Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— Пара недель, — сказал Мел. Он определенно с большим облегчением воспринял информацию о конкретных временных рамках. — Они у нас будут.

— Знаете что? — спросил Мел членов семьи Коззано на следующее утро. Было шесть часов. Никто из них, за исключением губернатора, находящегося под влиянием различных препаратов, толком не спал. Джеймс Коззано прибыл вскоре после полуночи, приехав на своей «Миате» из Саут-Бенд, Индиана, где учился на факультете политологии. Они с Мэри Кэтрин всю ночь просидели в служебной квартире губернатора — жилье вполне комфортное, но все-таки не дом. Мэри Кэтрин попыталась лечь и уснуть, но не смогла. Она оделась, села в кресло, чтобы поговорить с Джеймсом, и отрубилась на четыре часа. Джеймс смотрел телевизор. Мел провел это время где-то в другом месте, названивая по телефону и не давая людям спать.

Теперь они собрались вместе в той же палате. Глаза губернатора были открыты, но он молчал. Когда он пытался что-то сказать, звучали неправильные слова и он приходил в ярость.

— Что? — отозвалась наконец Мэри Кэтрин.

Мел посмотрел Уильяму Э. Коззано прямо в глаза.

— Ты баллотируешься в президенты.

Коззано закатил глаза.

— Кратавая ты клюшка, — сказал он.

Мэри Кэтрин посмотрела на Мела вопросительно, ожидая разъяснения.

Джеймс вспыхнул.

— Вы свихнулись? Разве сейчас время начинать кампанию? Почему я ничего об этом не слышал?

Отец скосил на него глаза.

— Не хлюпай, — сказал он. — Это фадд на миллион. Черт!

— Я провел всю ночь, сколачивая избирательный комитет, — сказал Мел.

— Врешь, — сказал Коззано.

— Окей, — согласился Мел. — Я сколотил его давным-давно, просто на тот случай, если ты передумаешь и решишь выдвигаться. Ночью я только перебудил и разозлил его членов.

— И в чем заключается скам? — спросила Мэри Кэтрин.

Мел поцыкал зубом и снисходительно посмотрел на нее.

— «Скам», знаешь ли — это всего лишь «схема» на идиш — слово «план» звучит гораздо благороднее. Так что давайте оставим этот пренебрежительный тон. Давайте говорить «план».

— Мел, — сказала Мэри Кэтрин, — в чем заключается скам?

Коззано и Мел обменялись понимающими взглядами и захихикали.

— Если мы через пару часов включим телевизор, — сказал Мел, — то увидим пресс-секретаря губернатора, зачитывающего обращение, которое я наколотил на своем ноуте в приемном покое и отправил ему по факсу час назад. Если в двух словах, он скажет следующее: в свете чрезвычайно серьезных и, по мнению губернатора, крайне безответственных заявлений президента, сделанных вчера вечером, губернатор решил обдумать возможность выдвижения своей кандидатуры на выборах президента — очевидно, что страна пошла вразнос и нуждается в новом руководстве. Поэтому он отменяет все мероприятия, назначенные на ближайшие две недели и собирается уединиться в Тасколе со своими советниками, чтобы выработать план кампании.

— И вся журналистская братия отправится в Тасколу, — сказал Джеймс.

— Полагаю, да, — сказал Мел.

— Но папы не будет в Тасколе.

Мел пожал плечами, как будто речь шла о пустяковой проблеме.

— Сайпс говорит, что он транспортабелен. Мы воспользуемся вертолетом. Совершенно конфиденциально и ужасно по-президентски.

Коззано хихикнул.

— Хорошая игра в защите, — сказал он. — Пойдем в шаровую.

— И в чем смысл? — спросил Джеймс — или скорее, выкрикнул. Он внезапно пришел в ярость. — У папы удар. Вы что, не понимаете? Он болен. Как долго, по-вашему, мы сможем это скрывать?

— Пару недель, — сказал Мел.

— А зачем? — спросил Джеймс. — В чем смысл всех этих игр? Просто ради спортивного интереса?

— В моем возрасте главный интерес вызывает перистальтика кишечника, а не спорт, — сказал Мел. — Я иду на это потому, что мы не знаем пока, в какой степень поражен мозг. Мы не знаем, насколько Вилли сможет оправиться за следующие две недели.

— Но рано или поздно…

— Рано или поздно нам придется сообщить, что он перенес удар, — сказал Мел, — и тогда о президентских амбициях можно будет забыть. Но гораздо лучше перенести небольшой запланированный удар дома, пытаясь возглавить страну, чем обширный и неожиданный на работе, ты так не считаешь?

— Я не знаю, — сказал Джеймс, пожимая плечами. — А лучше?

Мел повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза. На лице его читалось удивление. Впрочем, ему удалось взять себя в руки, прежде чем удивление трансформировалось в разочарование или сожаление.

Все считали, что в один прекрасный день Джеймс превратиться из многообещающего юноши в мудрого мужа, но пока что этого не произошло. Подобно многим сыновьях могущественных отцов, он застрял в личиночной стадии. Не будь его отец губернатором, Джеймс, вероятно, превратился бы в одного из тех местечковых крючкотворов, которых Мел находил чрезвычайно утомительными.

Но он был сыном губернатора. Мелу оставалось только смириться с этим фактом. Он так и не произнес вслух того, что вертелось у него на языке: Джеймс, не будь дураком.

— Джеймс, — сказал Мэри Кэтрин еле слышно. — Не будь дураком.

Джеймс повернулся и посмотрел на нее беспомощным, яростным взглядом младшего брата, которого старшая сестра внезапно дернула за ухо.

Мел и губернатор обменялись взглядами.

— Хата раз! — сказал Коззано.

7

Гангадхар В.Р.Д.В.В. Радхакришнан, доктор медицины, кандидат медицинских наук, не вскрывал черепов уже семьдесят девять дней и чувствовал себя крайне несчастным. Даже бритоголовые бандиты, штампующие автомобильные номера в десяти милях отсюда в мужском исправительном учреждении штата Нью-Мексико, пошли бы плесенью без своей ежедневной нормы выработки на машине для штамповки автомобильных номеров. Для нейрохирурга же одиннадцать недель, проведенные в отрыве от бешено вибрирующей костяной пилы, вгрызающейся в свежеосвежеванный человеческий череп — совершенно катастрофический простой.

Чтобы пилить черепа, надо попасть в приличную клинику. Чтобы отсюда попасть в приличную клинику, пришлось бы воспользоваться самолетом Университета Элтон. Но каждый раз, когда у доктора возникала такая необходимость, тренер футбольной команды вылетал на нем в Анджелес или Хьюстон за рекрутами. Это было прямым нарушением контракта между доктором Радхакришнаном и Университетом Элтон, который гарантировал первому доступ к самолету в любое время, когда бы он ему не потребовался.

Единственным человеком, который мог ему помочь, был доктор Артаксеркс Джекман, президент Университета Элтон, и подход к нему требовался особый. Джекман имел степень доктора философии в сфере образования и высшего администрирования. Называть его «доктором» казалось попросту преступлением, но в академическом смысле он все-таки им был. Доктор Радхакришнан, большую часть жизни проведший в своей родной Индии, не мог не заметить, что важные позиции очень часто оказываются заняты совершенно некомпетентными свиньями.

Его собственный отец был ярким тому примером. Около сорока лет назад, когда родился Гангадхар, Джагдиш Радхакришнан был юным идеалистом, служащим администрации Неру. Благодаря этому самому идеализму в 1953 году он получил назначение в Комитет по расследовании коррупции на железных дорогах. Джагдиш исполнял свои обязанности ревностно, не желая останавливаться даже тогда, когда стало очевидно, что он подбирается к весьма высокопоставленным чиновникам. В итоге он оказался на незначительном посту в Управлении Цен на Листовую Слюду, где и пребывал поныне, и жизнь в нем поддерживали только успехи двух его сыновей — Аруна, первенца и вундеркинда, в данный момент члена парламента, и в меньшей степени — Гангадхара.