Верь мне

Сунув руки в карманы пальто, неторопливо шагает вперед. Я машинально подстраиваюсь. Глядя на мерцающий вдалеке фонарь, на ходу курю.

– Но? – толкаю то, что висит в воздухе.

– Но я помню себя в твоем возрасте. Помню те амбиции, стремления и мотивацию. Помню, как это заряжает, лишая необходимости в отдыхе. Помню, что такое быть влюбленным в суровых условиях гребаной клановой войны.

– Я не люблю свою жену, – сухо вношу в его слова коррективы.

Просто потому что планирую оставаться честным. До конца.

Титов это определенно ценит. Останавливая на мне взгляд, хитро улыбается.

– А я не о ней говорю, – выдает ровно. Выдерживает паузу. И так же спокойно добивает: – Только о той, которую ты запер во Франции.

По моему еще секунду назад полностью расслабленному телу резко разливается огонь. Сердце яростно толкается в ребра и спустя одно короткое мгновение принимается колотиться с утроенной силой. Я незаметно перевожу дыхание и агрессивно торможу все эти реакции. Болезненное сокращение мышц и колкая дрожь по коже – вот чем заканчивается этот реактивный выброс.

Но жар за грудиной остается. Полыхает в одной точке, стремительно размораживая все, что я там запер.

Вспоминая, как старый черт Титов пару минут назад интересовался моим возрастом, невольно усмехаюсь.

Сука… Изучил мою жизнь от рождения до гребаного армагеддона. И разыгрывает тут непонятные партии.

– Как вы узнали, что Соня там? – все, что я спрашиваю, сохраняя внешнюю невозмутимость.

– Не волнуйся. Это было тяжело, – заверяет Титов, похлопывая меня по плечу. Я напряженно и слегка растерянно моргаю, но пытаюсь контролировать то и дело прорывающуюся на инстинктах агрессию. – Все указывало на то, что она в Киеве. Отметки в табеле учета рабочего времени, посещаемость в университете, операции по картам, биллинг звонков – все безупречно. Ты молодец. Ну, или Полторацкий… Кто этот план придумал? – поджимая губы, Титов весьма характерно улыбается, выражая взглядом какое-то гребаное сочувствие. Будто понимает черт, насколько в этот раз разгоняется мое блядское сердце. – Только я человек дотошный. Просил проверить досконально. Чувствовал, что что-то не так. Ты прости, но я вслепую в странные дела не лезу. Мне нужно знать все. Вплоть до того, что человек, с которым я впрягаюсь в общую упряжку, предпочитает есть на завтрак, – поясняет он, а у меня уже так шкалит давление, что кажется, выдыхаю огонь. – Девчонка, которая исполняет роль Сони Богдановой в Киеве, живя ее жизнью, действительно очень похожа. Она же из органов, да?

Порыв вцепиться Титову в шею и выдавить из него весь воздух настолько сильный, что приходится полностью оцепенеть, чтобы остановить подъем рук и тормознуть требуемое для этого перемещение ног.

Естественное стремление защитить Соню не впервые за считанные секунды превращает меня в психопата. Но я стараюсь держать всю эту бурю в себе и грузить мозг работой на перспективу.

– Типа того, – машинально выдыхаю, пристально наблюдая за реакциями Титова.

И он, следует отдать должное, спокойно выдерживает мой взгляд.

– Знаешь, что бросилось в глаза первым делом? По чему я понял, что это не София?

– И по чему же?

– Я просмотрел фотографии настоящей Богдановой до переезда в столицу и снимки, которые мне передали из Киева сейчас, – выдав это, цокает языком. – Этой девушке не хватает улыбки. Угрюмая, как солдат-срочник без увольнительных после гауптвахты. А София Богданова улыбается. Даже сейчас. В Париже. На всех фотографиях сияет.

И снова у меня по коже озноб летит.

Знаю, что у нее все хорошо. В прошлом месяце к ней отправлял мать, в позапрошлом – Полторацкого. Да и Анжела Эдуардовна, старуха-соседка, которую я выслал из страны в компании с этим рыжим мохнатым монстром следом за Соней, регулярно докладывает о том, как живется им втроем в французской столице. Любительница смайлов не щадит моих блядских чувств – пару дней назад расписывала, что у Сони… У моей, мать вашу, Богдановой… У нее появился ебаный поклонник.

Я, конечно, предполагал, что это когда-нибудь случится. Но не думал, что так скоро.

Мадам Анжела: Гаспар живет в соседнем доме. И теперь завтракает только в нашем кафе. Активно зовет мою девочку на свидание. Она пока не дает четкий ответ. А я говорю ей соглашаться. Все-таки Софии нужно налаживать свою личную жизнь. Не хочу, чтоб она осталась одна, как я. Вы же не против, Саша? Как ваша семья?

Александр Георгиев: Скиньте мне полные данные этого Гаспара. Я должен его проверить.

Мадам Анжела: Конечно. Будем ждать вашего решения.

Вспоминаю об этом, и за грудиной заламывает, лишая на мгновение возможности дышать. Но я игнорирую это и подношу ко рту сигарету. Заставляя себя сделать тягу, давлюсь никотином, как чадом.

– Я стар, – вновь повторяет Титов, пока я прокашливаюсь. – А еще, как бы это дико ни звучало, безудержно сентиментален и бесстыдно романтичен. Мне уже неинтересны новые мощности. Хватает моря. Но я впрягусь в вашу команду по покупке «Южного региона». Исключительно в память о своей собственной войне, ради любви.

Я сглатываю. Медленно перевожу дыхание.

– Значит, по рукам? – уточняю, вглядываясь в морщинистое лицо Адама Терентьевича.

Отвечая на мой вопрос, он просто протягивает мне ладонь.

Скрепляем договоренность.

Больше не задерживаемся. Желаем друг другу приятного вечера и расходимся по машинам. Разница лишь в том, что Титов едет к любимой жене, а я – к той, которую с трудом выношу.

Александр Георгиев: Титов с нами. Завтра начнем юридическое оформление.

Закинув сообщение в чат «пятерки», сосредотачиваю взгляд на дороге.

Стараюсь не думать о ней. Привычно гоню все мысли, которые связаны с прошлым и будущим. Иначе не хватит ресурса на настоящее.

Александр Георгиев: С Гаспаром порядок. Парень чист. С моей стороны претензий нет. В остальном, как решит Солнышко.

Заставляю себя написать это сообщение. Казалось бы, что такого… А будто сам себе вырываю душу. Мука поглощает весь организм. И хоть внешне, судя по отражению в зеркале, не меняюсь, внутри я пылаю. Загибаюсь адски, не имея понятия, где в обычном человеческом теле берутся эти киловатты боли.

Мадам Анжела: Спасибо, Сашенька.

Спасибо… Едва не давлюсь этой благодарностью.

Но что еще я могу сделать? Ни хрена!

Жизнь тупо лупит меня под дых. Раз за разом опрокидывает. И с каким-то алчным интересом наблюдает за тем, как я поднимаюсь. Чтобы, едва я поймаю равновесие, нанести новый удар.

За своими мыслями и контролем за дорогой не сразу замечаю, как оживает общий чат.

Big Big Man: Аллилуйя!

Артем *Чара* Чарушин: Наконец-то! Молоток, Саня!

Mr Бойка: Не прошло и года… Поздравляю нас всех! Не строчите много, мы с кисой спать собираемся. Нюта болеет. Пока сбили температуру, надо откинуться.

Твой идол: Значит, завтра собираемся? В котором часу?

После этого шквала на душе, как обычно, теплеет. Может, я, как этот старый черт, становлюсь сентиментальным? Вот меня уже друганы на эмоции выставляют. Неосознанно ухмыляюсь, сообщаю время и прощаюсь.

Набирая скорость, разбиваю влажную дорожную грязь. Пока преодолеваю последние километры, сердце входит в привычный рабочий режим.