Вердикт: невиновен!

Борис встал с высокого барного табурета – ужасно неудобного, но очень стильного, и направился к холодильнику.

–Если не секрет, что ты хочешь там найти? – с любопытством поинтересовалась я.

–Пакет молока, – не поворачиваясь, ответил гость.

–Зачем?

–Буду кашу варить, – с вызовом сообщил Борис. – Геркулес у тебя есть?

Я округлила глаза, выражая крайнее удивление.

–Откуда? Пара банок пива и пакет фисташек – вот все мои припасы. Плавленый сыр и тосты ты забраковал.

–Ладно, звони пока в деканат, выясняй даты рождения фигурантов, а я в магазин сбегаю. За молоком.

–Не буду я кашу, – заупрямилась я, разливая кофе из турки по чашкам. – Я её с детства терпеть не могу. Ты, Боречка, ешь бутерброды и не привередничай.

–Мы с гастритиком вдвоём замечательно живём, – мрачно пропел Устинович-младший и придвинул к себе тарелку с бутербродами.

Пока Борис уплетал бутерброды, я торопливо умылась, залпом выпила кофе, взяла телефонную трубку и стала звонить в деканат факультета истории Столичного гуманитарного университета. Долгое время номер был занят, и только после двадцати минут непрерывного набора мне ответил протяжный женский голос.

–Алё, – сказала невидимая собеседница.

–Доброе утро, – вежливо поздоровалась я. – Я адвокат Агата Рудь, осуществляю защиту вашего студента Владимира Мызина. Не могли бы вы скинуть по электронной почте следующую информацию: когда родились однокурсницы Мызина – Юля Щеглова и Лиза Исаева?

–Давайте адрес, – покорно согласились на том конце провода.

Продиктовав адрес своей электронной почты, я принялась названивать деду. Я очень надеялась, что письмо от Артура Зиновьевича уже пришло, а в нем – список с адресами колоний, по которым путешествовал мудрый старец. Но деда не было дома, а бабушка отказалась просматривать корреспонденцию супруга, сославшись на то, что без разрешения Владлена Генриховича в его почту не залезает. Бабуля явно выкручивалась, я это сразу поняла. Должно быть, дед ей строго-настрого запретил озвучивать информацию, полученную от профессора Бойко. Кто-кто, а Владлен Генрихович знал свою внучку, как никто другой, и был абсолютно уверен, что я до сих пор так и не наведалась в архив. Зато даты рождения Щегловой и Исаевой не заставили себя долго ждать. Юля родилась седьмого октября девяносто первого года и была зарегистрирована в городе Пряжске, а Лиза – двадцать первого августа того же года и прописана в Рязани.

Переписав в рабочий блокнот полученные данные, я принялась рассуждать. Известно, что Исаева выросла в детском доме, значит, он тоже находится в Рязани. Иначе никто не дал бы Лизе жилплощадь именно в этом городе.

–Как ты думаешь, – обратилась я к Устиновичу, – случайно ли совпадение, что Лиза Исаева прописана в Рязани? Ведь мы сейчас едем в Рязань к матушке Эммы Глаголевой.

–И что с того? – не понял Борис.

–А то, что мама Глаголевой могла забрать внучку сначала к себе, а потом по каким-то причинам отдать малышку в детдом. И эта девочка – Лиза Исаева.

–Одевайся уже, и поехали, всё выясним на месте, – распорядился приятель, приканчивая бутерброды.

–А что мы скажем начальству? – в последний момент засомневалась я, пытаясь пригладить торчащие в разные стороны вихры. Обычно я трачу на наведение порядка на голове приличное количество времени, так что умывание в авральных условиях давало о себе знать.

–Ничего не скажем, – отмахнулся Джуниор, задев рукой настольную лампу и чудом успев подхватить её на лету. – Начальству не до нас. К тому же мы не прогуливаем работу, а собираем информацию по делу.

–Тем более что нам давно пора побеседовать с матерью Глаголевой, – убеждала я себя в необходимости командировки, ибо мне очень понравилась идея хоть ненадолго вырваться из Москвы. – Пусть нам расскажут, кого родила в заключении Эмма, покажут фотографии младенца!

–Да, но у нас нет точного адреса Глаголевых, – озадаченно почесал затылок Борис. – Честно говоря, у меня имеются большие сомнения, что мы вот так вот, с ходу, найдём заповедный флигилёк, о котором говорил адвокат Грачёв.

–Да ну, ерунда всё это, – не желала расставаться я с мечтой о загородной прогулке. – Язык, как известно, до Киева доведёт. Тем более у нас есть точное описание рязанского жилища Глаголевых. Что же мы, два грамотных человека с высшим образованием, не разыщем какой-то флигелёк за театром на главной площади города? В конце концов, заглянем в театр и спросим адрес в отделе кадров.

–Ну ладно, уговорила. Я заварю в термосе чай, – поднялся с места Борис. – И пирожков в кулинарии купим, возьмём в дорожку.

–Какой же ты хозяйственный, Боречка! – хихикнула я. – Права была моя бабушка. Ты каменная стена, отлично приспособленная для жизни.

–О чём это ты? – смутился Борис.

–Да так, ни о чём. Только давай сначала заедем в офис, у меня встреча с клиенткой, – вдруг вспомнила я про Юлю Щеглову и пошла собираться.

Поехали на машине Бориса. Пока ползли в пробке от Разгуляя по Маросейке к Кривоколенному переулку, перед моим мысленным взором стоял красивый и беспечный Леонид, полная противоположность Бориса. В отличие от домовитого Бори Лёня не стал бы забивать себе голову такими мелочами, как припасы в дорогу. Леонид Устинович просто остановился бы у ближайшего придорожного кафе и там шикарно отобедал шашлыком. Правда, потом мучился бы желудком, страдал изжогой и отрыжкой, а Кира Ивановна отпаивала бы Устиновича-среднего отваром ромашки, и весь персонал адвокатской конторы страдал бы вместе с ним. Но Лёня был лёгок и поверхностен, как бабочка-махаон, и я при виде него ничего не могла с собой поделать. У меня потели ладони, учащалось дыхание, сердце выпрыгивало из груди.

Боря подобных реакций в моём организме не вызывал. Он был надёжен, как стабилизационный фонд России, и так же неромантичен. Я покосилась на практичную кофту с капюшоном, выглядывающую из-под укороченного пальто, которую Борька носит, не снимая, с первого курса института, на вязаную шапочку с козырьком, и в который раз убедилась, что за время нашего знакомства в Устиновиче-младшем ничего не изменилось. Не прибавилось в нём с годами изящества и форса старшего брата, хоть ты тресни. Если Лёня смотрелся настоящим франтом, знающим толк в хороших вещах, то Борис выглядел скорее как медведь, наряженный глумливым хозяином балагана на потеху публике. Зато рядом с Борей было тепло и уютно, а рядом с Лёней всё время казалось, что вот сейчас придёт Ветрова, возьмёт его за руку и уведёт за собой, как милиционер заблудившегося ребёнка.

Под моим изучающим взглядом Джуниор запарковался у адвокатской конторы и вылез проверить уровень масла. Выбравшись из машины, я заметила недалеко от офиса одинокую девичью фигурку. Девушка двинулась в нашу сторону, и я узнала Юлю Щеглову. Клиентка улыбалась и приветливо махала рукой. Во второй руке она держала тяжёлый пакет.

–Привет, Агата, – приблизившись, поздоровалась Щеглова. – Я сделала как ты просила. Завтра вечером мы собираемся в общежитии и устраиваем посиделки. Скажи своему парню, пусть приходит часикам к семи.

–Договорились, к семи он как раз успеет, – обрадовалась я.

Юля нерешительно потопталась на месте и, помолчав, тихо выдавила из себя:

–Я хотела спросить, скоро ли выпустят Вовку?

Глаза Щегловой выражали такую простодушную веру в моё всемогущество, что подошедший Борис даже усмехнулся.

–Понимаешь, Юля, – смущённо начала я. – Мы делаем всё, что можем, но, боюсь, что для освобождения твоего жениха этого пока маловато.

–В субботу папа приезжает из Бельгии, я думала, что смогу их познакомить, – с надеждой проговорила Юля.

–К сожалению, до субботы мы не управимся, – подал голос Борис.

–А вот и мой помощник, – небрежно обронила я, сквозь ресницы наблюдая за реакцией приятеля. – Это он завтра вечером придёт к тебе в гости.

–Кто чей помощник, – недовольно откликнулся Джуниор, усаживаясь за руль «Форда Фокуса».

–Можно мне увидеться с Вовкой? – срывающимся голосом спросила Юля, умоляюще трогая меня за рукав. – Я так соскучилась, а меня к нему не пускают.

–Давай дождёмся суда, – осторожно предложила я, не зная, что ещё сказать.