Вера и рыцарь ее сердца

Сначала все шло своим ходом, к алтарю его вел за руку крестный, Маленький Франц. Дед сжимал руку внука в своей сухой крепкой руке и не заметил, что с каждым шагом по направлению к алтарю тот всё больше бледнел. Маленький Франц сам не ходил в церковь, но в этот раз он решил исправиться пошел на службу ради Ронни. Когда мальчик пожаловался, что его сильно тошнит, дед успокоил его, пообещав, что все скоро закончиться и что его тоже тошнит от всей этой кутерьмы. Перед причастием полагалась исповедь, на исповедь мальчик пошел без деда.

– В чем ты согрешил, дитя мое? – спросил Ронни дьякон.

– Я не грешил, – честно признался Ронни и думал, что теперь его похвалят, но дьякон приоткрыл занавеску в окошке и с любопытством посмотрел на «безгрешного» мальчика. В столь торжественный момент своей жизни Ронни не мог соврать. Он всегда говорил правду и ничего не брал без разрешения.

– Бедная заблудшая овечка, – вздохнул священник и продолжил поучительно: – Теперь вспомни, что ты учил на уроке богословия, и теперь скажи мне, сколько раз ты соврал или украл.

Ронни молчал, и тогда его уже нестерпимо тошнило, теперь уже от голода, ведь на причастие не приходят сытыми.

– Господин, мне папа запретил врать и красть, когда я был еще маленьким.

– Сын мой, тебе надо много говорить, а надо сознаться, а иначе праздник причастия для тебя не состоится.

– Ну, хорошо. Я один раз соврал.

Ронни опять не врал, потому что был уверен, что сейчас он первый раз говорит неправду.

– Именем Иисуса прощается тебе этот грех!

Это первое причастие закончилось для Ронни и его семьи настоящим позором. После того как мальчик проглотил сухарик, данный ему пастором у алтаря, его тут же вырвало прямо на брюки деда. Валентина стала платочком вытирать сначала брюки отца, а потом и ковровую дорожку перед алтарем. Франц бубнил себе под нос ругательские слова, а Ронни, почувствовав себя лишним, убежал на улицу.

На втором причастие мальчик не подкачал, он уже имел слишком много грехов, чтобы все грехи перечислить на исповеди, и очень хороший аппетит, чтобы съесть дополнительный кусок пышного бисквитного торта, сидя рядом с девочкой своей мечты, которую звали Гердой. Герда была дочерью директора сосисочной фабрики, и Ронни надеялся на встречу с ней, но с переходом на работу в транспортный цех, его сердце освободилось от ненужных надежд.

Работа грузчика в транспортном цехе недолго радовала Ронни, шофера не признавали его своим, считая, что он директорский любимчик. Иногда, его высаживали из машины на пути к месту погрузки, а на обратном пути забирали, то есть в труде грузчика нужды не было. Ездить по городу с недружелюбным водителем грузовика быстро надоело, время в поездках тянулось дольше обычного и то, что теперь Ронни стал получать не семь центов в час, а десять, радовало только его маму.

Как-то раз машина заехала не в магазин, а в чей-то частный дом, где была выгружена часть товара. На недоуменный взгляд Ронни шофер глухо проговорил: «Не болтай лишнего пацан, а то твой папка плакать будет». Кому понравиться такие угрозы?

А тут, как нельзя кстати, Ронни познакомился с бригадой строителей.

По дорогу на работу было начато строительство многоэтажного дома. Каждое утро и вечер проезжал он мимо стройки, и вскоре его весело окликали строители, приглашая сделать перекур. Ронни останавливался, раскуривал сигаретку и, иногда, забавы ради, юноша подносил на этажи то бадью с бетон, то кладку кирпичей.

На стройплощадке с раннего утра звучало радио, сообщая прохожим последние новости, точное время, принуждая жителей соседних домой весь рабочий день слушать популярную музыку под бойкий перестук мастерков. Ронни радовался новому общению, тем более, что работа грузчиком в транспортном цехе ему порядком наскучила. Оказалось, что поднять наверх все сорок два кирпича, аккуратно сложенные на маленькой узкой дощечке, было необычно интересно, для этого требовалось виртуозность и мастерство.

– Сколько тебе платят на фабрике? – спросил его, однажды, бригадир строителей.

– Десять центов в час, – ответил юноша.

– Я буду платить тебе все тридцать. Что, согласен у меня работать?

– Хорошо, я поговорю с мамой.

«Тридцать центов в час» были магическими словами для Валентины, и она тут же согласилась отпустить сына поработать на стройку. Только Альфонс, вздохнув, сказал: «Сын, на фабрике работа под крышей, а на стройке – круглый год под открытым небом». Но это как раз было то, чего хотелось самому Ронни, работать под открытым небом, и теперь опять отправился в вечернюю школу, чтобы учиться на мастера-строителя.

Со временем банда «бункерских крыс» стала распадаться. Это происходило само собой, потому что мальчики и девочки взрослели, они создавали семьи, рождались дети.

Дружба Раймонда с Ронни продолжилась и после распада банды. Раймонд учился уже в высшей школе, а Ронни работал на стройке и учился на строителя. Когда у друзей выдавались свободные дни, они встречались и весело проводили время, придумывая различные авантюры. Ронни часто навещал своего друга у него дома, и был знаком с его отцом.

Отец Раймонда, худой и мрачный, был вечно недоволен женой и сыном, своей работой и своим соседом, своей страной и своим правительством, всем миром и даже самим собой. Завидев Ронни, он шел ему наперез, чтобы отчитать его за участие в банде «крыс», а когда друзья покинули банду и стали заниматься мотоциклами, то он принялся пилить их за то, что они впустую тратят свое молодое время на глупости, вместо того чтобы подыскивать хороших невест. Друзьям же было не до невест, они вместе готовились к службе в армии, укрепляя свою молодецкую силу в соревнованиях на выносливость и крепость мышц. Они часто ездили на велосипедах в другие города и на спор поднимали тяжести, а со временем облюбовали для своих спортивных игр высокий старый амбар

Когда-то деды Раймонда хранили в этом амбаре сухое сено, а теперь друзья оживили это огромное сооружение, превратив его в армейский полигон. Ронни и Раймонд взбирались на балки амбара и ходили по ним под самым потолком, подтягивались на дверях и залезали на высокую крышу. В армии солдату требовалась выносливость и хорошая физическая подготовка, на крыше амбара ребята проверяли себя на смелость. После дождика балки были скользкими, но это не остановило юношей. Ронни упражнялся, легко пробегая по краю крыши, но, как раз он поскользнулся, и полетел головой вниз. Ястребом летел юноша с четырехметровой высоты амбара, но для того, чтобы не для того, чтобы схватить добычу, а для того, чтобы встретить свою неминуемую смерть. Пикируя головой прямо в землю, он интуитивно вытянул полусогнутые руки вперед, оттолкнулся ими от земли, как кошка при падении, потом перекувыркнулся в воздухе и встал на ноги, живой и невредимый. Ронни еще не успел опомниться от этого головокружительного прыжка, как на него налетел отец Раймонда.

– Эл-ла, что это ты учудил? … (подзатыльник). Это тебе не натовский полигон, а наследный фамильный амбар! (подзатыльник). Захотелось убиться насмерть, так прыгай себе с церковной башни, там тебе крест сразу в землю воткнут, а амбару от ваших выкрутасов одни убытки.

Что-что, а подзатыльники старый земледелец отвешивал юноше удальски. Подошел Раймонд, который издалека видел, как его друг пикировал с амбарной крыши, и теперь смотрел на друга, как на пришельца с того света. Увидев своего сына, хозяин амбара еще больше разгорячился.