Вернуться в сказку

— Я не принимаю ничью сторону, мальчик, — ответил чернокнижник, даже не сдерживая улыбки.

Улыбка его была больше похожа на оскал. Он сам был больше похож на зверя, загнанного в угол и раненного, нежели на человека, на разумного человека, готового пойти на компромисс, на решение, которое могло бы удовлетворить двоих. Он не был больше похож на человека. Наверное, многие маги лишались разума, подчиняясь тому, что позволяло им когда-то колдовать. Паул сам не понимал, что происходило с ним. То, что сдерживало в нём сейчас магию, медленно убивало его.

Или не так уж и медленно?

Сколько прошло с того момента, как Паул оказался связан? Час? Да, примерно столько. И он уже чувствовал себя хуже, чем когда-либо. И наверняка это было только начало. Что с ним станет через несколько часов? А на следующий день? Его не казнят сегодня, это точно. Казнь в коронацию — плохая примета, редкий правитель осмеливался на такое. А Паул уже начал проклинать эту традицию. Именно сейчас она казалась ему настолько глупой… Ему не хотелось ждать. Каждая секунда этого постылого ожидания отзывалась адской болью в теле мага. Ему не хотелось ждать… Альфонс Браун вышел из камеры. Двери захлопнулись. Паул остался в гордом одиночестве, чему был несказанно рад. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь видел его в таком состоянии…

***

Хоффман, скучая, слушал болтовню Анны, которая, услышав от Георга нужные ей слова, уже почти два часа тараторила, не думая перестать. Наверное, даже Алесия, так любившая кого-нибудь послушать, уже не выдержала бы, а граф всё ещё старался держаться спокойно, чтобы не наорать на эту девушку, не нагрубить ей — всё-таки это было бы совсем невежливо, — не сказать ей чего лишнего, хоть это было, в общем-то, довольно трудной задачей: вряд ли кто-нибудь стал бы терпеть это по отношению к себе, точнее, к своим ушам. Впрочем, наверное, нужно было просто думать о чём-то другом. Не об Анне.

Анна была прекрасной, красивой, замечательной, почти идеальной, но думать об этом не хотелось. Только не сейчас. Сейчас было совсем не до неё. Сейчас она казалась такой же глупой и обыкновенной, как остальные. Это не давало наслаждаться фактом её существования, не давало жить, думая, что всё самое прекрасное принадлежит именно тебе…

Хоффман старался думать о чём угодно, кроме Анны. И первым, что попалось ему сейчас на глаза, был королевский дворец. “Сверкающее великолепие”, как не уставали говорить все жители Сказочного королевства. Граф не был согласен с этим. Это великолепие было не тем, что о нём говорили.

Дворец имел три колоннады: одна из них была перед главным входом, а вторая и третья соединяли корпуса. Сам дворец был расположен полукругом. Хоффману подумалось, что это была идеальная ловушка: человек, находившийся во дворце, при любой катастрофе оказывался заперт внутри самого дворца или внутри двора, с трех сторон дворец был окружен водой и выйти можно было только с четвёртой — парадного входа. Запереть кого-либо там не составит труда, думалось графу. Немногие знали про подземные ходы. Над центральной колоннадой находилось что-то вроде оранжереи. И Хоффману подумалось, что высота здания вполне достаточна, чтобы скинуть оттуда человека. Да и, к тому же, колоннаду эту со всех сторон окружал высокий забор, как и общая ограда, чугунный. Хоффман не понимал смысла обеих оград. С ними обитатели дворца при малейшем катаклизме были обречены на неминуемую гибель.

Анна, заметив, что её жених снова стал мрачен, мгновенно замолчала и стала непонимающе смотреть на Георга. Тот кивнул на дворец, и девушка удивлённо посмотрела на здание. Самое обычное, впрочем, возможно, ещё несколько месяцев назад дворец казался бы ей великолепным, но после дворца первого министра Делюжана или замка Георга Хоффмана в одной из провинций это здание казалось ей посредственным. Всё могло быть куда более красивым, сказочным, чем здесь. К тому же Анну страшно раздражала оранжерея над одной из колоннад. Этот сад представлял из себя полную безвкусицу! Как только королева или принцесса позволяли это безобразие здесь? Пожалуй, сад был бы куда более красив, если сделать хотя бы что-то иначе…

— И тут собираются короновать нового правителя? — капризно спросила Анна. — Мне не нравится это место…

Хоффман поцеловал её в лоб. Девушка нахмурилась, но тут же постаралась сделать вид, что довольна происходящим. Отец выгнал её, только узнав о том, что она стала встречаться с графом. И Маргарет поспособствовала этому. Ей всегда доставалось самое лучшее. И её все считали лучшей. Более красива, более обаятельна, более талантлива, более успешна… И Анне хотелось доказать, что она лучше. Хоффман был тем, кто мог это доказать. И Анна усмехалась про себя: она всем докажет, что может быть более значимой как в судьбе своей семьи, так и в судьбе всего мира. Она сможет это доказать.

— Потерпи, дорогая, — серьёзно заметил граф. — Ты будущая жена главного казначея, тебе часто придётся бывать там, куда меня отправят. И, поверь, это не худшее место, куда мы могли попасть.

Анна кивает. Она прекрасно понимает, что не сможет сейчас убедить Георга в том, что ей лучше будет сидеть дома, и прекрасно знает, что сможет сделать это чуть позже, в его доме. Он всегда становился сговорчивее в те моменты. А девушке так не хотелось ездить в такие места… Тут всегда было скучно. Это был даже не бал. Коронация. Коронация очередного глупого монарха, постоянно задирающего нос перед всеми, постоянно считающего себя лучше других, постоянно думающего о всех свысока. Анна ненавидела их всех. Монархов, таких же, как тот, исковеркавший жизнь её тётки, Катрины.

— Ты не знаешь, кто будет коронован? — спросила Анна.

Георг помрачнел, впрочем, его лицо часто уродовало то недовольство, наверное, на это давно не следовало обращать внимания, в такие моменты он казался Анне почти демоном, а вовсе не человеком, хотя, наверное, девушку часто поражало то неумение проявлять какие-либо чувства, какие-либо эмоции, которое преследовало графа постоянно и везде… Правда, Бейнот не раз упоминал, что Георг — человек, иногда бывавший даже излишне эмоциональным… Анна никогда не видела его таким, каким его описывал пару раз Гораций. И, пожалуй, не хотела бы когда-нибудь увидеть. Она боялась его. Боялась больше, чем кого-либо. Анна прекрасно знала, что ни одну из своих любовниц Георг не держал возле себя больше месяца. Ей повезло больше. Ей он даже предложил стать его супругой. Разумеется, времени на раздумья у девушки не было. Вряд ли можно было заставлять ждать такого человека, как Хоффман. За то время, которое Анна знала его, она смогла точно понять то, что ждать этот человек ненавидит больше всего на свете.

Увидеть среди приглашённых Алесию и Монику было для девушки неприятным сюрпризом, но она решила благоразумно промолчать. Пожалуй, чего не любил Георг ещё, так это когда вмешивались в его личную жизнь, в то, с кем он общается и с кем дружит. И, пожалуй, это было то, что раздражало не только Хоффмана, но и любого другого человека.

Алесия, как и всегда, была одета слишком вызывающе. На этот раз, правда, она надела ярко-жёлтое платье, а не красное, в каких часто бывала. А вот Моника… Эта девушка, эта серая мышка, постоянно прячущаяся за спину подруги, она была одета куда лучше, нежели обычно. Впрочем, сиреневый ей совсем не шёл, она смотрелась довольно глупо в этом платье. Анна улыбнулась и Алесии, и Монике. Ей хотелось выглядеть куда более уверенной сейчас. Она невеста. Стоило понимать это. Хоффман никому не предлагал стать его супругой, а ей, Анне, было сделано это предложение. Это уже говорило об её особенности, об её превосходстве. Не стоило так бояться Алесии или Моники.

— Я уже представлял вам Анну в роли своей любовницы, — улыбнулся граф. — Сейчас я хочу представить вам её в роли своей будущей супруги.

Моника побледнела. Анна была уверена, что, не будь здесь столько народу, эта девушка вцепилась бы ей в волосы. И про себя Анна надеялась, что никогда не окажется с этой сумасшедшей наедине. Эта девушка способна на многое. И хоть Анна была готова к такому повороту и была уверена в своей победе, лишнего шума не хотелось, а Моника обязательно разыграла бы такую трагедию, что все непосвящённые жалели бы именно мисс Эливейт…