Верноподданный (Империя - 1)
Шрифт:
Густа сразу встревожилась.
– У меня?
– протянула она.
– Это почему же?
Кетхен приняла вид оскорбленной невинности, и Дидерих отчаянно перетрухнул.
– Сама знаешь. Мне совестно об этом говорить.
– Ничего я не знаю, - жалобно прохныкала Густа.
– Даже не верится, что на свете бывают такие вещи, - сказала Кетхен и презрительно наморщила нос.
– Да что ж это, наконец, такое!
– вспылила Густа.
– Что вы все взъелись на меня?
Дидерих предложил:
– Давайте лучше уйдем отсюда.
Но
– Я с места не двинусь, пока не узнаю, в чем дело. Весь вечер пялятся на меня так, будто я бабушку родную зарезала.
Кетхен отвернулась:
– Ничего удивительного. Будь довольна, если тебя вообще не вышвырнули отсюда вместе с твоим сводным братом Вольфгангом.
– С кем?.. С моим сводным братом?.. Почему братом?
В глубокой тишине слышно было, как тяжело дышит Густа: она обводила комнату блуждающим взглядом. И вдруг поняла.
– Какая низость!
– в ужасе крикнула она.
По лицу Кетхен расползлась блаженная улыбка. А Дидерих от всего открещивался и уверял, что он здесь ни при чем. Густа показала пальцем на Кетхен.
– Это все вы, негодницы, выдумали! Вы завидуете моим деньгам!
– Как же!
– сказала Кетхен.
– Кому нужны деньги с такой придачей?
– Ведь это все неправда!
– взвизгнула Густа, бросилась ничком на кушетку и горестно заплакала.
– О боже, боже, что ж это такое!
– Теперь ты понимаешь?
– сказала Кетхен без тени сочувствия.
Густа всхлипывала все громче. Дидерих дотронулся до ее плеча.
– Фрейлейн Густа, вы ведь не хотите, чтобы сюда сбежались люди.
– Он пытался утешить ее.
– Все это одни догадки! Сходства между вами никакого.
Но такое утешение лишь подхлестнуло Густу. Она вскочила и перешла в атаку.
– Ты... ты вообще известная птичка, - зашипела она в лицо Кетхен.
– Я всем расскажу, что видела!
– Так тебе и поверят! Так и поверят! Таким, как ты, ни одна душа не поверит. А обо мне все знают, что я порядочная девушка.
– Порядочная! Одерни хоть юбку!
– С такой низкой особой...
– Можешь сравниться только ты.
Обе вдруг испугались, замолкли на полуслове и как вкопанные застыли друг против друга с искаженными от страха и ненависти толстощекими лицами, очень похожие друг на друга. Выпятив грудь, вздернув плечи, руки в боки, они надулись так, что, казалось, их воздушные бальные платья вот-вот лопнут. Густа еще раз предприняла вылазку:
– А я все равно расскажу!
Но Кетхен закусила удила:
– В таком случае поторопись, не то я опережу тебя и повсюду раззвоню, что не ты, а я нашла эту дверь и застукала здесь вас обоих.
В ответ Густа только заморгала. Тогда Кетхен, внезапно протрезвев, прибавила:
– Должна же я думать о своей репутации, для тебя-то все это, разумеется, уже не имеет значения.
Дидерих встретился глазами с Густой, взгляд его скользнул по ее фигуре и нашел сверкавший на мизинце бриллиант, который они вместе выудили в тряпье. Он рыцарски
улыбнулся, а Густа покраснела и почти вплотную придвинулась к нему, точно хотела прильнуть. Кетхен кралась к дверям. Склонившись над плечом Густы, Дидерих тихо сказал:– Однако ваш жених надолго оставляет вас и одиночестве.
– Ах, что о нем толковать, - ответила она.
Он еще ниже склонил голову и прижался подбородком к плечу Густы. Она не шевелилась.
– Жаль, - сказал он и так неожиданно отступил, что Густа едва не упала.
Она вдруг поняла, что ее положение коренным образом изменилось. Ее деньги уже не козырь, цена такому мужчине, как Дидерих, куда выше. В глазах ее появилось жалкое выражение.
– На месте вашего жениха, - сдержанно сказал Дидерих, - я действовал бы иначе.
Кетхен с величайшей осторожностью прикрыла за собой дверь и вернулась.
– Знаете, что я вам скажу?
– Она приложила палец к губам.
– Третье действие началось и, думаю, давно уже.
– О боже!
– сказала Густа, а Дидерих заключил:
– Значит, мы в ловушке.
Он обшарил стены, ища запасной выход: даже отодвинул кушетку. Не найдя второй двери, он рассердился:
– Это и вправду настоящая ловушка. И ради такого вот старого барака господин Бук обошел при реконструкции эту улицу. Он у меня дождется, что я ее снесу! Мне бы только в гласные пройти!
Кетхен хихикнула:
– Чего вы злитесь? Здесь очень мило. Что хочешь, то и делай.
И она прыгнула через кушетку. Густа вдруг оживилась и последовала за ней. Но она зацепилась и застряла. Дидерих подхватил ее. Кетхен тоже повисла на нем. Он подмигнул обеим.
– Ну, что теперь?
– Предлагайте, - сказала Кетхен.
– Вам и карты в руки! Мы друг друга теперь узнали.
– И терять нам нечего, - сказала Густа.
Все трое прыснули со смеху. Но Кетхен пришла в ужас:
– Дети, в этом зеркале я похожа на свою покойную бабушку.
– Оно совсем черное.
– И все исцарапано.
Они прильнули лицами к стеклу и в тусклом свете газового фонаря увидели на стекле старые даты, сдвоенные сердца, вазы, фигурки амуров и даже могилы, и на каждом рисунке - какое-нибудь восклицание или ласкательное имя. Они с трудом разбирали слова.
– Здесь на урне... нет, что за чушь!
– воскликнула Кетхен.
– "Теперь лишь мы познаем страдание". Почему? Только потому, что они попали в эту комнату? Вот ненормальные!
– Зато мы вполне нормальны, - заявил Дидерих.
– Фрейлейн Густа, дайте ваш бриллиант!
Он нацарапал три сердца, сделал надпись и предложил девушкам прочесть. Когда они с визгом отвернулись, он гордо сказал:
– Недаром же комната зовется "Приют любви"!
Внезапно у Густы вырвался крик ужаса:
– Там кто-то подсматривает!
И правда, из-за зеркала высовывалось мертвенно-бледное лицо!.. Кетхен бросилась к дверям.
– Идите сюда, - позвал Дидерих.
– Это же нарисовано.