Вернуть невесту. Ловушка для попаданки

— Хорошо, — поморщился Деттар. — Только недолго. Надеюсь, вы не собираетесь глупить и болтать о нашем разговоре? Вашим откровениям все равно не поверят, а вот я в состоянии причинить вам большие неприятности.

Голос Никса из вкрадчивого стал властным, угрожающим. Он потянулся ко мне, собираясь снова сцапать за руку, и тут за его спиной неожиданно материализовался воробей. Завис на мгновение, затем так же внезапно исчез, пол под нашими ногами завибрировал, а с потолка прямо на Химера посыпались камни и куски штукатурки.

Мужчина вскинул голову и молниеносно отпрыгнул в сторону, тем самым освобождая дорогу к выходу.

«Чего стоим? Кого ждем?» — иронично осведомились у меня в голове.

— Ой, кажется, с магией, поддерживающей дом, что-то не так. Пойду, узнаю, — пискнула я. Подхватила юбки, и быстро выскочила за дверь. Пока Никс не успел опомниться.

Глава 21

Когда я вернулась в свою комнату, птиц был уже там — на этот раз во всем своем фениксовом великолепии. Сидел на краю стола и гипнотизировал взглядом шкатулку, в которую раньше, в образе мелкой серой немочи прекрасно, с комфортом даже помещался, а теперь вряд ли бы даже наполовину влез.

— Мал золотник… — печально вздохнули где-то на краю моего сознания.

— …да дорог, — машинально закончила я.

Подозрительно прищурилась и шагнула вперед.

— Знаешь, то, что ты не просто несчастная пичуга, нуждающаяся в помощи, я давно уже подозревала. О том, что феникс, догадалась. И что один из четырех мистических зверей, поняла, — произнесла решительно. — Но вот, что мне неясно. Почему именно я? Где ты все это время был? Откуда знаешь фразы, которые… гм… по идее, знать не должен? И отчего так странно выглядишь?

Выглядело это чудо в перьях, и правда, весьма своеобразно. Нет, на феникса он все же походил: волшебного такого, из старой детской сказки, яркого и невероятно красивого. Вполне себе классический жар-птиц, только очень необычной расцветки — наполовину золотой, наполовину льдисто-синий. Словно невидимую полосу прямо посередине туловища провели.

Пернатый в последний раз задумчиво покосился на шкатулку, вздохнул, развернулся ко мне и…

Говорил бывший «воробей» пока с трудом, даже мысленно, а, может, это я его еще плохо понимала. Но мы оба старались: он — объяснить, а я — понять, поэтому кое-то все же удалось узнать.

Прежде всего мне сообщили, что да, он феникс и, разумеется, мистический — великий, непревзойденный, совершенный. Самый, что ни на есть, золотой. А то, что сейчас посинел слегка, так это из-за одной девицы… Укоряющий взгляд в мою сторону. Он ее выбрал, осчастливил, можно сказать, а она оказалась со спящей искрой. И пришлось бедной птичке пить зелье с чужой чешуей. для восполнения своих и без того слабых сил. Вот его так и разукрасило. Еще неизвестно, как это на магические способности повлияет.

— Что значит, выбрал? — пробормотала я, слегка ошарашенная воробьиным напором. — А если я против? Отказаться от подобного «счастья» можно?

— Нет! — птиц даже на месте от возмущения подскочил, а его ментальный крик заставил меня отшатнуться.

В общем, сразу стало понятно, что самоотвод взять нельзя, и мое мнение на этот счет не учитывается. О чем мне и заявили твердым, не терпящим возражений тоном.

— Я ждал… долго ждал того, кто подходит. Чуть не растворился в небытие. Мы, если долго не воплощаемся, слабеем… уходим навсегда. Я, как тебя почувствовал, сразу явился. С драконом поспорил… Он сердился, что без очереди… не по правилам. Но я убедил, — феникс возбужденно переступил с лапы на лапу. — Теперь ты — это я, я — ты. Навсегда.

Мда…Вот уж удружил, так удружил. Нет, я, конечно, все понимаю, даже сочувствую, но у меня своих проблем хватает.

— Я в испытании не участвовала, проверку не проходила, — попыталась отбиться от сомнительной чести стать избранницей местного мистического зверя.

— Участвовала. Проходила. Мы тебя проверяли. Я. Дракон. Лес.

— На родовом алтаре артефакт не загорелся.

— Не имеет значения. Это ваши, людские ритуалы.

— Ты не объявлял о своем рождении, никого не звал.

— Мое право. Хочу объявляю и зову, хочу сам прихожу. — невозмутимо отозвался пернатый. И небрежно повел крылом, отсекая мои доводы.

Все более-менее подходящие аргументы закончились, и я, в отчаянии, выдала последний, на мой взгляд, самый важный:

— Да я вообще не из этого мира и к Фениксам не имею отношения. Я не Эннари Янт.

Птиц насмешливо сверкнул янтарным глазом.

— Знаю. Ты — странница, блуждающая душа. Но огненный дар у тебя всегда был. Я сразу почуял родственную искру. Фениксы не моего, чужого мира отметили твоих предков. Потому и сюда сумела прийти, заменить пропащую.

Вот это новость.

— И давно ты понял, что я иномирянка?

— Не понял. Знал. Всегда, — самодовольно поправил пернатый и повторил свое загадочное: — Я — это ты. Едины. Говорю так же. Твоими словами.

Птиц энергично прищелкнул клювом, а я обогатилась новой информацией.

Оказывается, когда зверь устанавливал мысленную связь с человеком, он тем самым как бы «подключался» к избраннику, и для общения выбирал образы и фразы напрямую из его сознания. Так было проще и легче разговаривать. Взаимодействовать.

— Я только начал, но скоро доберусь до памяти предков. Подожди, я быстро учусь, — гордо приосанился феникс.

Память предков? Этого еще не хватало.

Вспомнила ядреный юмор деда, его крепкое назидательное слово, представила, что юный зверь из этого всего почерпнет и вынесет, и так впечатлилась открывшимися перспективами, что даже зажмурилась.

— Может, ну ее, эту память? — предложила с надеждой. — Обойдемся своими ресурсами, а?

Как выяснилось, нет, не обойдемся.

— Тебе нужно расти. Мне нужно расти. Мы еще тусклые, в полную силу не вошли. Надо использовать все. Нельзя показываться. Опасно, — пояснили мне. — Узнают, уничтожат. Тебя. Тогда я тоже исчезну.

Да… перспектива вырисовывалась невеселая. Хилая, практически новорожденная магичка и свалившееся на нее недоразумение в виде такого же уязвимого, слабого пока феникса. На нас в любой момент могут открыть охоту — те же Янты, в первую очередь. Так что, пока не наберемся опыта и мощи, не научимся давать отпор, придется скрываться.

Птиц, видимо, разделял мои сомнения. Понурился, распушился печально, даже задорный хохолок, и тот поник.

— Ничего… — начала я.

— Всех порвем? — тут же встрепенулся пернатый. — Нет… не так вроде… Прорвемся?