Версты
Шрифт:
Ответственное зто дело — Фригия, а за то и награда.
И не думали, взлетели!
II жить бы тихо-смирно — деньги, почет, слава. Ведь повезет же людям! Но не дай Бог этого счастья! Тебе счастье — другому зависть. Без этого невозможно.
А позавидовал сам префект — правая рука царя: и у самого некуда девать, и чего, кажется, человеку надо, так нате ж — и зачем и почему? — успокоиться не может. Этот префект — имя известно: Авлалий — необыкновенное честолюбие, похвалить при нем никого нельзя, морду надует, бя-бя — (должно быть, во все времена все народы
Если человек человека извести захочет, найдет себе. А если еще власть, и ждать не заставит.
Так этот Авлалий с этими. (Это вам не Фригия — Константинополь!)
А. РЕМИЗОВ
Зацапали. В тюрьму. И обвиняют: за участие в организации — против царя. А на самом деле: организации-то никакой, все подстроено, да и в мыслях не было против царя. Да кто ж твои мысли проверит: а может и было? Такие дела скоро решаются. А конец — к стенке. И никто не заступится: еще и тебя приплетут!
Вот и сидят — и на уме ничего нет — все лазейки испробованы — ничего не поможет. Последняя ночь. Завтра: «пожалуйте бриться!»
И вспомнили они всю свою жизнь — много было всяких авантюр! — буря, Мпрскпй пор г, бунт, Миры и вдруг отчетливо: тюремный двор и у белой стены в одних сорочках — черные от фонарей лица и ноги, как жерди, архиепископ поднял руку — и палач задрожал —? и потом, какие это лица! — не черные — белые, как стена — «они не виноваты!» — они тоже невпноваты
II последним словом — в памяти своей — последним голосом, безнадежно ко всякой людской защите, взмолились они —
Милостивый наш Никола, где бы ты ни был, явись к нам!
II па сердце тепло — вера — успокоилось и заснули.
Была глубокая ночь. Давно все спали. Только в ресторанах еще безобразничали да угрюмо, бессонные, дальние поезда шли, да пароходы внимательно колесили море.
Спал и царь.
II в ту мпнуту, когда несчастные заключевникп из последних архиепископу мирликийскому, видит царь сон:
рескрывается дверь в спальню , входит старик и в раскрытой двери свет, как морское дно, колеблющийся, зеленоватый п в свете старик приблизился к кровати. «Освободи Ыепотиана, Урзоса и Герпилиона, — сказал старик, — они невиновны!»
Царь оторопел было, но старик стоял очень спокойно — «Кале ты смел войти сюда?»
Ничего не ответил, спокойно, и только по улыбке прошло: «дурак ты, дурак!» «Кто ты такой?:
ИЗ КНИГИ «НИКОЛАИ ЧУДОТВОРЕЦ»
«Я архиепископ мирлпкийский Николай! — и
нахмурился, — говорю тебе, освободи невинных или самому не сдобровать!»
Царь хотел крикнуть: «вон!» — да рот не разлипается и свет заливает глаза.
Утром пришел Авлалий: принес бумаги для подписи — и эту, приговор — помилования не может быть.
—Вот: Непотиан, Урзос и Герпилион, по делу о покушении странный сон мне сегодня снился! Эти господа чего-то мудруют! Только что я заснул, вижу, отворяется дверь и входит старик и прямо с угрозой: «освободи Непотиана, Урзоса и Герпилиона или сам погибнешь!» Я говорю: «послушайте, кто ты такой?» — «Я архиепископ мирликийский Николай!»
И я проснулся.Царь — как холодом обдало:
— II мне тоже, — сказал он пугливо, — снился — Миры ли-кийские...
— Около Родоса в Малой Азии, теперь это все Анатолия.
— А интересно бы проверить, какой такой способ: насылать один и тот же сон одновременно двум разным лицам?
II царь велел привести к себе осужденных. И когда их привели из тюрьмы, первый вопрос: пусть откроют секрет, как наводить сон —?
— Один и тот же одновременно двум разным лицам?
— Мы не умеем.
— Но ведь вы же это сделали!
Пользуясь случаем говорить с царем — а ведь их обвиняли в организации покушения на царя! — стали они рассказывать о себе, о своей службе. Но царь их не слушал: ему на счет сна интересно!
И они это поняли: их с кем-то перепутали, в первый раз слышат, им и снов никогда не снилось, и дело их пропащее; вот и последнее — лично говорить с царем — ни к чему. И не видя себе никакого спасения, как тогда в раздумье в последнюю ночь, вырвалось у них из самого сердца, последнее:
Милостивый наш Никола, где бы ты ни был, явись к нам!
А их уж хотели уводить назад в тюрьму.
— Кто такое этот Николай? — остановил царь.
— Николай архиепископ мпрлпкийскпй!
II опять — как холодом обдало, нет еще жутче.
— Когда мы были во Фригии по продналогу — — и осужденные рассказали, как в Мирах архиепископ освободил от казни трех невинно осужденных, — мы это своими собственными глазами видели.
Царь поднялся.
— Вы свободны, —? сказал царь, — не я вас помиловал, Николай архиепископ мпрлпкийскпй! Идите и поблагодарите его.
И взял со стола у себя евангелие — работа московских добро-писцев, и два серебряных подсвечника со свечами (ростовской резьбы):
— Передайте ему от меня, и скажите: говорит царь: «я — исполнил !»
А Непотпан, Урзос и Герпилион, ухватя царские дары — теперь они на свободе! — от счастья как обалдели: топочутся в дверях, а выпихнуться не могут —
— Покажите нам выход!
ИЗ МШП1 «НИКОЛАИ ЧУДОТВОРЕЦ»
БЕСПРИЗОРНЫЕ
В жаркое лето, какое бывает только здесь, улицы вечерами пустеют — все раз'ехались, кто на море, кто в горы, но, конечно, еще больше просто прячутся после знойного дня в какой-нибудь запыленный, продушенный автомобилем сад, илп у ворот толчется. Развлечения всегда беднее и музыка что полегче. После заката особенно тяжелый воздух, точно везде одна пекарня и липкие руки.
Архпеппскоп, незадолго до своей смерти, приехал побывать в родной город.
Вечером — такой вот после зноя! — шел он по набережной к !>Ыге Бате. У моста — перед ним — неизвестно куда двое детей и как они шли и глядели, видно было, бродячие н дом их — хорошо еще лето — под мостом.
Архиепископ доганал их: это были совсем маленькие, брат и сестра, ничего толком не понимают. Из расспросов выяснилось: ни отца, ни матери —«отца вообще у них никогда не было», а мать померла.
— Кто же ваша мама?