Вера и рыцарь ее сердца

Часть 4

Глава 1

Осень нежилась в оранжевом золоте деревьев и кустарников, а ленивый ветер, пригревшись на солнышке, не спешил сдувать с них листву. Ездить на велосипеде в такую пору было бы для Ронни удовольствием, если бы эта поездка не диктовалась необходимостью. Катить двадцать километров до фабрики, а потом по той же дороге обратно, хоть и надоедало, но не так сильно, как работа сосисочника в темном, влажном и холодном цеху.

Уже несколько месяцев Ронни работал на фабрике учеником, которому не ставили оценки и не отправляли домой, раньше положенного времени, в цеху его никто не спрашивал, что хочет или не хочет работник на побегушках, всех интересовала только продукция и зарплата. Делать сосиски оказалось делом нехитрым, но сытным, каждый рабочий мог попробовать сосиску на вкус. Ронни старался быть всем нужным, чтобы не чувствовать себя забытым между кипящими котлами, висячими шлангами и гигантскими мясорубками.

Видя усердие четырнадцатилетнего подростка, рабочие охотно заваливали его дополнительно всевозможными поручениями. Каждому в цехе хотелось поучаствовать в трудовом крещении новичка, а как тут обойтись без веселой присказки?

– Эй, Ронни, подай ведро воды, только смотри сам в нем не утони! Ха-ха!

– А ну-ка, дружок, наточи ножи поострей! Как свинину нарежем, так твой чуб со лба и срежем!

– Эй, малыш, здесь вытри, а там подотри, и в штаны не наложи! Хи-хи!

Когда мальчик со всех ног бежал, чтобы выполнить очередное поручение, и в спешке спотыкался о шланги, которые змеились на цементном полу, он тут же слышал за спиной веселое наставление: «Алло, Ронни, сынок, не сломай шею, а то больно будет!»

На прибаутки мальчик и не думал обижаться. К ним Ронни был приучен с детства и сам любил пошутить, за добродушность и старательность рабочие в цеху признали его приемным сыном, но родным сыном он так и не стал. Главным для всех тружеников сосисочного цеха оставались все-таки работа и персональный заработок.

Старый велосипед часто ломался. И, если на работу Ронни ехал быстро, то домой – не спеша, словно жалея своей велосипед, который отсчитывал свои последние километры. Время в пути не проходило зря, дальний путь располагает к раздумьям о жизни. Уже через три месяца работы Ронни понял, что он прошляпил свою удачу.

Конечно, сначала он даже радовался тому, что никто не заставляет его ходить в школу, делать уроки и учить то, что ему совсем не нужно или не хочется. Эта радость сочеталась с первой рабочей гордостью. Ведь все его товарищи по-прежнему оставались школярами и поначалу смотрели на своего друга восторженно, а его потная рабочая спецовка была для них символом взрослой жизни.

Приближалась зима, тревожно завыли ветры и в какой-то момент Ронни стало катастрофически не хватать того сопротивления, которому следовало сопротивляться. Целые дни паренек работал на фабрике, ел даром аппетитные сосиски, каждую неделю приносил он домой получку, которую его мама тут же уносила к себе в спальню и прятала в толстый кошелек и, вот, и всё, что происходило теперь в его жизни. Никакой мечты, никаких свершений!

Поздняя осень в ноябре круто изменила свой нрав и теперь моросила холодными дождями. Северные ветры под серым небом с самого утра портили мальчику настроение. Думая о жизни, юноша начал понимать, что его судьба забуксовала в череде безрадостных дней и превратилась в рутину. Ронни, как воздуха, не хватало приключений. Работа сосисочника вскоре стала ему привычной и знакомой. Новые друзья у него не появлялись, а старые жили своей обычной школьной жизнью. Вопрос, как жить ему дальше, был тупиковый.

И в самую длинную ночь года Ронни понял одну простую истину.

Истина заключалась в том, что единственным человеком, который бы искренне интересовался его дальнейшей судьбой, являлся он сам. Никого вокруг не заботило, будет ли Ронни учиться дальше или до старости станет крутить длинные сочные мясные сосиски. Состариться мясником ему не хотелось, да, и подобная участь совсем не соответствовала тем космическим мечтам, которые делали его детство прекрасным и полным высокого смысла. Решение учиться дальше было принято им внезапно, когда в лицо бил колючий снег. Нет, Ронни не позволит загнать себя в мертвый угол, потому что теперь он сам, а никто другой, будет выбирать то, что ему делать и как ему жить.

Когда сын объяви о своем решении учиться дальше, первой запротестовала его мама.

– Чего тебе не хватает, Ронни? Учиться захотел? Отец не учился, а свое строительное дело имеет! Следуй его примеру.

Валентина нетерпеливо поглядывала на мужа, а тот, словно глухой голодный тетерев, причмокивал, доедая аппетитное мясное жаркое и не собирался вразумлять своего сына. Тогда Валентина пошла по запасному, как ей казалось, беспроигрышному пути.

– Ронни, работа у тебя хорошая. В цеху работать – это не под дождем. Трудись себе на здоровье и денег много зарабатывай! Может быть, тебе нужны деньги, чтобы погулять вечерком или в кино сходить? Сколько тебе надо? Я тебе дам.

Сказав это, она быстро засеменила в свою спальню и возвратилась оттуда с пухлым потрепанным кошельком. Не глядя на сына, Валентина принялась считать деньги. Ее брови сморщились, а подкрашенные губки безмолвно двигались в такт счету. Ей никак не удавалось сосчитать, сколько будет стоить билет в кино и стакан колы с попкорном.

– Мама, не нужны мне деньги. Я буду заниматься в вечерней школе. Я слышал от рабочих, что по окончании учебы можно получить аттестат зрелости, а потом я смогу учиться на профессию.

– Но вечерняя школа находиться в тридцати километрах от дома, все школы для взрослых находятся в городе. Думаешь, что ты будешь каждый день ездить на трамвае? Как бы, не так! Учти, я денег на трамвайный билет тебе не дам, – решительно заключила Валентина.

– А я на велосипеде буду ездить, мама. Это не будет стоить ни цента.

В ту ночь родители долго не спали. До Ронни доносился их возбужденный разговор, но сам он был спокоен, потому что сделал выбор и не обременит своих родителей лишними расходами. Утром следующего дня Альфонс, уходя на работу, сказал сыну коротко: «Хорошо, если ты хочешь то, что тебе под силу сделать!»

Начиная со следующей недели, Ронни после работы на фабрике быстро съедал приготовленный мамой ужин, вскакивал на велосипед и преодолевал те тридцать километров, что отделяли его дом от школы для взрослых. Возвращался домой он к двенадцати часам ночи и поскорее запрыгивал в кровать, чтобы в шесть часов утра съесть свой завтрак и отправиться на работу. Теперь в пути мечтал он редко. Сидя на жестком велосипедном седле, Ронни то дремал, то просто бездумно крутил педали отдыхал от всего на свете.