Вера и рыцарь ее сердца

Время от времени «бункерские крысы» выходили на рукопашные бои со своими соседями из других поселков. Бои обычно приурочивались к поселковым праздникам, проводившимся в честь святого, имя которого носила местная церковь. Назывались эти праздники «кермес» – ярмарка. На праздник «кермес», сходились вместе все жители поселка, от мала до велика. С самого утра на всю деревню звучала веселая музыка. Деревенская площадь становилась ареной цирка, где артистами были сами односельчане и их дети. Прямо на улицы поселка выносились столы, на которых раскладывалось всё, что было лишним, но могло пригодиться другим. Эти базарчики так и назывались: «распродажа хлама». Всем было весело продать свой хлам и за те же деньги покупать его у соседей. Кругом носились радостные дети. Над гуляющим народом витал запах жареного мяса и кипящего масла, в котором плавали золотистые колобочки дрожжевого теста. Они продавались в кулечках и были густо обсыпаны сахарной пудрой.

На площади под шарманку крутились карусели со сказочными лошадками. В день поселкового праздника каждый желающий мог попробовать себя в стрельбе по металлическим зайцам, снующим в глубине тира, или в точности метания теннисного мячика. Тот, чей мячик попадал мячиком в пустую консервную банку, получал за меткость плюшевого медведя. Детвора за пять центов ловила маленьким ситом золотых рыбок из «речки», что струилась по прилавку.

В центре базарчиков, за столами, украшенными цветами в вазочках, сидела степенная публика. Уважаемые дамы в модных шляпках и господа в начищенных ботинках под открытым небом любовались народным гулянием. Перед ними стояли высокие бокалы с золотистым пивом, и услужливый официант, которого все знали еще мальчишкой, заботился, чтобы пиво в бокалах не кончалось.

К полудню гордые крестьяне, собственники сельскохозяйственных угодий, выводили на окраину поселка своих откормленных быков и породистых лошадей в надежде получить приз за лучший приплод года, который выдавался самим бургомистром. Поселок гулял до позднего вечера, чтобы вдоволь напеться, натанцеваться и навеселиться до следующего кермеса.

После таких праздников и начинались бои «стенка на стенку». Они не были запланированы бургомистром и обычно заканчивались полной победой «бункерских крыс». В этих боях и прославился Ронни своей силищей, свою победу праздновали ребята до утра. Они зажигали в бункере свечи, пламя которых в демоническом танце теней металось по каменным холодных стенам, и, перебирая струны гитар, пели новые песни того времени. Пусть эти песни были не понятны их родителям, но с ними было легче перенести стремительные перемены в обществе, теряющем свои вековые ценности и традиции.

Ронни и Раймонд петь не умели, поэтому они нашли себя в танце. Под мелодию Чабби Чекера два друга выкручивали такой акробатический твист, что могли бы побить все установленные в мире рекорды. В самый эффектный момент танца Раймонд запрыгивал на плечи Ронни, а тот на одной ноге штопором вкручивался в каменные полы бункера под шумные овации развеселившихся ребят. Твист сменялся рок-н-роллом, рок-н-ролл чарльстоном, и так до самого рассвета. В то время Ронни не знал, что такое усталость, и силы его только прибывали.

Незаметно прошло два года. Ронни получил аттестат зрелости, диплом сварщика и стал квалифицированным рабочим мясной фабрики. Однажды, во время рабочего перерыва, он сидел на скамейке со своим напарником, пожилым рабочим, который ел изготовленные на фабрике сосиски. Двумя грязными пальцами напарник вытягивал сосиску из высокой стеклянной банки с маринадом, а потом пальцами другой руки очищал мокрую сосиску от кожуры, и только затем он начинал есть. Сок из надкусанной сосиски стекал по его руке и капал на землю. После такой трапезы руки пожилого рабочего становились грязно-мокрыми, требуя мыться и полотенца, время обеда заканчивалось и рабочий голодным уходил на свое рабочее время.

Видя это, Ронни высказал мастеру свою идею об изготовлении маленьких сосисок без оболочки, их можно удобно вытаскивать из банки и целиком класть в рот. Обычные сосиски готовились в очищенной кишке овцы, а Ронни предлагал варить маленькие сосиски в пластиковых обертках, а потом вытаскивать сосиски из обертки и укладывать их в банки для консервации. Теперь голодному человеку предлагалось вытащить соску из банки и положить себе в рот. Мастер выслушал юношу внимательно и обещал сообщить о его идеи начальству.

Через несколько недель у Ронни был День Рождения. В этот день первым его поздравил мастер цеха, и самолично пожал ему руку, как от себя, так и от имени руководства фабрики. Ронни смотрел на него и не понимал, за что ему выпала такая честь.

– Твоя идея по изготовлению маленьких очищенных сосисок превзошла ожидаемый эффект и принесла большую прибыль предприятию, – с расстановкой произнес мастер и продолжил с нарастающим вдохновением, – Директор фабрики предлагает тебе за твои заслуги самому выбрать место твоей будущей работы.

За ответом Ронни не нужно было лезть в карман, ответ на этот вопрос он знал без подготовки.

– Спасибо, я хочу работать грузчиком на машине.

В конце недели мастер обнародовал приказ по цеху, по которому Де Гроте переводиться в транспортный цех, в честь этого повышения по службе юноша был отпущен домой до окончания рабочего дня.

Погода стояла замечательная. После прохладного утреннего дождя на небо выкатилось яркое солнце, залившее всё вокруг теплом и светом. Возможно, это последнее осеннее тепло, вкупе с грядущими переменами в его жизни, заставило Ронни задуматься над его сердечной жизнью.

Уже четыре года в сердце Ронни жила сладкая истома, уже четыре года Ронни был влюблен. И вот настала пора расстаться с этим любовным недугом. Влюбленность – чувство было сродни полету невесомой радужной бабочки, над которой не тяготеют законы притяжения, и которая может вольно парить над прекрасным летним лугом, чтобы пропасть в один миг.

Эта влюбленность одолела Ронни вовремя во время обязательного причащения. Мальчики и девочки, которым исполнилось двенадцать лет и их родители хорошо подготовились к этому церковному торжеству, ибо в этом возрасте человек достигает своего совершеннолетия в глазах Бога и уже сам отвечает за свои поступки.

К алтарю шли парами. Ронни держал нежную руку Герды в своей крепкой мальчишеской руке. Одет был мальчик в строгий темно-синий костюм с короткими брюками и белыми гольфами, а Герда красовалась в бальном кружевном белом платье. Она светилась, как прекрасный ангел. Ронни еще никогда в жизни не видел живого ангела.

Ангелы, изображенные на картинах и на стенах в церкви, казались ему ненастоящими, потому что они, имея крылья, не могли летать, а девочка, вложившая свою руку в его ладонь, крыльев тоже не имела, но двигалась по-ангельски. Герда была выше Ронни и гораздо крупнее, чем он. На ее пухленьком личике светились живые светло-коричневые глаза, и курносый нос весело задирался кверху. Ронни и Герда торжественно шли по ковровой дорожке, постеленной в центральном проходе между рядами церковных стульев. В тот день в церкви не было пустых мест, и все прихожане с умилением смотрели на проходивших мимо детей. Пастор, одетый в сверкающий золотом балахон, ждал причащающихся у алтаря.

Двумя пальцами поднимал он круглый сухарик кверху, чтобы он был виден всем присутствующим в здании церкви, а потом вкладывал его в рот детям, напоминая, что они едят тело Христа. Это был прекраснейший момент в жизни Ронни, момент, когда он был по-настоящему счастлив.

После таинства причастия детей поздравляли пастор и дьяконы, родители и родственники. Завершался праздник чаепитием с белоснежным бисквитным тортом, украшенным розовыми кремовыми розочками. И Ронни был рад, что сидел рядом со своей любимой девочкой и, что на этот раз, с ним не приключилось то, что произошло на с ним на первом причасти, когда ему исполнилось семь лет. Ведь во время своего первого причастия его стошнило, прямо у алтаря.