Верноподданный (Империя - 1)

– Как, по-вашему, соединятся они?
– зашептал старик.
– Это знают теперь лишь немногие, я в том числе.
– Он оглянулся по сторонам - не наблюдают ли за ними - и вдруг открыл маленькую дверцу, которую непосвященный никогда бы не обнаружил. Пастушка на дверях двинулась навстречу возлюбленному. Еще мгновение, и в темноте за дверью она непременно упадет в объятия пастушка... Старик указал в глубь комнаты:

– Она называется "Приют любви".

Свет фонаря, который горел где-то во дворе, падал через незанавешенное окно на зеркало и тонконогую кушетку. Старик вдыхал удушливый воздух, хлынувший из комнаты, невесть сколько времени не проветриваемой, и блаженно улыбался каким-то своим, далеким воспоминаниям. Постояв немного, он прикрыл маленькую дверцу.

Дидерих же, которого все это не очень занимало, увидел нечто, сулившее более сильные ощущения. Это был член окружного суда Фрицше; да, Фрицше. По-видимому, отпуск его кончился, он вернулся с юга и явился на вечер, правда, с опозданием и без Юдифи Лауэр, - ее-то отпуск затягивался на все время, пока супруг сидит за решеткой. Где бы Фрицше ни проходил, как-то странно дергаясь и тем выдавая свое смущение и неловкость, вслед за ним несся шепоток, и все, кто с ним раскланивался, украдкой косились на старика бука. Фрицше, как видно, понимал, что ему необходимо что-то предпринять, он подтянулся и решительно двинулся в атаку. Старик, никак не ожидавший его появления, вдруг увидел его перед собой. Он так побледнел, что Дидерих испугался и уже протянул руки, готовый поддержать его. Но все обошлось благополучно, старик овладел собой. Он стоял, напряженно выпрямившись, судорожно откинув назад плечи, и холодно смотрел прямо в лицо человеку, совратившему его дочь.

– Так скоро вернулись, господин советник?
– громко спросил он.

Фрицше сделал попытку весело улыбнуться.

– Прекрасная погода была нынче на юге. Но то что в наших краях! А искусство!

– Здесь мы видим лишь его слабый отблеск.
– И старик, не спускавший глаз с Фрицше, указал на стены. Его выдержка произвела впечатление на многих, кто следил за ним, подстерегая мгновенье слабости. Он стоял неколебимо, он держал себя с достоинством, а ведь в его положении была бы простительна известная несдержанность. Он держал себя с достоинством, один за всех - за свою разрушенную семью, за тех, кто некогда следовал за ним и теперь покинул его. В это мгновенье он снискал симпатии кое-кого из присутствующих, - и это было все, что он выиграл взамен столь многого, утраченого им... Дидерих слышал, как он сказал сухо и четко:

– Лишь во имя сохранения этого дома и этой живописи я добился, чтобы в план реконструкции старого города были внесены изменения. Пусть это всего лишь картины прошлого, но художественное произведение, увековечивающее свою эпоху и ее нравы, вправе рассчитывать на вечность.

И Дидерих незаметно скрылся - ему стыдно было за Фрицше.

Теща бургомистра спросила у него, что сказал старик по поводу "Тайной графини". Дидерих стал припоминать, и оказалось, что тот даже не упомянул о пьесе. Оба были разочарованы.

Вдруг Дидерих заметил, что Кетхен Циллих бросает на него насмешливые взгляды, но уж кому-кому, а ей бы следовало держать себя тише воды, ниже травы.

– Интересно знать, фрейлейн Кетхен, - довольно громко сказал он, - что вы думаете о "Зеленом ангеле"?

– О зеленом ангеле?
– повторила она еще громче.
– Это вы, что ли?
– И рассмеялась ему в лицо.

– Вам бы не мешало быть поосторожнее, - сказал он, наморщив лоб.
– Я считаю своим долгом поговорить с вашим уважаемым отцом.

– Папа!
– тотчас же крикнула Кетхен.

Дидерих испугался. К счастью, пастор Циллих не услышал.

– Я, конечно, немедленно рассказала папе о нашей маленькой прогулке. Что в ней зазорного, ведь это были только вы.

Она чересчур зарвалась. Дидерих засопел:

– А для любителей красивых ушей там был Ядассон.
– Видя, что попал в цель, он прибавил: - В следующий раз, когда мы встретимся в "Зеленом ангеле", мы выкрасим ему уши в зеленый цвет, это создает настроение.

– Вы думаете, вся суть в ушах?
– спросила она, взглянув на него с таким безмерным презрением, что он решил любыми средствами проучить ее.

Они стояли в углу, в том самом, где были кадки с комнатными растениями.

– Как вы думаете, - спросил он, - удастся пастушке перепрыгнуть через ручей и осчастливить пастуха?

– Овца вы, - сказала она.

Дидерих пропустил ее слова мимо ушей, подошел к стене и стал ее ощупывать. Вот и дверь.

– Видите? Она прыгает!

Кетхен подошла поближе и, с любопытством вытянув шею, просунула голову в дверь. Вдруг - толчок в спину, и она очутилась в потайной комнате. Дидерих захлопнул дверь и, прерывисто дыша, молча обхватил Кетхен.

– Выпустите меня, я буду царапаться!
– взвизгнула она и хотела поднять крик. Но ее вдруг разобрал смех, и она обессилела.

А Дидерих все подталкивал ее к кушетке. Рукопашная с Кетхен, ее обнаженные руки и плечи окончательно лишили его самообладания.

– Ну вот, - пыхтел он, - теперь я вам покажу.
– При каждой отбитой пяди он повторял: - Теперь я вам покажу овцу! Ага, кто считает девушку порядочной и питает серьезные намерения, тот - овца. Ну, я вам покажу овцу.

Он еще поднатужился и повалил ее на кушетку.

– Ой!
– крикнула она и задохнулась от смеха.
– Что еще вы мне покажете?

Вдруг она стала отбиваться всерьез и вырвалась; в полосе света от газового фонаря, падавшего через незанавешенное окно, она сидела встрепанная, разгоряченная, устремив взгляд на дверь. Дидерих повернул голову: на пороге стояла Густа Даймхен. Она ошеломленно уставилась на обоих; у Кетхен глаза чуть не выскочили из орбит. Дидерих, стоявший коленями на кушетке, едва не свернул себе шею... Густа притворила за собой дверь; решительными шагами она подошла к Кетхен.

– Потаскуха!
– вырвалось у нее из глубины души.

– От такой же слышу!
– быстро ответила Кетхен.

Густа задохнулась. Она ловила ртом воздух, она смотрела то на Дидериха, то на Кетхен так беспомощно и возмущенно, что в глазах у нее блеснули слезы.

– Фрейлейн Густа, это же только шутка, - сказал Дидерих.

Но его слова встретили плохой прием. Густа крикнула:

– Вас-то я знаю, от вас всего можно ждать!

– Вот как, ты его знаешь, - насмешливо протянула Кетхен.

Она встала, Густа шагнула ей навстречу. Дидерих, улучив удобный момент, с достоинством отступил в сторону, предоставив дамам самим переговорить друг с другом.

– И вот такое приходится видеть!

Кетхен в ответ:

– Ничего ты не видела. Чего ради вообще тебе смотреть?

Теперь и Дидериху все это показалось странным, тем более что Густа молчала. Кетхен явно брала верх. Высоко вскинув голову, она сказала:

– С твоей стороны это вообще странно. У кого так подмочена репутация, как у тебя!..