ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

Крестьяне д. Кайлы заявили Судженскому Волостному Правлению, что они, кайлинцы, имеют право получить третью часть из страховой премии за сгоревшую Лебедянскую церковь — что составляет 1,666 р. 67 к. Сумма довольно крупная. Волостное Правление с таким заявлением обратилось за разъяснением к крестьянскому начальнику — Камаеву; крестьянский начальник такое заявление нашел справедливым и приказал Судженскому Волостному Правлению деньги задержать.

Таким образом, дело в постройке храма в с. Лебедянском окончательно остановилось, а вражды между кайлинцами и лебедянцами тогда не было предела. Мне уже так казалось: приход для меня совершенно не по силам. Сюда, думаю, нужно священника много лет служившего и с хорошей практикой, который мог бы умело примирить прихожан и тем, конечно, заставить кайлинцев отказаться от своего заявления на право получения 3-й части страховой премии. Но при Божьей помощи, оказывается, удалось все это устроить и мне. Теперь, благодаря Бога, мы приносим Ему свои молитвы в новом храме. Однако этого недостаточно; прихожане-то все-таки по-прежнему остаются пьяницами,

93

частные виноторговцы с пивной лавкой по-прежнему продолжают свое гнусное дело — губить молодежь. Думаю: — что же если мне сходить на ихний сельский сход и поговорить с ними по поводу этой пагубности? Не будет ли каких толков? Мужики-то — ровно они, ведь, сговорные; авось что и выйдет. Выбрав подходящее время, прихожу на сход. «Здравствуйте, старички!» — говорю. Старички мои встают и отвечают: «Здравствуйте, батюшка, — проходите вперед». Я прошел. «Дельце должно есть какое?» — спрашивает меня староста. «Да, есть» — говорю. «Тише, старики! Вот батюшка с делом к нам пришел. Тише!» Все замолчали. — «Вот что, старички, — обращаюсь я к народу, дело-то, с которым я пришел к вам, ровно дело больше вашей заботы, чем моей. Мужички как будто вы не глупые, а как вы глупо воспитываете своих детей. Посмотрите, что делают ваши дети, посмотрите, как они упиваются вином, ведь смотреть-то на них отвратительно, а стыда-то вам из-за них, стыда сколько?!». «Правда, батюшка, правда!» — «Ну да как же не правда-то; вон прошлый раз привели твоего парня на сход и давай его стыдить; постыдили из-за него и тебя; что тебе понравилось? Или вон Самоделова парня в волость увезли, каково ему было?» — «Что тут, батюшка, поделаешь? Времена, времена видно пришли такие». — «Правду говорите! Верно, что времена пришли такие, дети наши пьют, а вы похохатываете; вы думаете, что за это не поплатитесь? Поплатитесь,

94

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

да еще как! А настанет, старички, такое время, что вы будете плакать, а не хохотать.» — «Да что, батюшка, настанет, — вон прошлый раз мой молокосос-то, — кто еще он, а как напился этого проклятого вина и не подходи к нему, не говори ему ничего; я ему слово, он мне десять; я это поучить было хотел — он палку в руки. Вот тебе и настанет время, — оно уже настало, батюшка, настало». То-то вот оно и есть- то, спросите себя, кто тут виноват? — Молчат все. Да сами вы, старики, сами виноваты! Ведь у вас почти в каждом доме виноторговля, да еще им пивная лавка на подмогу, а что там делается? Боже, язык не выговорит! Пришлось мне одной старушке сделать замечание, по поводу продажи ею вина, и напомнить ей о том, что она ведь этой торговлей портит и своих детей. — Батюшка! — говорит старуха, — я ведь своим — то ребятам не даю вина, берегу их. — Хорошо ты, бабушка, делаешь, а чужих-то почему не бережешь? Ведь ты продаешь водку соседним детям, а они опять продают твоим; ты губишь их детей, а они твоих. Вот у вас и идет круговая. — Правда, батюшка, правда! Загалдели старики, — «мы сами губим ребят». Ну, конечно, правда! Старуха моя сразу замолчала. Да чего — же ей, батюшка, говорить-то? Известно дело, виновата — и молчит». Я думаю, старички, и вы сознаете свою вину, думаю, что и вы хорошо понимаете, от кого это зависит; ведь в вас вся сила; вы только и можете удержать своих детей, но удержать не угрозами, не

95

побоями, ибо дети ваши этого не боятся, а вот единственно лишь только тем, что следует прикрыть все ваши проклятые пагубы: — пивную лавку и частные шинки. Давайте-ка вот и закройте, пожалуй, дело-то будет лучше. — «Так зачем — же дело-то стало? Закрыть, так закрыть!» — говорит староста. Мужики как-то особенно зашевелились все, загалдели и, потолковав немного, пришли к такому заключению: составить приговор и подписаться всем, чтобы вином не торговать, виноторговцев не скрывать и винную лавку закрыть. Сказано и сделано. Приговор был готов. Но дело теперь в том, что кто будет следить за исполнением этого приговора? Решили так: — на каждой улице выбрать двух надежных человек, которые могли бы по возможности чаще заглядывать в прежде известные шинки и узнавать, не продолжают ли они свое гнусное дело. После постановления такого приговора дело пошло таким прекрасным порядком, что лучше и желать было не надо. Пивную лавку закрыли, частные виноторговцы притихли. У многих даже осталось много непроданной водки и, боясь с ней попасться, попрятали ее по подпольям. Слава Богу! — Думаю, дело направилось хорошо. Даже сами крестьяне были очень рады такому своему перерождению. Прошло так ровно три недели, и потом пошло опять по-старому; только и винная лавка и до сего времени закрыта. По слухам, будто бы первый нарушил приговор сельский староста (но официальных данных я на это не имею). Правда,

96

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

когда я стал просить приговор у старосты себе для отправления его чрез Волостное Правление к крестьянскому начальнику, он прямо мне сказал, что подобного приговора никогда и не писано. Дальше я с ним и разговаривать не стал; поняв, что приговора он дать мне не хочет, и что следует, слухи, полученные мною, верны. Долго я думал после этого, как мне поступить, и решил обратиться за советом к о. благочинному (свящ. Василию Ильинскому) и своему соседу о. Николаю Рыжки- ну — (благоч. 10 округа). Оба они служаки опытные, у обоих дела идут хорошо; к тому — же приход о. Николая на глазах моих прихожан (в трех верстах), а у него ведутся воскресные чтения, имеется воскресная школа, попечительство. Частенько я тогда стал указывать своим прихожанам на соседей, говоря: — посмотрите-ка, люди здесь временные, люди не здешние, наезжие, а как стараются, как заботятся об устройстве своей жизни, как они охраняют себя от праздных без- делий. Неужели вы, имеющие свои дома, хозяйства, семьи, родных, не хотите для себя лучшего, — более порядочного, чем теперь? Неужели вы не хотите, чтобы ваши дети вместо пьянства и картежной игры в праздничное время пошли послушать добрые советы и полезные книжечки? Неужели вы не хотите, чтобы ваши родные и знакомые были вместо обтрепанных, оборванных и неприятных на вид, беспорядочных и пьяных людей, людьми благовидными, порядочными и трезвыми? И что же оказывается — первым на мой

зов откликнулся тот, от кого я никогда не ожидал, крестьянин с. Лебедянского, первый законник нынешних времен, Никифор Перминов, который нередко восставал против меня. Думаю так, с этим мужичком можно работать. К тому же у меня псаломщик человек ровно не глупый, а тут еще Бог увенчал успехом мое хозяйство об открытии церковно-приходских школ в с. Лебедянском и д. Кайлы; учителя помощники хорошие, а учитель Лебедянской (церковно-приходской) школы оказался даже регент, так что теперь у меня существует хотя еще слабый, но приличный хорик. Благодаря таких сил я, с благословения Божия, обратился с прошением об открытии в с. Лебедянском «Общества Трезвости» к Его Высокопреосвященству, Высокопре- освященнейшему Макарию, Архиепископу Томскому и Алтайскому (ныне Митрополиту Московскому и Коломенскому), на которое последовала резолюция Его Высокопреосвященства, от 5 ноября 1912 года за №3863, таковая: — «Бог да благословит доброе намерение привести в исполнение. О последующем в свое время чрез благочинного донести мне». (Резолюция сообщена мне Указом Консистории от 8 ноября 1912 года за №36783). Я еще до получения Указа (1-го октября) пред образом Покрова Пресвятой Богородицы в 3 часа дня отслужил акафист и объявил молящимся о своем намерении открыть в с. Лебедянском «Общества Трезвости». 14 числа того же месяца отслужил акафист святителю и чудотворцу Николаю, а 22-го, отслужил

98

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

акафист пред образом Казанской Божьей Матери, начал запись членов. На первое время записалось 17 членов. После записи, побеседовав немного, пришли все члены к такому заключению: чтобы отвлечь население, хотя немного, от пустого и бесполезного провождения праздников, устраивать по воскресениям чтение. Началась подготовка к 4 ноября, отслужив молебен в здании церковно-приходской было открыто «Воскресное чтение». Слушателей собралось, кроме учащихся, 35 человек. Я прочитал статью «Перст Божий» — статейка очень интересная и в то же время назидательная. Учитель, псаломщик и сельский писарь пропели из лепты «Суетен будешь ты, человек. По пропетии канта, учитель А.Л. Рожинцев прочитал статью «Слово любви» и теми же певцами пропето «Что это, родимые, деется у нас». Затем псаломщик И.Н. Шадрин прочитал статью «Грибы» и было пропето «С другом я вчера сидел»... В заключение всего я поблагодарил слушателей и попросил их всех пропеть «Достойно есть». 11 ноября я опять устроил чтение. Поставлено было: 1) «Страшный Суд Христов» — прочитал я сам. 2) «Один день на поле сражения» — прочитал учитель Рожинцев, 3) «Страдалица» — прочитал псаломщик Шадрин, 4) «Бог послал» — прочитала жена священника В.В Непомнящих. Между прочитанными статьями пропето из Лепты: 1) «С другом я вчера сидел», 2) «Что это, родимые, деется у нас», 3) «Вечер был, сверкали звезды». Заключение было такое же, как и в первый раз,

т.е. пропето всеми «Достойно есть». С этого времени чтение ведется каждое воскресение и слушателей все прибывает и прибывает.

26 ноября был о. Благочинный с ревизией и, как видно, остался таким направлением прихода доволен. Многими слушателями заявляется, что желательно было бы, чтобы чтение сопровождалось световыми картинами. Но увы! Такое желание своих любезных слушателей едва ли мог бы я удовлетворить, если бы мне не был помощником Сам Господь.

Как-то я поведал свою эту нужду о. Николаю Рыжкину (священнику Каменноугольных копей Л.А. Михельсона, он же и благ. 10 округа) и он, как доброжелатель всякого благого дела, сам пошел к управляющему копей и испросил у него разрешение взять мне имеющийся в их школе волшебный фонарь и картины на ближайшее «Воскресное чтение». Управляющий разрешил. Таким образом, последнее чтение у нас было с волшебным фонарем. Слушателей было великое множество, не поместились даже в школу. Общество же наше Трезвости тоже мало-помалу растет. Теперь оно имеет 31 человека членов. Но нужно сказать: какие издевательства и насмешки переносит наше молодое «Общество Трезвости» — не приведи, Боже! Но я думаю, что благословение Божие, преподанное нам Его Высокопреосвященством, и молитвы нашего покровителя — Святителя и Чудотворца Николая не дадут нас в обиду; что уже и замечается — насмешки ослабевают.

Отец

Первый раз я видел, как умирает человек, и этим человеком был мой отец. Минуту назад он тихо шевелил губами, онемевшее наполовину лицо заставляло картавить, и поэтому слова он произносил раздельно и очень медленно. Я сидел, низко склонившись, пытаясь избавить его от необходимости напрягать голос. Внезапно отец словно поперхнулся, резко наклонился вперед, а затем откинулся навзничь, вытянулся и захрипел.

Страх и беспомощность погнали меня на пост дежурной сестры. Минуты бесконечности в ожидании бригады реаниматоров, аппараты искусственного дыхания и массаж сердца. Меня даже не попросили выйти из палаты, и я застыл в углу.