Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Она узнала имя: Сайпс. Тот был сотрудником факультета Центрального Иллинойского Медицинского Колледжа и появлялся на всех конференциях. Звонили, видимо, из штата, где у коллег возникли какие-то вопросы. Но, судя по голосу, вопросы не были срочными; она перезвонит попозже. Она перевела автоответчик в беззвучный режим, заперлась на все замки и засовы, установленные отцом, покормила кота и отправилась в ванную.
В ванной было зеркало. Мэри Кэтрин не смотрела в зеркало что-то около полутора суток. Она решила воспользоваться возможностью проверить, сможет ли себя узнать.
Ее отец был губернатором Иллинойса, и это значило, что ее лицо с определенной регулярностью появлялось в газетах и на телевидении. Ей следовало выглядеть респектабельно, но со вкусом. Кроме того,
Как только ты покидаешь пределы Чикаго, ты попадаешь на Территорию Длинных Волос. Мэри Кэтрин была единственной девушкой в колледже, избежавшей этого синдрома. У нее были чрезвычайно густые, толстые, роскошные итальянские волосы, волнистые от природы, которые во влажную погоду сворачивались в кудряшки. Она предпочла бы обрить голову на весь период ординатуры. Папа чувствовал себя несчастным, если ее волосы не достигали талии. В качестве компромисса она остригла их чуть выше плеч.
Она приняла душ и забралась в постель с мокрой головой. Принесли почту — открытки и записки от друзей и родственников в других частях страны, и она просмотрела их при свете ночника. Глаза сползали со строчек, а смысл едва касался сознания. Она тратила время впустую. Она потянулась отключить звонок телефона, но обнаружила, что он уже отключен. Должно быть, она выключила его в прошлый раз, пытаясь немного поспать. На часах было 9:15 вечера. Она поставила три своих будильника на пять утра. Она бросила пейджер и шокер на прикроватный столик. Пейджер не реагировал на кнопку ТЕСТ. Должно быть, шокер поджарил его микрочипы.
Когда она проснулась, будильники показывали 9:45 и кто-то ритмично бил в дверь тяжелым предметом. Мгновение она думала, что проспала, и что сейчас 9:45 утра, но потом заметила, что за окнами темно, а волосы еще не высохли.
Звук был такой, как будто кто-то пытается проломить дверь кузнечным молотом. Она натянула джинсы и фуфайку ИЛЛИНИ [413] , подошла к двери и посмотрела в глазок.
За дверью стоял коп. Широкоугольная оптика глазка сильно увеличивала его тело и уменьшала голову, придавая ему еще более полицейский вид. В руке он сжимал L-образную дубинку, рукояткой которой терпеливо лупил в дверь. За спиной копа стоял мужчина в плаще, засунув руки в карманы. Он был пониже копа, так что глазок увеличивал голову, а не тело. Это был Мел Мейер.
413
Смешанная студенческая спортивная команда Университета штата Иллинойс в Шампань-Урбана.
— Окей! — крикнула она. — Я проснулась! — Голос у нее был веселый и выражал готовность к любым неожиданностям, хотя никакого веселья она не чувствовала. Женщины прерий не склочничают, не зудят, не ноют.
Затем она подумала: а почему тут Мел?
У отца адвокатов было не меньше, чем гаечных ключей у механика. Он владел большим предприятием, состоянием, несколькими благотворительными организациями и штатом Иллинойс, и все эти владения шли в комплекте с адвокатами. Те всегда кружили поблизости. Они постоянно звонили отцу, водили его на обеды, являлись к нему домой с бумагами на подпись. Иногда она не могла отличить его друзей и деловых компаньонов от его служащих. Для Мэри Кэтрин адвокаты всегда были привычными объектами окружающего мира — как воздух, таксисты, плохие мальчишки и уборщики.
Но на фоне этой личной адвокатской армии Уильяма Э. Коззано Мел Мейер был стилетом, который носят на щиколотке, эсхатологическим советником клана Коззано, составителем завещаний, управляющим владениями, крестным отцом детей, и если в один прекрасный день мир придет в упадок, цивилизация рухнет, а отеа блокируют на
вершине холма орды язычников, Мел выстрелит себе в голову, чтобы отец мог использовать его труп в качестве укрытия. Это был маленький, лысый человек с глазами рептилии, усталый и немногословный, поскольку всегда все продумывал на двести лет вперед.И вот он стоит у нее на площадке в компании полицейского, спокойный и неподвижный, как пожарный гидрант, засунул руки в карманы плаща, рассматривает обои и думает.
Она отперла замки и открыла дверь. Коп шагнул в сторону, создав обширное пустое пространство между Мелом и Мэри Кэтрин.
— Ты нужна своему папе, — сказал Мел. — У меня вертолет. Поехали.
Центральный Спрингфилдский начинал как обычный Большой Старый Кирпичный Госпиталь — центральная башня с двумя довольно короткими крыльями. Полдюжины новых крыльев, павильонов, воздушных переходов и парковочных пандусов были к нему с тех пор пристроены, и глядя на все это сверху вниз из иллюминатора вертолета, Мэри Кэтрин понимала, что теперь в этой клинике запросто можно проплутать целый день. Крыши были в основном плоскими, покрытыми гудроном и гравием, совершенно черными в это время суток, хотя там, куда не заглядывало солнце, тускло светились голубым снежные заплаты. Однако крыша одного из старых крыльев превратилась в клочок полдня посреди моря тьмы. На ней красовался красный квадрат с белым швейцарским крестом с красной буквой Н в центре и какими-то угловатыми цифрами в верхнем углу. Далеко в стороне виднелись новые двери — стеклянные плиты с электрическим приводом — врезанные в стену старой центральной башни.
Она почувствовала себя неуютно. Это не папин стиль. Будучи губернатором одного из крупнейших штатов союза, Уильям Э. Коззано мог бы жить, как султан — но не жил. Он водил собственную машину и сам менял в ней масло, лежа на спине на подъездной дорожке их дома в Тасколе в середине зимы, пока полуобмороженные журналисты фотографировали его за этим занятием.
Полеты на вертолетах не приводили его в трепет. Они всего лишь напоминали ему о Вьетнаме. Если бы ему вдруг понадобился вертолет, он не знал бы, где его взять. Поэтому у него были люди вроде Мела, которые понимали, насколько далеко простирается его власть и умели ее пользоваться.
— У нас неполная информация, — сказал Мел, глядя вниз. — У него был какой-то приступ на работе, чуть позже восьми вечера. Он в порядке, его состояние совершенно стабильно. Удалось вывезти его из здания администрации, не привлекая большого внимания, так что если мы разыграем все правильно, то сможем избежать утечек в прессу.
В других обстоятельствах рассуждения Мела об утечках в подобный момент вызвали бы у Мэри Кэтрин отвращение. Но такая уж была у него работа. И он занимался важными для отца делами. Вероятно, прямо сейчас отец переживал примерно о том же.
Если был в сознании. Если вообще сохранил способность переживать.
— Не могу представить, в чем его проблема, — сказала Мэри Кэтрин.
— Считают, что у него удар, — сказал Мел.
— Он довольно молод. Он не толстый. Диабетом не страдает. Не курит. Уровень холестерина у него почти нулевой. Нет никаких предпосылок для удара, — едва успокоив себя таким образом, она вспомнила хвост сообщения с ее автоответчика с упоминанием доктора Сайпса. Невролога. Первый раз ей пришло в голову, что это сообщение могло касаться ее отца. Она ощутила тошнотворный приступ паники, клаустрофобное побуждение распахнуть дверь и выпрыгнуть из вертолета.
Мел пожал плечами.
— Мы можем спалить телефонные линии, пытаясь получить больше информации. Но ему это не поможет. И повысит вероятность утечки. Поэтому просто постарайся не волноваться, мы все узнаем через несколько минут.
Вертолет совершил раздражающе неторопливую посадку на крышу больницы. Мэри Кэтрин открылся прекрасный вид на купол Капитолия, который сегодня выглядел недобро, как зловещая антенна, поднявшаяся из недр прерий, чтобы улавливать эманации далеких источников силы. Купол был высоким, но небольшим. В глазах Мэри Кэтрин его небольшой размер всегда подчеркивал неестественно высокую концентрацию влиятельности.