Вернись! Пока дорога не забыта

– Сделай одолжение.

– Соревнования намечаются нешуточные. Участники будут биться, как разъярённые быки. Имея на поле королевского сына, невольно станешь оберегать его, и это пойдёт во вред игре.

– Всё ясно, коль родился принцем… – бурчал Флорен, – не видать настоящего дела.

Огорчённый юноша потерял интерес к обычным своим занятиям. Ему не хотелось видеть ни подчинённых, ни силков, ни капканов с добычей. На следующий день после этого разговора его высочество поставил задачи перед охотниками и сообщил, что сам он пойдёт в дальний уголок долины, задумав обследовать его. Ему хотелось побродить по незнакомым местам одному.

Углубленный в свои размышления Флорен не сразу обратил внимание на доносившуюся песню. Голос звонкий и нежный. Прислушавшись, юноша удивился, кто же это поёт? Ирилей мог брать довольно высокие звуки, но не такие. Пела женщина, скорее, девушка. Как! В Драконьем Чреве есть ещё кто-то? Но здесь давно уже обследована каждая пещера, осмотрен каждый камень и куст. Выходит, сюда все-таки можно как-то попасть? Но это невероятно! Ускорив шаг, принц двигался на звук голоса. За очередным выступом Флорен увидел картину, которая его поразила своей неуместностью. На камне около ручейка, спиной к Флорену сидела девочка. Её длинные только что вымытые волосы закрывали шею и плечи. Лёгкий ветерок играл весёлыми кудряшками, почти уже высушив их. Осторожно ступая, мальчик подошёл ближе.

– Здравствуй, – сказал он, с интересом глядя на обладательницу каштановых волн, – ты русалка?

Девочка резко обернулась и вскочила. На мгновение она замерла, потом схватила лежащую рядом шапку и принялась прятать под ней волосы.

– Лирик? – удивился Флорен.

– Умоляю вас, не говорите никому. И дедушке! Он строго сказал, что никто-никто не должен знать!

– Надо же, голос прорезался. Ты хорошо поёшь. Научишь меня этой песне? Я подберу мелодию, у меня уже получается.

– Нет. Ни в коем случае. Дедушка догадается. Он мне запретил даже слово произносить, а я распелась. Не думала, что кто-нибудь услышит.

– Что ж это, у вас девчонки овец пасут? – насмешливо спросил принц.

– Нет, обычно мой брат помогает, но он заболел, и я заменила его, пока он не поправится. Думали недолго, а вот что получилось.

– Как тебя на самом деле зовут?

– Лирика.

– Лирика… Ты красивая, – мальчику стало грустно, он вспомнил сестёр, мать. Девочка тоже тяжело вздохнула, её печалило раскрытие тайны, но часть какого-то ненужного груза свалилась с души.

– Хорошо, что это ты меня услышал, а не кто-то другой. Мне кажется, ты не разболтаешь.

– Ладно, не бойся. Не скажу никому. Надо же, не знал, что такие бывают… пастушки. Привлекательные.

– Я тоже думала, что принцы другие, – она захихикала, – казалось эти господа важные, надутые, как индюки.

– Индюки, ну ты выдумаешь! – Мальчик тоже засмеялся. – Разрешите представиться, барышня, надутый индюк по имени Флорен.

– Очень приятно. Привлекательная простушка Лирика, – прыснув, проговорила девочка, и оба они расхохотались. Даже эхо откликнулось просыпавшимся горошком.

Девочке было одиноко в долине. Не имея возможности ни с кем и словом перемолвиться, она всё светлое время суток посвящала вязанью. С дедушкой виделась редко, но даже когда говорила с ним, приходилось шептать, опасаясь случайных свидетелей. Кармель, следивший за ходом прядильно-вязальных работ, иногда давал «пастушку» выходной, жалея щуплого паренька, проводящего целые дни со спицами в руках. Лирика, пользуясь этим временем, уходила подальше от людей и разговаривала в полный голос, представляя рядом маму, бабушку, кто-нибудь из подруг. Девочка рассказывала воображаемым собеседницам, как ей живётся, как здоровье дедушки, что происходит в долине. Иногда пела свои любимые песни, знакомые с детства, или пробовала повторить те, что слышала в исполнении Ирилея, они ей тоже нравились. Теперь, когда принц раскрыл её тайну, она с удовольствием болтала с ним.

Дети Энварда первым из иностранных языков изучали макрогальский, как родственный титанийскому, используемому в Полонии. Когда-то давно флот из десятка галер покинул берега небольшой Галии, захваченной Титанией, преодолел море, и достиг берегов Полонии, тогда ещё плотно заселённой коренными жителями. Путешественники нашли тёплый приём, но им не позволили остаться и они отправились на юг в поисках свободных земель. Так была заселена Макрогалия, получившая своё название от имени предводителя Макра. Язык переселенцев претерпел за это время изменения, как и старотитанийский, перенявший многое из гальского, но жителям Полонии и Макрогалии было проще понять друг друга, чем араксийцев и ладельфийцев, имевших другие корни. Некоторые слова и выражения, произносимые Флореном, смешили Лирику, как непривычные уху, но это только вносило дополнительное оживление в их беседу. Мальчик тоже рад был встретить человека, не отягощённого общими заботами. Он уже устал быть «взрослым». Даже детскую игру при подготовке к турниру жители долины умудрились превратить в жёсткое состязание, в котором нет места тринадцатилетнему человеку. Конечно, Эльсиан выбирал время поговорить с братом, вспомнить былую жизнь в родном дворце, игры, прогулки, занятия. Ирилей, Чек, некоторые молодые гвардейцы с удовольствием общались с юным принцем, но все они, скорее сами отдыхали душой, занимаясь с ним. Флорен же, чувствуя опеку со стороны старших, постоянно доказывал всем, что он не маленький! Другое дело Лирика. Подростки говорили о чём угодно, не опасаясь показаться смешными. Они искали красивые камешки в ручье, обсуждали вылупившихся голубят, – их уже тренируют, и это очень интересно. Скоро можно будет пользоваться голубиной почтой внутри Драконьего Чрева. У каждого нашлись любимые места в долине, любимые лошадки и кролики. Они с удовольствием сравнивали особенности своих любимцев. Вся детскость, ещё не покинувшая их, нашла выход. За бесконечными разговорами о доме, о вкусных блюдах, интересных играх, о приключениях, которые удалось пережить, время пролетело незаметно. Детям не хотелось расставаться, но солнце уже собиралось спрятаться за вершиной горы, и чтобы не спотыкаться в темноте, надо спешить в лагерь. Лирика и Флорен разошлись, пообещав друг другу, что следующий выходной, предоставленный Кармелем вязальщице, они проведут вместе. Приподнятое настроение ещё долго не покидало новых приятелей, неожиданно нашедших друг друга.

41. Драконье Чрево

Бывает, идя к одной цели, нечаянно достигаешь более значимую. Этой рад, но первой жаль

Флорен вернулся в лагерь, проверил добычу охотников и, сообщив о планах на следующий день, отправился на поиски Ирилея. Они собирались петь дуэтом новую песню, принц вспомнил об этом. Теперь, когда обиды за неудачу с рыбоневодом ушли, захотелось сделать что-нибудь для праздника. Музыкант помогал Хокасу у озера, принц нашёл его на берегу. Придерживая лошадей, Ирилей ожидал, когда помощники ваятеля отобьют обвязанную верёвкой будущую скульптуру от скалы и привезут конец, тогда лошади вытянут материал на берег. Устроившись на удобном камне, Флорен под руководством Ирилея напевал. Вдруг раздался плеск воды и людские крики. Певцы побежали к воде. Лодка была цела, но люди в ней что-то возбуждённо обсуждали. Показалось, будто вода отступила примерно на три локтя – над поверхностью видна часть входа в пещеру. Чек разделся и прыгнул в воду, чтобы определить, как далеко освободился проход. Свод обрушился, когда гвардейцы отбили от скалы выступающую часть, и она упала в воду. Свидетели происшествия наперебой рассказывали принцу и музыканту, как уступ, приглянувшийся художнику, увлёк за собой на дно огромный пласт породы. Вернулся в лодку Чек. Он проплыл далеко вглубь пещеры. Свод возвышается над поверхностью воды совсем немного, но дышать можно. Теперь надо нырнуть там, где обрушение не затронуло свод, и осмотреть его под водой. Однако старший в лодке не разрешил, прежде они доложат командующему и королю. Чеку не терпелось произвести подводную разведку, но он вместе с другими принялся грести к берегу. Когда участники событий оказались на суше, началось бурное обсуждение. Расстроен произошедшим был только один человек – Хокас. Превосходный материал потерян безвозвратно. Когда произошло обрушение, верёвку, привязанную к несостоявшейся скульптуре, перерубили осколки, и уступ ушёл на дно вместе с плитой, понижавшей свод пещеры. Ночью в штабной палатке состоялся малый совет. На него пригласили Чека. Он в который раз рассказал, как они отбивали уступ от скалы и тот, падая, увлёк за собой внушительную плиту, которая и была сводом пещеры со стороны озера. После того, как плита обрушилась, между поверхностью воды и сводом появилось пространство, позволяющее плыть внутри пещеры. Он бы, конечно пронырнул и дальше, но офицер запретил. Это напоминало чудесное вмешательство. У всех присутствующих было приподнято-радостное настроение, хотя ещё не ясно, что даёт эта освободившаяся от воды часть.

– Можно отбивать свод и дальше в глубину пещеры, – предложил командующий, – Если скала состоит из таких плит, может быть, они будут обрушаться, освобождая нам путь?

– Я запрещаю это делать, – строго сказал король, – хорошо, что сегодня все находились снаружи, а если бы кто-нибудь был внутри пещеры? Обрушаясь, свод может увлечь на дно и людей.

– Устроив такой обвал, мы рискуем перекрыть выход к морю, – поддержал отца Эльсиан, – неизвестно где он, вдруг у самого дна.

– Чек прав, – взял слово Разин, – нужна разведка. Разрешите завтра, как только станет светло, заняться этим. Подготовим ныряльщиков, они, обвязавшись веревками, проплывут внутрь пещеры, может быть, поймём её устройство.

– Хорошо, – ответил Шелом и, глядя на Чека, строго добавил, – остальные работы следует продолжать, как обычно и без самовольных действий!

Молодой гвардеец всё-таки попал в ныряльщики, хотя была его очередь охотиться. Он уговорил Флорена отпустить его, обещая сразу сообщить результаты разведки подробнейшим образом. Несмотря на строгий приказ командующего не прерывать повседневные работы, на берегу собралась небольшая толпа зрителей. Кто-то был нездоров и освобождён, кто-то договорился с командирами, пообещав, как только что-нибудь станет известно, прибежать и рассказать. Чек нырял четвёртым. Сначала Разин отправлял более опытных, как он считал. Третьему не хватало воздуха, его даже вытаскивали веревкой, когда он условным сигналом подёргал её. Отдышавшись, ныряльщик объяснил, что не рассчитал и заплыл слишком далеко, но никаких изменений не заметил – свод и вода, вплотную к нему. Разин уже хотел сворачиваться, но Чек так умолял позволить сделать попытку и ему, что командир согласился. Обвязавшись верёвкой и проговорив условные знаки, парень прыгнул в воду. Все внимательно следили за тем, как уходит верёвка, два крепких гвардейца пропускали её через руки, определяя натяжение, дабы не пропустить условный знак. Сначала Чек плыл медленно.

– Пока ещё держится на поверхности, – сказал один из ныряльщиков, – там плохо видно, надо вовремя заметить понижение свода.

– Остановился, сейчас отдышится, и воздух наберёт, – откликнулся другой, – Смотрите, как быстро уходит верёвка! Разве можно так плыть?

– Рывками идёт, может быть, толкается от стены? – предположил Разин. Некоторое время все молчали.

– Пора бы обратно, – покачал головой гвардеец, в руках которого была убегающая верёвка, – воздуха не хватит на возвращение, больно далеко заплыл.