не имею права уходить от ответа.

– Там не было видно… Никого не было видно… – запинаясь, Соня всхлипывает и шумными рывками хватает воздух. – Но я слышала тебя… Узнала… Каждый твой вдох и выдох, Саш! – в ее голосе отчетливо слышится отчаяние. Оно настолько велико, что мигом захватывает и меня. – Я ведь помню… Как ты стонешь, как дышишь… Все звуки… Это уже на подкорке!

Я решительно ни хрена не понимаю. Да и думать не способен. Чувствую, как нервную систему раскатывает банальная, сука, паника. И ничего с ней поделать не могу.

– Я с ней не спал. Никакого секса не было. Ничего не было! – все, что получается утверждать. – В душе не гребу, что за видеозапись она, блядь, тебе отправила, но после чертового юбилея моей матери у нас с Владой никакого, на хрен, секса не было! Как и общей спальни! Никогда! Я к ней не прикасался!

Свирепо вытолкнув из легких весь скопившийся там воздух, резко поворачиваю голову в сторону, чтобы дать себе возможность успокоиться. И в этот момент… Словно с подачи святого, который ведет учет всех моих грехов, ловлю прозрение.

Нет… Сука… Нет…

Если предположить, что в тот единственный проклятый раз, когда мне пришлось с помощью ебучего вибратора довести Владу до оргазма, где-то в спальне работала камера…

Нет… Сука… Нет!

Однако другого объяснения Сониным словам я не нахожу.

– Блядь…

Чувство стыда в моем организме содержится в самом мизерном количестве. Но именно сейчас удается соскрести и вывести в актив сразу все микрочастицы. Жар топит мою рожу так люто, что кажется, будто ее тупо пламенем охватывает.

Перевожу дыхание. Сглатываю скопившуюся в глотке горечь. Заставляю себя успокоиться. Последнее с огромным трудом получается. Лишь понимание, что от этого зависит наша последующая жизнь, дает силы и разгон.

Поворачивая голову к Солнышку, обхватываю ее лицо ладонями и в отчаянной надежде, что не оттолкнет, прикладываюсь к переносице лбом. Когда этого, хвала Творцу, не происходит, прикрываю глаза, перевожу дыхание и нервно облизываю пересохшие губы.

– Соня, – выдыхаю ее имя, как нечто священное. Не могу ею надышаться. Кровь, которую накапливает и задерживает сердце, превращается в топливо. В один ключевой миг оно выделяет такую, мать вашу, мощную энергию, что всю систему разрывает. Едва собираю себя обратно. – Соня… – по тому, как я произношу ее имя, уже все со мной понятно. Не пытаюсь глушить чувства, которые в эту секунду управляют моей жизнью. Эта чертова жизнь от нее и зависит! – Я ведь никогда тебе не врал. Какой бы уродливой не была правда, всегда обнажал нутро до самого дна. Сейчас я клянусь тебе, что не спал с Владой. Веришь? Соня… Ты мне веришь, малыш?

Высекаю. Призываю. Молю.

Потому как это на самом деле исключительно важно, чтобы она верила моему слову без каких-либо унизительных доказательств.

– Соня… – хриплю и задыхаюсь. Оглаживая ладонями лицо, запутываю дрожащие пальцы в ее волосах. – Солнышко… Родная моя… – в попытке справиться с болью, сцепляю зубы и качаю головой. Сам удивляюсь тому, что нахожу силы, чтобы в очередной раз вымахнуть из тисков своего ебаного эго, отбросить к херам абсолютно все и дать волю той искренней, чистой и светлой частичке своей души, которую по необъяснимым причинам тяжелее всего содержать. – Верь мне, малыш… Я никогда тебе не врал… – шепчу на самых низких оборотах. – Верь, родная… Верь мне… Я не предавал… Я нас не предавал…