Вернуться в сказку

Альфонс Браун нервничал. Что могло случиться с Марией? Её могли убить… И это было даже хуже того, что могли убить и Розу, которую похитили незадолго до переворота. Это было гораздо хуже. Ал укорял себя за эгоизм, но тут же забывал об этом, вспоминая, как до появления Седрика спорил с Марией об одном восстании. Мария тогда говорила, что правитель сделал всё абсолютно правильно. Она всегда была готова поддержать его в тех действиях. И, наверное, всё делала правильно. Ал убеждался в этом. В том споре он был за революционеров. А сейчас он ненавидел тех, кто сверг короля Генриха. Тот был слабым правителем, но при нём Марии было нечего бояться.

А что сейчас?

Сейчас Альфонс Браун не мог наверняка сказать, жива ли ещё была его подруга или нет. Он не мог сказать ничего определённого. Он и сам не знал ничего. И это было хуже любого, даже самого слабого и бесхарактерного монарха. Воспоминания появлялись и исчезали в голове парня сами… Без всякого его на то желания… Он не мог сделать ничего. И, наверное, это сильно смешило бы его, если бы сейчас не была та ситуация, в которой лучше знать все свои чувства, все свои эмоции, все свои мысли и уметь угадывать их…

Ал сидел в кресле и с удовольствием наблюдал за Алесией. Правда, пить предложенное ей вино он не собирался. Впрочем, без этого можно было обойтись. Та в своём ярком алом платье была неотразима. Её длинные светлые волосы были растрёпаны, но это, пожалуй, нисколько не портило её, наоборот, придавало какого-то шарма, какого-то бесконечного обаяния. Алу нравилось смотреть на неё. Она была прекрасна… Так прекрасна, как не был прекрасен никто другой… Альфонсу нравилось наблюдать за Алесией. Та была самой грациозностью, самим очарованием… И она не строила из себя святую невинность… Пожалуй, именно это нравилось Алу больше всего.

В соседнем зале играла музыка, танцевали люди, но здесь их не сможет увидеть никто. Эта комната была заперта. И Ал больше всего надеялся, что этого не увидит принцесса Кассандра. У той и так был нервный срыв из-за пропажи младшей дочери, а если она узнает, чем занимается друг её старшей дочери… Наверное, будет скандал. Притом такой, что Алу никогда не удастся снова поговорить с Марией.

Почему-то тётя Кассандра думала, что если Альфонс общается с Марией, то он должен будет потом взять её замуж, а до этого… Мария ни за что не позволила бы кому-либо притронуться к себе. Да и нужно ли это было Алу? Тот прекрасно помнил, как она пожала плечами, узнав о том, что Ал побывал в борделе и снял для себя Эллу в тот день, а потом принялась расспрашивать о том, не подарить ли ему на день рождения абонемент на посещение того места… Да уж… Марии было абсолютно плевать на то, с кем проводил своё время Ал. Но вот как было объяснить леди Кассандре то, что он не встречается с Марией? Нет… Это была задача абсолютно невозможная. А сейчас — тем более…

А Алесия была особенной… Мария никогда не позволила бы себе такое. Впрочем, кто бы позволил? Алесия позволяла себе то, что позволяла, наверное, только Элла из борделя, в котором Альфонс однажды побывал… И это было превосходно. Эта девушка оказалась не бордельной шлюхой, она была из высшего общества, более обаятельной, грациозной, образованной… Она была красивой, очаровательной, совершенно неотразимой… Ал никогда бы не подумал, что будет настолько сильно хотеть кого-то… И Алесия, видя это, не начинала фыркать, убегать, корчить из себя невинность… Она только улыбалась и подходила всё ближе. Но это была и не Элла, не слишком красивая проститутка, впрочем, что и можно было ожидать для дешёвого борделя на окраине небольшого городка.

Алесия, наконец, стала расстёгивать своё платье. Нужно сказать, что платье это облегало фигуру девушки, пожалуй, слишком сильно. Алу, во всяком случае, казалось именно так. Молния была на спине, и Алесия, не сумев расстегнуть самостоятельно, попросила сделать это Ала. Тот подошёл к ней, чтобы помочь это сделать. Ох… Эта девушка была прекрасна. В ней было прекрасно всё: руки, лицо, волосы, фигура… И она позволяла себе то, что не позволял себе почти никто. Она была неотразима. Ал чувствовал, что начинает терять самообладание рядом с ней…

Платье было расстёгнуто, снято и отброшено в сторону. То же в скором времени произошло и с рубашкой Ала, а также с его брюками. Алесия целовала Ала активно, жадно, торопливо, она сама была готова сделать всё самостоятельно… Вблизи её лицо выглядело ещё более очаровательным. Алу казалось, будто бы всё это просто наваждение…

Малус выполнил своё обещание. Демоны были во дворце. Демоны крушили всё, что попадалось им под руку. И они помогали Алу и Леонарду свергнуть узурпаторов. Конечно, в любой другой день Альфонс бы подумал, что логика сейчас была слишком странной — идти революцией против революционеров, но сейчас ему было абсолютно плевать на какую-либо логику.

Тот человек, который был палачом короля Генриха, убийцей леди Кассандры, выбежал из тронного зала. Кто там остался? Никого… Ни того странного парня, ни той девушки, несколько похожей на дешёвую проститутку, постоянно размалёванную и вызывающе одетую…

— Ну и? Что будешь теперь делать? — усмехнулся Малус, почти влетая в тронный зал.

Ал пожал плечами. Действительно, что он будет делать теперь, когда Мария ещё не найдена, а дворец уже взят? Стоило срочно найти Леонарда. Он бы помог леди Джулии стать королевой… Та была бы рада такому подарку. И, возможно, на несколько дней или часов отстала бы от Седрика.

— Живо садись! — потребовал вдруг демон, подталкивая Ала прямо к трону.

Парень запротестовал, пытаясь хоть как-то убедить Малуса в том, что он, Альфонс Браун, в роли короля будет смотреться совсем не так хорошо, как смотрелся бы тот же Леонард. Или Седрик. Они хоть что-то знали об этом мире. В отличие от Ала, который не знал абсолютно ничего.

— Садись! — рявкнул демон, понимая, что нужно действовать более активно. — Ты король. Мы помогли тебе захватить престол за то, что ты спас мою дочь. Мы в расчёте!

Ал, от неимения возможности двигаться куда-то, кроме как назад, врезался в трон, плюхнулся на него, ударился спиной о его спинку. На голову парню вдруг упала корона. Если быть честным, то это было даже немного больно. Ал не успел сказать что-либо, как в зал ворвались демоны, тотчас увидевшие сидящего на троне Брауна и завопившие что-то вроде хвалебной оды. Альфонс поморщился. Да нет же! Он просил у Малуса совсем другое!

***

Правила всегда создаются именно для того, чтобы нарушать их, не так ли? Анна, во всяком случае, считала именно так. Георга не было уже слишком долго. Впрочем, он всегда позволял себе задерживаться допоздна на своей работе… Юта уже спала. Для ребёнка её возраста это время было уже слишком поздним. Анна была рада тому, что Юта хорошо относилась к ней. Приёмная дочь Георга… Испортить отношения с этой девочкой означало испортить отношения с Георгом, а допускать этого совсем не хотелось.

Анне не нравились Моника и Алесия, но говорить что-либо в их адрес не стоило. Это только разозлило бы Хоффмана. Она же не хочет оказаться снова на улице, не так ли? Ну… Или не совсем на улице. В одной комнате с пятью младшими и двумя старшими сёстрами. Оказаться там снова было не самым лучшим вариантом. Анна чувствовала, что ей нужно быть как можно более тактичной и осторожной, играя с судьбой. Георг не был тем человеком, который готов простить её, если что-то случится, что бы она после этого не делала. А испортить отношения с ним было слишком просто. Разве можно допускать такой исход их отношений? Анна ещё не являлась супругой графа. И вряд ли будет, если начнёт сейчас действовать слишком торопливо. И именно поэтому не стоит устраивать скандал сегодня, когда Георг явится домой. Это его дом. И стоило помнить это. А она тут никто. Пока никто.