Веселое горе — любовь.
Шрифт:
Чуть не каждое воскресенье дядя Саша совал голубку в садок — фанерный ящик, привязанный к багажнику велосипеда, и вез ее на базар. Старик продавал красно-рябую не торгуясь, твердо зная, что она поспешит домой, как только ее развяжет новый хозяин.
И она, действительно, всякий раз возвращалась в зеленый домик и скромненько усаживалась на самой дальней и неудобной полочке, отведенной ей под жилье.
Дядя Саша даже не купил Золушке голубя, чтобы ей было веселей и чтобы она не чувствовала своего одиночества.
Как-то к слесарю заглянул мальчишка — бывший хозяин птицы.
— Ну,
— Хм, — высокомерно улыбнулся мой сосед, — ты когда-нибудь слыхал, чтоб у дяди Саши птица уходила?
И хотя все окрестные голубятники хорошо знали, что именно у старого слесаря этот грех случается весьма часто, мальчишка покрутил головой и даже вздохнул:
— Что ты, дядя Саша...
Однажды на кругу появился чужак редкого светло шоколадного цвета. Дядя Саша вырвал красно-рябую из гнезда и швырнул ее вверх. Но в этот раз она почему-то не пошла в лёт. Может, ей нездоровилось, а может, хотела пить или есть, только «дворняга» сложила крылья и села на голубятню.
Чужак уходил. Тогда дядя Саша схватил длинный гибкий шест, которым он поднимал птиц и сгонял их в голубятню, — и ткнул в направлении красно-рябой.
Обычно она стрелой уносилась в воздух, прежде чем конец шеста успевал приблизиться к ней. Но теперь не тронулась с места, — видно, все-таки была нездорова.
Удар пришелся ей в правое крыло, и красновато-белый взъерошенный комок упал к дверям голубятни.
Дядя Саша подбежал к Золушке и взял ее в ладони. Птица мелко дрожала, сердце у нее билось часто-часто, как маятник стенных часов, с которого сняли грузик.
— Что — больно, дурочка? — спросил старик, поглаживая голубку по спине.
Но, заметив, что я укоризненно смотрю на него, круто перешел на обычный тон:
— Ничего, до свадьбы заживет. Не велика принцесса...
Голубка хворала около месяца. Она одиноко сидела на своем месте, уткнув голову в грудь, редко сходила есть и пить и всякий раз, когда дядя Саша пытался взять ее, пугливо забивалась в дальний темный угол.
На исходе месяца она вышла из голубятни, проверила крылья, сильно помахав ими, и — резко поднялась в небо.
Быстро набрала высоту и вскоре скрылась из глаз.
Через час явился бритоголовый мальчуган, независимо засунул руки в карманы штанов и стал разглядывать что-то в небе.
— Чего глядишь? — отлично понимая мальчишку, спросил дядя Саша. — Красно-рябая у тебя?
Мальчуган скосил глаза на старого слесаря, еще раз посмотрел в бездонные просторы неба и ухмыльнулся:
— А где ж ей быть? У меня.
Вечером дядя Саша зашел ко мне, молча выкурил трубочку и так же молча поднялся. Уже прикрывая за собой дверь, вздохнул и сказал резко и громко:
— Наука тебе, старый черт! Не обижай Золушек!
КАРЬЕР — КОРОЛЬ ГОЛУБЕЙ
Видели вы когда-нибудь карьера? Почтаря, родом с Востока?
Удивительная птица! Представьте себе долгоногое, хвостатое и совсем не похожее на голубя существо.
А самое главное — наросты на носу. Ну и наросты! Будто клевал голубь грецкие орехи, да и проткнул
прямым, очень крепким, немного красноватым клювом один такой орех. И теперь он торчит посреди носа здоровенной шишкой.Глаза у карьера тоже особенные, от всех на отличку. Растут вокруг них три кольца тонких бородавчатых наростов. И кажется, что оранжево горят зрачки посреди большущих — во всю голову — глаз.
Карьер — очень древняя почтовая птица. Многие столетия несла она почтовую службу в Персии, Сирии, Аравии, Египте. И вот — очутилась в Европе, в Голландии. Ничего удивительного: тысячи любителей птицы путешествуют по земному шару — моряки и купцы, туристы и дипломаты. И так вышло, что матросы голландского судна, увидев карьеров в Египте, решили привезти их к себе на родину.
А в Голландии карьеров приметили англичане. Надо сказать, что на Британских островах очень разбираются в голубях и любят их. Одним словом, в городах Англии вдруг появились длинноногие, носатые — черные, коричневые, шоколадные, голубые и пестрые птицы.
А там и пошло: попали они в Россию, в Германию и во многие другие страны.
Англичане, которые норовят все именовать по-своему, придумали карьеру почетное и красивое название — Король Голубей.
Ну, что ж, король так король! Птица вполне заслужила такую славу. Были случаи, когда карьеры, стремясь к дому, перелетали океан, шли в бурю и в дождь.
И скорость держали превосходную. Две тысячи метров в минуту.
Вот теперь, когда вы немножко познакомились с карьером, я расскажу вам небольшую историю об этой птице.
Как-то, похаживая по голубинке, я вдруг наткнулся на прекрасного черного карьера. Носил его в клетке-садке совсем маленький старичок; вид у этого старичка был такой нахальный, будто он вынес на голубинку жар-птицу и вовсе не собирается ее продавать, а так — показывает народу на удивление.
Я походил, походил вокруг старичка — не ошибка ли? В самом деле — карьер! И вцепился в незнакомца репьем: продай!
Старичок посматривал на меня снизу вверх, посмеивался в бородку и говорил такое, из чего никак нельзя было понять — продает или не продает?
Наконец, собрав изрядную толпу, старик театрально махнул рукой и сообщил, что — так и быть — отдает голубя.
Я взял карьера в ладонь. Весил он, право, не меньше килограмма, видел плохо, как и положено из-за шишки на носу. Все верно.
Торопливо отдав деньги, я сунул птицу в садок, и тут же увидел дядю Сашу. Слесарь пробивался ко мне через толпу, и по его лицу я понял, что сейчас получу нагоняй.
— Авоськаешь, как маленький, — сурово сказал он. — Берешь без всякого осмотра.
Дядя Саша свел брови к переносице, вытащил карьера из садка и принялся за работу.
Прежде всего он осмотрел клюв. Все оказалось, как положено: три четверти нароста сверху, одна четверть снизу. Выходило, что голубю не меньше трех-четырех лет.
Потом пришел черед шеи, длинной и тонкой, затем — не очень выпуклой груди и плоской спины, слегка покатой к хвосту.
С особым пристрастием исследовал дядя Саша крылья. Старик спичкой измерил их длину, заставил голубя, помахать ими — не подбиты ли? — пересчитал маховые.