Вера и рыцарь ее сердца

– Слушаюсь, товарищ подполковник!

Это был приказ на мирную жизнь, и он имел такую же силу, как приказ командира на войне. Выкинув из головы все мысли о граненном стакане, Володя глубоко вздохнул. Фронтовая дружба осталась только в его памяти. Никто из его фронтовых друзей не горел желанием встретиться вновь в мирное время, да, и он сам ничего не сделал, чтобы отыскать своих однополчан, потому что в мирное время большего всего ему хотелось поскорее забыть мрачный ужас реальной войны.

– Как мне теперь жить дальше? – этот вопрос бил по мозгам.

Володя всегда думал о себе хорошо. Он хорошо воевал и был примером для друзей и близких. На работе он тоже старался оправдать доверие партии народа, соседи ему уважительно кивали при встрече, а женщин он к себе не подпускал, потому что любил единственную женщину на свете, этой женщиной была его жена, только с ней он чувствовал себя состоявшимся мужчиной. Потому что только Римма умела ставить перед ним недосягаемые высоты, и он шел от одной победе к другой. Римма не давала ему расслабиться ни в жизни, ни в любви.

Но в эту ночь его успешная жизнь пошатнулась, его Римма стала ведьмой, а он – палачом! Как он сможет теперь смотреть детям в глаза? Ему даже захотелось молиться, но он забыл какими словами надо молиться, а ведь он был мальчиком, когда его учила молиться мама. Как давно это было!

Молитва в глазах Володи была больше уделом женщин, проявлением их женской слабости. Он помнил, как молилась его мама. Ранним утром, когда деревню начинали будить первые петухи, она ставила в угол горницы маленькую икону и начинала молитву. Слов ее тихой молитвы разобрать было трудно, но от молитвенного шепота хорошо становилось на душе.

Подростком Володя стеснялся легких прикосновений ее натруженных рук, гладивших его по голове, и притихал, когда мама его крестила. Все его братья и сестры знали молитву «Отче наш», они вместе с родителями проговаривали эту молитву перед едой, но мамины молитвы были другие, более сокровенные, более насущные. Она молилась и за мужа, и за детей, и за соседей, даже за погоду молилась, выходя в поле.

– Мы нуждаемся в том, чтобы Господь благословил нас хорошим урожаем.

Дети в семье в церковь не ходили, не положено было при Советской власти ходить в церковь, но в семье по воскресеньям пелись песни о божественном. Володе запомнилась только одна песня, в ней говорилось о встрече на небесах. Когда Володя был еще маленьким мальчиком, ему очень хотелось хотя бы одним глазком увидеть какими бывают «небеса»? Мама с улыбкой слушала своего подросшего сыны и объясняла ему, что в небесный рай мы попадем, когда умрем. Володя в знак согласия кивал маме головой, не понимая до конца значения этих слов, и долго про себя не мог решить, что же будет для него лучше: скорей умереть и попасть в небесный рай, или все-таки пожить дольше? И от этих размышлений в его сознании осталась надежда, что смерть, может быть, не так страшна, как кажется. Это помогало ему в жизни быть смелым, а окрыляла его смелость святая материнская любовь.

Как-то ранней зимой ударил крепкий мороз, и за ночь их деревенская речка Ильинка покрылась прочной коркой льда. Когда Володя бежал по этому льду на выручку старшему брату, то он не думал о «встрече на небесах», ему нельзя было на небеса, пока его брат не будет спасен, а Василий уже наполовину погрузился в студеную воду, судорожно карябая пальцами белый рыхлый лед.

– Володька! Володька! Вернись! – слышал за спиной Володя голоса друзей.

– Ты сам потонешь, дурень! Вернись, пока не поздно! – охрипшими голосами кричали ему с берега, но Володя даже и не думал вернуться. Ведь это он подал идею лихо пробежаться по замерзшей от первых морозов реке. Это он задорно крикнул: «Братва, кто смелый – за мной!» и первым вступил на лед. Когда он пробегал под мостом, он обернулся назад, ожидая увидеть восторг детворы от его геройства, но ребята не глядели на Володю. Они стояли на заснеженном берегу и следили за его старшим братом Василием, который был тем единственным, кто побежал вслед за Володей, но на середине реки лед под ним проломился, и мальчик на глазах у друзей стал медленно тонуть.

Володя легко пробежал почти до середины пути, разделявшего его с братом, потом, осторожно опустившись на лед, змейкой пополз к Василию, а тот, ожидая подмогу, с еще большим рвением цеплялся за ледяную крошку. В момент, когда Володя был в двух метрах от утопающего, он с ужасом понял безнадежность своего положения: у него под рукой не было ничего, за что можно было утопающему брату ухватиться. Продвигаться дальше было опасно, это – верная гибель. Мысли в голову приходили одна за другой, и решение пришло.

Володя снял с себя шарф, осторожно переворачиваясь с живота на спину и обратно, сделал по его краям два толстых морских узла. В один из узлов мальчик положил кусочки льда, для тяжести. Заворожено следили за его действиями дети и взрослые, собравшиеся на берегу реки у моста. Василий держался на льду из последних сил, и, когда перед ним шлепнулся узел голубого шарфа, он вцепился в него мертвой хваткой. Осторожно тащил Володя своего старшего брата по неокрепшему льду к берегу.

Когда братья выбрались на берег, то они закоченели от холода и не могли двигаться. На их счастье, сосед проезжал мимо с телегой, полной соломы, он подобрал ребят и довез их до дома. Володя ожидал справедливого наказания от отца, потому что он осознавал свою вину. Наказали только его брата, Ваську.

Володя был любимым сыном у отца с матерью. На него родители возлагали большие надежды. Мальчик рос умным, мужественным пареньком и очень хотел учиться. В свой первый класс Володя пришел с «белыми мухами», когда все работы по хозяйству были сделаны и выпал первый снег.

– К сожалению, Володя Шевченко, ты опоздал. Приходи на следующий год. – сказал ему директор школы, глядя на мальчика из-под очков.

– Но на следующий год я тоже не смогу прийти раньше. Отец опять не отпустит в школу, пока все осенние работы не будут закончены. По этой причине мой старший брат не учится до сих пор! – настойчиво просил директора Володя.

– Извини, но программа начата с первого сентября, а ты явился в начале декабря, – директор был неумолим.

– Возьмите меня, я смогу наверстать упущенное! – не отступал паренек.

– Пойми, дети в классе прошли уже почти весь алфавит, и тебе их не догнать! И программа по математике слишком сложна, чтоб наверстать ее за один месяц.

– Я их догоню, вот увидите, я их догоню и перегоню, – в глазах у Володи стояла такая решимость и уверенность в своих возможностях, что директор сдался, решив проверить упрямого мальчика в деле. Директор школы в тот год запоздал с передачей списков учеников в район, а еще один ученик только бы улучшил показатели сельской школы.

– Дерзай, – сказал директор свое последнее слово. – Даю тебе срок до Нового года. Справишься – будешь учиться дальше, не справишься – отправишься домой, а я буду ждать тебя в следующем году!

Володя справился. Через 10 лет он с отличием окончил школу и был принят в Свердловский государственный университет, но учиться в университете, Володе было не суждено. В один из понедельников на втором месяце обучения всех студентов университета собрали в академическом зале с огромной хрустальной люстрой под потолком и объявили указ правительства о введении оплаты за обучение будущих ученых. Для многих студентов – это нововведение означало конец учебы. Знаком протеста зазвучала в стенах академическом зала шальная мелодия «Ах, вы лапти, мои лапти». Тогда многие умные ребята покинули университет, с ними ушел и Володя. Он вернулся в родное село и был принят в школу преподавателем математики в старших классах, где и учительствовал, пока война не обрушилась бедой на страну.

Село, где родился Володя, расположилось в глухом районе Алтайского края, среди густых лесов и холмов, у берегов журчащей речки Ильинки. Это место выбрал для жизни дед Володи. Он выкупил свою жену Олену из крепостных и уехал с ней из Украины на восток, вместе с другими переселенцами. Совместными усилиями переселенцев был создан на Алтае островок Украины, спрятанный среди дремучих лесов. В деревне все говорили на украинском языке, пели раздольные украинские песни, любили хорошо погулять и выпить крепкую настойку из дикой вишни, чтобы лучше плясалось. В мужчинах ценились сила и упрямство, а в женщинах – красота и покорность.