Верноподданный (Империя - 1)

– Драматические ситуации - моя сильная сторона, - сказала она потрясенному Дидериху.

У доктора Шеффельвейса не было времени предаваться художественным эмоциям, его томило предчувствие больших неприятностей.

– Никто, - уверял он, - не приветствовал бы так радостно новые веяния...

– Знаем мы эти песни, голубчик. Радостно приветствовать, когда это ничего не стоит, на это вы мастак.

– Необходимо провести решительную черту между преданными монархистами и бунтарями!
– подхватил Дидерих.

Бургомистр умоляюще воздел руки.

– Господа! Не поймите меня превратно. Я на все готов. Но что пользы от черты, если у нас почти все, кто не голосует за свободомыслящих, голосуют за социал-демократов?

Вулков яростно хрюкнул и взял с буфетной стойки сардельку. Но Дидерих сохранял несокрушимую веру в успех.

– Если выборы без вмешательства не обещают положительных результатов, значит, надо вмешаться, только и всего.

– Но как это сделать?
– сказал Вулков.

Вулковская племянница тем временем опять взывала к публике:

– Он не может не узнать во мне графини, ведь он - отпрыск того же аристократического рода, что и я!

– О графиня, - воскликнул Дидерих, - я сгораю от любопытства: узнает он в ней графиню?

– Конечно, узнает, - ответила президентша.
– Уже по хорошим манерам они узнают друг друга.

И в самом деле, лейтенант и племянница переглянулись; Магда и Эмми вместе с фрау Геслинг ели сыр с ножа. Дидерих стоял, раскрыв рот. Публику невоспитанность семьи фабриканта рассмешила. Племянницы Бука, фрау Кон, Густа Даймхен - все ликовали, И Вулков тоже прислушался. Он слизнул жир с пальцев и сказал:

– Ну, Фрида, твое дело в шляпе, они смеются.

Сочинительница и впрямь удивительно расцвела. Ее глаза за стеклами пенсне лихорадочно блестели, из груди вырывались вздохи, ей не сиделось на месте, осмелев, она даже высунулась из буфетной в зал, тотчас же многие повернули головы и устремили на нее любопытные взгляды, а теща бургомистра помахала ей ручкой. Взбудораженная сочинительница громко шепнула через плечо:

– Господи, битва выиграна.

– Если б и у нас это так же быстро делалось, - молвил ее супруг. Итак, милейший доктор, как же вы думаете прибрать к рукам нетцигчан?

– Господин президент!
– Дидерих прижал руку к сердцу.
– В Нетциге воцарится истинно монархический дух, ручаюсь головой и всем своим достоянием.

– Прекрасно, - сказал Вулков.

– Ибо, - продолжал Дидерих, - у нас есть агитатор, которого я назвал бы первоклассным. Да, первоклассным, - повторил он, объемля этим словом все. И это его величество, это сам кайзер!

Доктор Шеффельвейс торопливо подтянулся.

– Исключительнейшая личность... Весь порыв и действие... Оригинальный мыслитель...

– Конечно, - сказал Вулков. Он уперся кулаками в колени и разглядывал пол, точно призадумавшийся людоед. Дидерих и бургомистр заметили вдруг, что он искоса примеривается к ним взглядом.
– Господа, - он замялся, - ну, так и быть, скажу вам. Я полагаю, что рейхстаг будет распущен.

Дидерих и доктор Шеффельвейс подались вперед, они прошептали:

– Господину президенту это доподлинно известно?..

– Недавно мы с военным министром были на охоте у моего кузена господина фон Квицина.

Дидерих расшаркался. Он что-то лопотал, он сам не знал что. Он это предрек! Еще в тот вечер, когда его принимали в ферейн ветеранов, он ссылался на слова, якобы сказанные его величеством, - а может быть, и не "якобы"?.. Ведь Дидерих в своей речи прямо заявил от имени кайзера: "Я разгоню всю эту лавочку". И вот так оно и будет - совершенно так, как если бы он, Дидерих, действовал сам. Его охватил мистический трепет... Тем временем Вулков продолжал:

– Эйген Рихтер и компания отжили свой век. Если они не проглотят законопроект о военном бюджете, им крышка.
– И Вулков провел кулаком по губам, точно пир людоедов начинался.

Дидерих овладел собой.

– Это... это величественно! Нет никаких сомнений, все это личная инициатива кайзера.

Доктор Шеффельвейс побледнел.

– Значит, предстоят новые выборы в рейхстаг? А я так радовался, что у нас там столь надежный депутат...
– Он еще больше перепугался.
– То есть Кюлеман, конечно, тоже друг Рихтера...

– Злопыхатель!
– фыркнул Дидерих.
– Бродяга, не помнящий родства!
– Он вращал глазами.
– На сей раз Нетциг с ними покончит! Мне бы только в гласные пройти, господин бургомистр!

– И что тогда?
– спросил Вулков.

Дидерих сам не знал. К счастью, в зале произошел какой-то переполох: там задвигали стулья и кто-то попросил открыть главные двери. Это был Кюлеман. Больной старик, с трудом неся свое грузное тело, торопливо прошел по зеркальной галерее. В буфетной нашли, что со времен процесса он сильно сдал.

– Будь его воля, он оправдал бы Лауэра, но большинством голосов было решено иначе, - сказал Дидерих.

– Камни в почках, говорят, ведут к смертельному исходу, - заметил доктор Шеффельвейс.

– А в рейхстаге мы для него те же почечные камни, - сострил Вулков.

Бургомистр подхихикнул. Дидерих сделал круглые глаза. Он наклонился к уху Вулкова и прошептал:

– Его завещание...

– А что там такое?

– Он оставляет свое состояние городу, - важно объяснил доктор Шеффельвейс.
– Возможно, мы построим на эти деньги приют для грудных младенцев.

– Приют для грудных младенцев?
– презрительно фыркнул Дидерих. По-вашему, это предел патриотизма?

– Вот оно что!
– Вулков кивнул Дидериху в знак одобрения.
– Сколько у него монет?

– По меньшей мере полмиллиона, - сказал бургомистр и поспешил заверить: - Я был бы счастлив, если б удалось добиться...

– Это очень просто, - уверенно сказал Дидерих.

Вдруг в зале засмеялись, и засмеялись совсем не так, как прежде, а искренне, от души и, без всякого сомнения, - злорадно. Президентша, словно спасаясь бегством, кинулась за стойку, казалось, она готова забраться под нее.

– Боже праведный!
– заныла фрау фон Вулков - Все погибло!

– Да ну?
– протянул ее супруг и, грозно насупившись, стал в дверях. Но и это не смогло сдержать веселье в зале.