Вернуться в сказку
Шрифт:
Задумавшись о тёмной и чёрной магии, девушка почти не обращала внимания на мистера Картера — хозяина дома, где она сейчас находилась. Тот был ещё бледнее, чем казался до этого.
– Джулия Траонт казнила мою сестру! – почти прошипел Эрик в ярости, но почти сразу эта его ярость сошла на нет. – Паул обещал помочь отомстить…
Сара вздрогнула. Вот в чём дело… Если соотнести это с занятиями чёрной магией, то получается довольно правдоподобная версия того, за что прокляли Паула. Пожалуй, теперь уже была идея, как помочь ему. Только вот девушка никак не могла представить, что будет, когда кто-нибудь из этих двоих увидит Джулию Траонт. Герцогиня, по рассказам людей, славилась своей принципиальностью и уверенностью в собственной правоте. Кто-то даже говорил, что эта женщина не сомневалась ни разу в жизни. Вполне возможно, что так и было. Саре однажды довелось мельком увидеть её — с идеально белой кожей, высокую, с зелёными сверкающими глазами… Пожалуй, одни эти глаза пугали
Сара не знает, что ответить. Соболезнования — слишком глупая затея. Она и так разбередила рану этого несчастного человека, зачем же делать ему ещё больнее? Девушке не хочется делать кому-то плохо. Она боится причинить кому-нибудь боль. Правда, когда она уходила из дома, таких мыслей не было вовсе. Она просто уходила. Потому что ей всё надоело — начиная глупыми разговорами сестёр и заканчивая постоянными истериками матери. Нужно было просто уйти, чтобы начать жить дальше.
Когда-то давно она любила своих сестёр и родителей. Девушка сама едва помнила тот момент, когда ей захотелось сбежать. Наверное, ещё тогда, когда родились Дженни и Шарлотта. Наверное, уже тогда Саре захотелось сбежать. «Их тихой и спокойно Саре» – как обязательно сказал бы отец, да, наверное, он бы и сказал так, если бы не боялся матери так сильно, как все её боялись в их доме. Пожалуй, стоило уважать Монику за её способность отрекаться от самой себя ради других. Но Сара отчего-то не могла. Ей было почти неприятно думать о собственной сестре. Младшие отчего-то не были удостоены такого отношения. Саре, напротив, было почти жалко их.
В дверь настойчиво постучали, и Эрик кинулся скорее открывать, а Сара пошла за ним. Ей было до ужаса неудобно оставаться на кухне в одиночестве. Прямо в дверях стоял кучер, привёзший мисс Эливейт сюда, бледный и чем-то взволнованный. Руки его тряслись, и это явно было не от холода. Он лихорадочно блестящими глазами смотрел на хозяина этого дома, и Саре подумалось, что это спешное дело казалось именно его, а не её.
– Простите меня, сестра, – испуганно пробормотал этот уже немолодой человек, – я сказал ему, что вы уже уехали, а он приказал мне отвести его в тот дом, куда вы отправились… Он ждёт вас в карете, сестра…
Эрик удивлённо смотрит на неё, а Сара, до этого задумавшись о том, как именно можно будет уговорить герцогиню Джулию Траонт помиловать Паула, этого чернокнижника, которого ведьма, должно быть, ненавидела, раз наложила такое сильное проклятье, только сейчас понимает, что обращались к ней. Она частично помнит сказанное кучером. Она слышала это, только в мыслях была слишком далеко… Он приказал, он ждёт… Этот человек, от влияния и помощи которого Сара когда-то не смогла отказаться, и теперь он преследовал её повсюду… Этот человек… Когда-то он казался ей недостижимым идеалом, а теперь… Теперь она почти боялась его. Было в нём что-то такое — пугающее. Она отчего-то сравнивала его с Джулией Траонт. Он тоже был красив, но самым удивительным на его лице были его глаза…
Девушка поспешно извиняется и выбегает из дома, почти подлетает к карете, открывает дверь и так же торопливо садится. Перед ней, действительно, сидит он – человек, которому она была обязана практически всем, что было у неё сейчас. Он слишком высок, и она — худенькая и маленькая — всегда чувствовала себя рядом с ним неудобно, но сейчас, в карете этого почти не ощущается. Его яркие, странно яркие серые глаза смотрят на неё из темноты. В первую их встречу она пряталась за спиной лорда Чаттерли, оказавшего ей, несмотря на все уверения матери, самый радушный приём, приютившего её в своём роскошном особняке, выделившего её чуть ли не самые лучшие комнаты… К тому же, Чаттерли вызвался оплачивать её обучение… Курсы по медицине оказались бесплатными, но лорд заставил её брать уроки музыки у какого-то известного в Саторхейме пианиста. К тому же, она заполнила все пробелы своего образования в приходской школе. Чаттерли оплатил всё. И за свою доброту он попросил её лишь читать ему по вечерам отрывки из сочинений знаменитых философов.
Разве могла Сара ему отказать? Этому добрейшему человеку, который был готов сделать для неё всё, и делавшему для неё всё, что только было возможно. Оплачивавшему её проживание в городе, одевавшему её в дорогие платья, радовавшемуся каждой её удаче, каждому её успеху… Эливейт вспоминала так же и те моменты. Когда в дом к лорду Чаттерли пришёл тот человек, представившийся Саре Райаном, она лишь пряталась за спиной «дяди» и старалась
не смотреть на незнакомца.Мисс Эливейт вспоминает, с каким восхищением она раньше смотрела на этого человека — чуть после того, как они познакомились. Он был умён, обаятелен, в меру тщеславен и в меру желчен. Один из знакомых лорда Чаттерли, милостиво предоставившего девушке приют на время её жизни в Саторхейме. Чудном городе, надо сказать, не смотря на все уверения матери. Чудном, живущем своей жизнью и живущем полной жизнью городе. Мать Сары почему-то никогда не понимала этого города, да и боялась его, а лорд Чаттерли внушал ей какой-то суеверный ужас, а после — раздражение. Сколько Сара себя помнила, её мать всегда была раздражена. Из-за каждой мелочи — валяющейся на полу в комнате игрушки, раскрытой не на той странице книге или просто царапине на коленке одной из дочерей.
Её знакомый, как и всегда, одет «с иголочки». Накрахмаленный высокий воротник его белой рубашки сразу бросается ей в глаза. Она почему-то всегда прежде всего обращала на это внимание. Саторхейм, впрочем, был городом щеголей. Она почти привыкла к этому за время своей учёбы там. В Елишшиле всё было по-другому… Вот опять! Она же хотела не вспоминать этот чёртов город! Сара бросает взгляд на манжеты этого человека, высовывающиеся из-под рукавов пиджака… Он всегда был до ужаса аккуратен и избирателен во всём — в одежде, в еде, в людях. Странно, что он, вообще, решил заговорить с ней — обычной и, наверное, почти глуповатой, девочкой из провинциального городка, теперь живущей на попечении своего «дяди». Райан не был похож на тех людей, которые решили бы жениться на девушке ради её состояния. Да и что там — состояния у Сары никогда и не было…
– Моя дорогая Сара… – усмехается он своим мурлыкающим голосом. – Моя дорогая Сара… Тебе случайно не нужна моя помощь?
Будто знает, что его помощь, действительно, нужна. Необходима. Он всегда знает, что творится в мире, всегда знает, когда именно нужно прийти на помощь. Он — идеальный друг. Тогда почему же она его так боится? Он чем-то напоминал ей Джулию Траонт… Он завораживал, привлекал к себе внимание, заставлял подчиняться, казался безумно обаятельным и весёлым, но в его глазах, которые так манили к себе, было ещё и что-то тёмное. Что-то, чего Сара боялась. Девушка, вообще, старалась остерегаться всего, что было в мире тёмного — видимо, сказывалась привитая матерью религиозность. Но это тёмное словно нарочно искало её. И самое страшное, что — находило.
Впрочем, к этому давно было пора привыкнуть. И Сара почти привыкала. Она с детства была не похожа на сестёр — слишком тихая, слишком послушная… Идеальный ребёнок, как говорили взрослые. Девочка, действительно, была тихой и спокойной, но вряд ли можно было сказать, что она чем-то ещё отличается от других детей. Да её это, впрочем, и не особенно беспокоило. Пусть с ней не хотели играть, зато была старуха Бет, рассказывающая самые невероятные сказки. О королях, интригах, заговорах, королевах, герцогах и герцогинях, влюблённостях и войнах, трагедиях и добрых хорошо заканчивающихся историях, о любви и ненависти, о жизни во дворце, красивых дорогих платьях — совсем как те, в которые наряжал Сару лорд Чаттерли — и нищенок, просивших милостыню прямо под стенами королевской резиденции… Старушка рассказывала всё это так подробно, что порой и не верилось, что это — просто сказки…
– Да, Райан, – кивает она, чувствуя себя снова абсолютно беспомощной и виноватой, – ты угадал — мне нужна твоя помощь.
Губы этого человека изгибаются в ухмылке. Разумеется. Он знал, что она так скажет. Он знал, когда приходить. Он всегда это знал. Девушка сама улыбается. Саре почти хочется верить, что скоро всё закончится, что она сумеет спасти хоть одного человека… А в случае с Паулом и Эриком, она спасла бы сразу двоих. Она боится этого человека, но чувствует, что только он может помочь ей сейчас. Так уже бывало однажды, и девушке до безумия хотелось бы больше никогда такого не испытывать, но… Тут уж ничего не поделаешь. Придётся потерпеть и в этот раз. Ничего страшного не случится, если она снова промолчит и снова пойдёт на поводу у Райана. Ведь не случится же? В конце концов, он просто обычный человек, такой же, как Паул, Эрик, она или несчастный кучер, которого вероятно до безумия напугали. Разве может он сделать с ней что-то плохое? Разве не будет ему это грозить позором и даже виселицей? За убийство карали именно так… А разве он может сделать что-то хуже этого?
– Отведи меня к нему! – требует Райан, серые глаза которого снова начинают будто блестеть в темноте от предчувствия интересной игры, о которой пока знает только он. – Я посмотрю, что с ним можно сделать.
Сара почти облегчённо вздыхает, когда мужчина выходит из кареты, и сама спешит за ним. Она привыкла жить так - постоянно следуя за кем-то, кто сильнее, умнее, смекалистее, находчивее… Нет ничего страшного в такой жизни. Она просто будет идти всегда «за» людьми, а не «перед» ними. Именно так считали её родители. А ей было больно и стыдно следовать за кем-то, будто что-то молотком било по её самолюбием, словно по тонким пальцам. Её с самого раннего детства приучали ко смирению, а она не могла смириться с несправедливостью.