Вернуть Веру
Шрифт:
– Насть, не видела мать?
– На сеновале посмотри.
Я усмехнулся, вспомнив знаменитый диалог из «Формулы любви».
– Хочешь большой, но чистой любви? – продекламировал я, уходя.
– Че? – не поняла Настька. А я только рукой махнул – молодежь, что с нее взять. Они другое кино смотрят… - подумал и запнулся. Какого черта? Рассуждаю как какой-то старик! Хмыкнул. Покачал головой и возобновил движение.
– Ника! – позвал тихонько, приоткрыв дверь.
– Стас? – изумилась она, поднимаясь из кучи сена.
– Что-нибудь случилось?
–
Я подошел поближе, бесцеремонно сдвинул ее ноги в сторону и улегся рядом, на древнюю, побитую молью подстилку. В лучах утреннего, проникающего сквозь тонкие щели в стенах света кружилась пыль. А звучащие совсем рядом голоса и смех, казались как будто лишними.
– Я вообще-то хотела побыть одна…
– Вчера было плохое время, – не дал ей договорить. И встать не дал. Зачем-то сжав в своей руке ее ладонь.
– Плохое для чего? – удивилась Ника и замерла… перестала дергаться.
– Для выпуска сюжета. Последняя пятница, перед первым сентября. Народу не до телевизора. Рейтинги программы ниже обычных. А те, кто все же увидел выпуск – спустил последние деньги на то, чтобы собрать детей в школу. Им не до пожертвований.
– Почему ты так в этом уверен? Уже появились данные о первых поступлениях?
– Я видел рейтинги, Ник.
– Вера!
Я перевернулся, опираясь на локоть. Навис над ней, подперев щеку ладонью. Разглядывая так пристально…
– Ты очень красивая.
– Господи, да ты пьян!
– Я все время о тебе думаю.
– Не стоит.
– Считаешь, я этого не понимаю? – протянул обиженно. – Только… не получается.
– Тогда не мог бы ты думать обо мне в другом месте? Я вообще-то здесь делом занята.
Она все же приподнялась и отползла от меня на безопасное расстояние. И я заметил, что все это время в свободной руке Ника сжимала смартфон.
– Это каким же?
– Просматриваю списки малышей с аналогичным Дашкиному диагнозом.
– Все еще хочешь найти ее горе-мамашу?
Ника отвлеклась от телефона, мазнула по мне недовольным взглядом и снова уткнулась в экран, прокручивая ленту пальцем. Похоже, она не настроена была на разговор, а меня будто черти к нему подталкивали. Я лег, закинув обе руки за голову, и уставился в потолок.
– А ты? – совершенно неожиданно спросила она, когда я уже было задремал.
– Что я?
– Ты никогда не пробовал найти своих родителей? Хотя бы попытаться?
В какой момент наш разговор свернул не туда? А впрочем…
– Нет. Но однажды был очень к этому близок. Не догадываешься, когда?
Ника изумленно моргнула и, как ребенок, затрясла головой из стороны в сторону.
– Странно. Я думал, это очевидно.
– Видимо, нет.
– Когда наш ребенок умер, я… - даже глядя в гребаный потолок, говорить об этом было непросто. Все равно, что признаваться в собственной слабости. – Я первым делом подумал, что это я во всем виноват. Мои гены… Я же… ни черта о них не знаю. И эти внутренние патологии… от которых он умер…
– Это могло быть вообще никак не связано с генетикой! – горячо
запротестовала Ника. И он был таким неожиданным… этот ее протест.– Да, могло… Пятьдесят на пятьдесят.
Я резко сел. Отвернулся. Перед глазами плыло – все же алкоголь еще не выветрился. Это понятно. Не просто же так я разоткровенничался. Какого-то черта.
– Эй… - на плечо легла её мягкая ладонь. – Я никогда не рассматривала ситуацию с этой точки зрения.
– Правда? А я был уверен, что ты винишь меня.
– Я и винила. В том, что твой обман заставил меня здорово перенервничать! Я думала, что, не случись этого… маленький был бы жив. Даже когда мне сказали, что шансов на это не было, я все равно винила тебя… Так было легче.
– Ну, что ж… Похоже, теперь у тебя появился действительно стоящий повод.
– Для чего?
– Ненавидеть меня. Мы же вроде об этом.
– В том, что ты не знал своих родителей, твоей вины нет, Стас. Да я и не хочу зацикливаться на чувстве ненависти. Оно разрушительно…
– Чего же ты хочешь? – я, наконец, снова сел, чтобы видеть её. Придвинулся ближе.
– Двигаться дальше. Оставить прошлое в прошлом, - пожала плечами Ника и коснулась почти незаметной отметины на шее, которую ей наверняка оставил… другой.
– Значит, ты простила меня?
– Да ну прям! Это трудно. Не хочу врать… Но я стараюсь убедить себя, что у тебя не было выбора. Одна моя близкая подруга сказала, что сытому человеку никогда не понять голодного. Наверное, она права… И у тебя были свои причины поступить так, как ты поступил.
– Ты удивительная женщина, Ника.
– Вера. Ну, правда… Называй меня так.
– В этом есть какой-то символизм. Не находишь?
– Может быть.
– Ты ужасно красивая…
– Ты это уже говорил.
Она все сильнее нервничала. И смотрела куда угодно, но не на меня. Я подполз еще ближе. Коснулся пальцами невротично подергивающейся жилки на ее хрупкой шее, погладил щеку. И в этот самый миг, именно в этот… отчетливо понял, как отчаянно остро хочу вернуть ту нашу прошлую жизнь…
Я медленно наклонился. Скользнул носом по ее скуле. Вдыхая нежный, тонкий аромат духов. Коснулся виска губами.
– Ч-что ты делаешь?
И правда. Что? Я отстранился. Заглянул в ее глаза с панически расширенными зрачками. Что я делаю? Что я, мать его, делаю?!
– Похоже, я возвращаю Веру…
Ника открыла рот, наверняка чтобы возразить. Или послать меня куда подальше. Туда, где мне самое место. Но я не позволил ей, накрывая ее губы своими. Медленно. Тягуче-нежно. Неспешно пробуя ее на вкус. Вспоминая… И узнавая заново. То, что по глупости упустил.
Глуша тихие звуки протеста. Игнорируя вялые попытки все прекратить. Понимая, что иного шанса сломить сопротивление просто не будет…
Я толкнул ее на пол. Стиснул в одной руке оба ее запястья, завел за голову и прижал своим телом. Она больше не противилась. Лишь смотрела своими колдовскими глазами. Почти черными из-за расширившихся зрачков, каким-то совершенно потусторонними… И тяжело, шумно дышала…