Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— И вы говорите, что удалить углерод из атмосферы будет куда сложнее, чем насытить ее серой? — спросила Саския.
— Углерод, удаленный из атмосферы, образовал бы пирамиду высотой с гору Ренье [564] . Около тридцати кубических миль. Вообразите себе куб из этого вещества со стороной в милю. — Он погладил колпак с углеродом. — А потом умножьте на тридцать. Чтобы выполнить такую задачу в обозримый срок — допустим, за пятьдесят лет, — необходимо, чтобы в течение всех этих пятидесяти лет, семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки, каждые девять секунд к этой горе чистого углерода прибавлялся полный грузовой «Боинг-747». — Он пожал плечами. — Что ж, быть может, кому-то это
564
Гора в штате Вашингтон, высочайшая точка Каскадных гор. Ее высота — 4392 метра.
— Мы все живем в технократическом обществе, — сказала Саския, — и, естественно, думаем о таких вещах в определенном русле. Какой-то гигантский процессор, который высасывает из атмосферы углерод и каждые девять секунд загружает его в грузовой «Боинг». Но сейчас я морально готовлюсь к тому, как расскажу все это дочери, — а моя дочь, можно сказать, типичная представительница миллионов «зеленых». И они непременно спросят…
— Почему бы не посадить чертову прорву деревьев? — закончил за нее Т. Р. — Или не засеять большие участки океана водорослями? И пусть растения работают за нас!
— Вот именно. Дело в том, что растения не смогут достаточно быстро переработать достаточное количество углерода?
— Да, и это тоже, — кивнул Т. Р.
— Я бы, — заговорил лорд-мэр, — рассмотрел этот вариант, будь такая возможность. Не в Англии — там недостаточно места. Может быть, в Канаде. Видите ли, масштабы здесь нужны невероятные: по самой своей сути, такая программа должна включить в себя значительную часть поверхности Земли. Пересечь множество границ, распространиться на множество юрисдикций. Она требует массового международного сотрудничества. И вот еще что: когда жизненный цикл всех этих растений завершится, нельзя будет позволить углероду вернуться в атмосферу — иначе зачем вообще все затевать? Придется, грубо говоря, вырубить леса, сложить всю древесину в какое-нибудь безопасное место, где она точно не сгорит, а потом начать выращивать новый лес.
— Я видела ролик, снятый в Пакистане, — заговорила Дейя. — Очень недовольные крестьяне буквально голыми руками выкорчевывали молодой лес, посаженный в их районе. Там шел какой-то спор о собственности на землю.
Сильвестр уже некоторое время пытался привлечь общее внимание к Эшме. Наконец гости начали поворачиваться в ее сторону.
— Есть и другая сторона проблемы, о которой говорить не принято, — сказала она. — Вам, ваше величество, нелегко будет объяснить это дочери.
— Я слушаю, — заверила Саския.
— В чем основная проблема солнечной инженерии? — задала риторический вопрос Эшма.
— Иначе говоря, того, что предлагает Т. Р., — вставил Сильвестр.
— В том, — ответила сама себе Эшма, — что в разных частях света принятые меры подействуют на климат по-разному. По возвращении в Сингапур моей задачей будет прогнать предложение доктора Шмидта через множество компьютерных симуляций, чтобы составить какое-то представление о его последствиях.
— Это не просто предложение! — проворчал сквозь зубы Т. Р., но Эшма на другом конце стола его не услышала.
— Дело в том, — продолжала она, — что выращивание множества деревьев, или водорослей, или любых иных растений также неизбежно будет иметь побочные эффекты. Их тоже можно просчитать с помощью компьютерного моделирования. Разумеется, они будут другими — ведь и сама схема другая, чем у доктора Шмидта. Но не вижу абсолютно никаких оснований полагать, что на глобальном уровне они будут лучше.
— Посадка огромных лесов или водорослевые плантации в океане могут вызвать засуху или катастрофическое наводнение где-то в другом месте, — подхватила Саския.
— Не могут не вызвать, — согласился Т. Р. — Это неизбежно.
— «Зеленые», — продолжала Саския, — обожествляют природу. Они ответят: если из-за лесов, поглощающих углекислый
газ, случилась засуха или потоп где-нибудь в Мали, или в Небраске, или в Уттар-Прадеше — что ж, таково решение природы. Справедливый приговор матери-земли. Мы должны склониться перед ее волей. Но попробуйте сказать это жертвам!— Или тем, у кого отнимут землю, чтобы посадить на ней леса, — добавила Дейя.
Саския вздохнула.
— Похоже, разговор с принцессой Шарлоттой обещает быть нелегким! — заметил Т. Р.
— Одна мысль об этом уже утомляет, — ответила Саския. — А может, я действительно утомилась. День сегодня был долгий.
Это стало сигналом для всех сидящих за столом; гости наперебой начали отвешивать комплименты Шмидтам, восхищаясь их гостеприимством, а затем потянулись к дверям. Несколько «ночных сов» решили выпить односолодового виски и выкурить по сигаре в Древесном вагоне, где открывались окна и ночью было свежо. Но Саския вдруг почувствовала, что и вправду совсем выбилась из сил. Ни пить, ни болтать, ни ложиться с кем-то в постель точно не готова — даже если бы и представилась возможность. Впрочем, возможности и не представилось. По дороге в купе ее поймал Виллем, чтобы просветить о том, что произошло за день в Нидерландах, и сообщить, что завтра вечером на ранчо Шмидтов прилетает самолет, готовый послезавтра утром доставить королеву и ее команду назад, в Схипхол.
Химачал-Прадеш
Возможно, случайное совпадение. Возможно, совпадений не бывает. Так или иначе, примерно в одно время с этим разговором произошло еще несколько событий — и, словно притоки, питающие реку высоко в горах, все они внесли свой вклад в то, что случилось дальше.
Во-первых, стоял сентябрь. Погода была еще совсем летняя, однако близилась зима, и это значило, что, если Лакс хочет добраться до Линии Фактического Контроля, ему стоит поторопиться.
Во-вторых, в лангаре при гурдваре, которую посещал Лакс, появились новые лица. Каждый день они приходили сюда обедать. Семья, поначалу буквально умиравшая от голода. Настолько, что казалось, стоит им пропустить один день — и слягут. Эти люди приехали издалека — беженцы, спустившиеся с Гималаев в кузове грузовика. Но происходили они из куда более северных краев. Они не говорили ни на хинди, ни на пенджаби, да и выглядели совсем не как местные. Может быть, тибетцы? Тоже нет. Семья состояла из матери, бабушки и четверых детей от пяти до пятнадцати лет. Старший мальчик по имени Ильхам говорил по-английски. Лакс наблюдал за ними, когда они приходили в лангар, но не приставал с расспросами, понимая, что сначала им нужно отъесться и прийти в себя. Он заключил, что люди из гурдвары, видя, какое бедствие постигло эту семью (хоть пока и неизвестно, что именно за бедствие), за ней присмотрят и не бросят в беде. Однако в гурдваре поговаривали, что эти люди перешли Гималаи. Да и странное замечание Ранджита обратило мысли Лакса в этом направлении. Так что однажды он подошел и заговорил с Ильхамом.
Пришельцы оказались уйгурами из Западного Китая. После долгой череды преследований главу семьи, инженера, схватили и отправили в концентрационный лагерь (так назвал это место Ильхам; поначалу Лакс решил, что мальчик просто плохо знает английский — но потом узнал больше). С тех пор родные не получали от него вестей. Остальная семья бежала — и (весьма разумно с ее стороны) не останавливалась, пока не нашла каких-то тибетцев, знавших, как пересечь ЛФК, и в конце концов не оказалась в Шандигаре.
Такова была краткая версия их истории; о полной оставалось только догадываться. Ильхам, кажется, готов был делиться любыми подробностями, но мешало полное невежество Лакса в вопросах Синьцзян-Уйгурского автономного района, уйгуров, китайской политики по отношению к ним и прочих базовых составляющих этой истории. Ильхама это откровенно поражало. Он не понимал, с чего начать. Единственное, что ему удалось из себя выдавить: «У тебя что, Интернета нет?» Человек не столь великодушный был бы оскорблен тем, что Лакс не имеет понятия о несчастьях его народа, — Ильхам не обиделся, но сильно изумился. «Фейспалм! — сказал он. — Просто фейспалм!» Что это значит, Лаксу тоже пришлось посмотреть в Интернете.