Вернуться в Антарктиду

Они достигли конца пещерного туннеля и оказались на развилке, откуда разбегались два похожих коридора: один обтесанный и хорошо освещенный лампами, как и тот, что вел в госпитальный бокс, а другой неровный и скрывающийся в плотном сумраке. Казалось бы, направление, которое они изберут, очевидно, но офицер толкнул коляску налево, во тьму.

– Ильгиз – альбинос, - сказала Элен, доставая из кармана пальто миниатюрный фонарик, - он плохо переносит яркий свет, поэтому и он, и его брат живут в особых условиях.

Фонарик хоть и был совсем небольшой, но луч его бил далеко и ярко. Громов без труда видел все ямки и бугорки, ложащиеся под колеса инвалидного кресла. В этом ответвлении его подкидывало на сиденьи пуще прежнего, и казалось, что ось коляски вот-вот переломится, не выдержав нагрузки.

К его облегчению, ход к жилищу альбиноса-отшельника оказался коротким. Впереди показался часовой, потребовавший документы. Элен безмолвно предъявила какую-то карточку. Военный вчитался в написанное, окинул взглядом Громова и его сопровождающего, но, вопреки ожиданиям напрягшегося пленника, безмолвно пропустил их внутрь очередного искусственного параллелепипеда.

Щелкнул отпираемый замок, и коляска Громова, подпрыгнув на порожке в последний раз, далее плавно покатилась по пластиковому настилу.

Внутри бокса было темновато. Не считая нормально горящей лампы у входа, все прочее тонуло в аварийном красном свете и смахивало на старую фотолабораторию, разве что не висели на веревочке вдоль стен сохнущие карточки на прищепках.

Им навстречу выступил еще один вооруженный охранник, но пропуск Элен устроил и его. Распахнулась очередная скрипучая дверь, и они оказались в странном месте.

Громов аж нагнулся вперед, отказываясь верить глазам. Он полагал, что его везут к Белому Сахиру, садисту и притворщику, а его привезли к… непонятно к кому.

Большая комната была перегорожена решеткой. Толстые прутья отделяли их от бледного существа, с рыком метавшегося из угла в угол. В нем с трудом угадывались человеческие черты. Худой, низкорослый, он был одет в какие-то лохмотья. Нечесаная грива спутанных белоснежных волос падала ему на лицо.

Среагировав на шум, парень на секунду замер, повернув голову в сторону посетителей, а потом с пронзительным визгом бросился на них, вцепившись в решетку. На потрясенного Громова уставились красные безумные глаза, подчеркнутые глубокими синяками. Тонкие губы дергались, словно человек колебался: растянуть их в улыбке или оскалиться. Эта гримаса была воистину жуткой.

Элен безжалостно направила луч фонарика прямо в лицо существу. Оно зажмурилось, протестующе заорало, задергалось, будто по жилам его пустили электрический ток, скрюченные пальцы его разжались, выпуская прутья, и, подвывая, несчастный кинулся прочь, чтобы забиться в угол.

Громов вдохнул, сообразив, что в легких закончился кислород. Он забыл дышать, и теперь наверстывал, хватая пахнущий экскрементами воздух носом и ртом. Сложно было сказать, чего он испытывал больше: страха, омерзения, удивления или жалости.

– Это Ильгиз Маркович, - произнесла Элен, водя фонариком по клетке.

Существо, скуля, отползало от яркого луча, желая оставаться в тени.

– Господи… - Юра откинулся на спинку кресла и рванул молнию на куртке. Ему было жарко и душно. – Что это?.. Зачем он тут? В таком виде…

– Сегодня не самый лучший день для знакомства, бывают и более спокойные, когда Ильгиз выглядит похожим не на обезьяну, а на человека разумного. Однако для того, чтобы привести его в порядок, требуется вколоть ему повышенную дозу препарата, название которого вам ни о чем не скажет. Просто учтите, что это наркотик, от которого случаются вот такие… рецидивы. Чем выше доза, тем быстрее наступает потеря человеческого облика. И тем большая доза потребуется впоследствии для возвращения к норме. Замкнутый круг.

– Зачем вы мучаете его?

– Мучаем? – Элен пожала плечами и наконец отвела руку с фонарем, начав светить себе под ноги. – Он вряд ли это осознает.

– Даже когда вновь становится ненадолго человеком?

Француженка понизила голос, придав ему доверительность:

– Мы не стремились к этому. Изначально цель была другой, мы собирались помочь несчастным братьям, вынужденным влачить жалкую жизнь затворников. Они были из очень бедной семьи, дети беженцев из Боснии. У их матери не хватало денег даже на сытную еду, не говоря о нормальной медицинской страховке. Она обратилась в наш благотворительный фонд, и мы предложили новейшее экспериментальное лекарство.

– В обмен на что? – быстро спросил Юра.

– Это была благотворительность. Взаимовыгодная, не спорю, но мы не взяли с них ни гроша. И не заставили подписать никаких обязательств. У нас было пока не зарегистрированное лекарственное средство, которое нужно было испытать на добровольцах. У братьев-альбиносов был соответствующий диагноз и желание жить. Никто не знал, что в результате получится. Мы дали им шанс, они им воспользовались – вот и все.

– Это не шанс, это медленное убийство.

– Просто Ильгизу не повезло, он оказался слабей физически, и протокол был ошибочным. А вот его брат, Драгослав, не просто выжил, но и стал сильней, чем был. «Прозерпина» имеет право гордиться его результатами.

– И в какой же момент все пошло не так? – спросил Громов.

Элен внезапно напомнила ему Патрисию: та тоже придумывала себе всякие оправдания. Юра не верил ей, но, памятуя о записке, давал возможность высказаться так, как она считала нужным. «Чтобы тебе не предложили, соглашайся, тяни время». Вот он и тянул.

– С чего вы взяли? – надменно осведомилась Элен.

– Ну, я же здесь. Я вам зачем-то нужен. Но зачем, если все и так хорошо?

Француженка недовольно фыркнула:

– Нельзя предугадать всего, но проблема пришла, откуда не ждали. У близнецов были врожденные способности к телепатии. После курса экспериментального препарата эти способности проявили себя. Причем с такой неожиданной силой, что не заметить их было невозможно. Мы предложили родителям мальчиков разрешить нам изучение феномена. Мальчикам в ту пору исполнилось 17 лет, и на такое требовалось не только их согласие, но и воля их родственников. Мы заключили контракт. Близнецам выплачивалась приличная сумма. Не исключаю, что их мать соблазнилась деньгами, но сами братья горели возможностью работать и тренироваться даже бесплатно. Им было интересно ощущать себя не такими как все. Однако в процессе мы столкнулись с первыми трудностями. Как уже говорила, младший из близнецов, Ильгиз, который родился на два часа позже своего брата Драгослава, обладал меньшим запасом жизненных сил. Его иммунная система дала сбой, болезнь вернулась, пришлось начинать лечение заново. Боли купировались сильнейшими наркотическими препаратами. Как итог, мы получили очень способного телепата-наркомана. Его личность деградирует, но способности наоборот возрастают. Поэтому мы держим его здесь, под присмотром. Мы не можем его отпустить, на свободе он способен натворить бед.

Звучало это… сомнительно, хотя, возможно, и близко к правде. Громов не стал комментировать, спросил о судьбе второго брата-близнеца.

– Драгослав Маркович выглядит не в пример лучше. Он выше, стройнее, взрослее Ильгиза. Им обоим исполнилось 21 год, но по Ильгизу этого не скажешь. Он хил и убог. Что касается Драго… его способности к телепатии меньше или, выражусь по-другому: иного свойства. Драго «чувствует» людей, которые перед ним, а Ильгиз – тех, кто находится на любом расстоянии. Ильгиз показывал хорошие результаты при работе с Каменными зеркалами, а Драгослав в этом совсем бесполезен, но зато управляет людьми, словно кукловод. Даже способен приказать человеку убить себя, преодолевая важнейший инстинкт самосохранения. Жертва с силой бьется головой о камень до тех пор, пока не разобьет череп.