Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая.
Шрифт:
– Вольно! – козырнул полковник.
– Вольно! – скомандовал лейтенант. Курсанты были одеты в трикотажные шорты и майки защитного цвета, в кедах, не в кроссовках. Надо бы поискать в «спорттоварах», может есть в продаже что-то похожее на кроссовки. То, что не в сапогах, понятно: такие сапоги ещё поискать надо, да и легче пацанам в кедах.
– Знакомьтесь, ребята, с пополнением: курсанты Александр, Зосима, и… - вопросительно посмотрел он на нас.
– Алёна… - пропищала девочка, - Елена! – уже решительнее сказала наша подружка.
– И Елена! Прошу любить и жаловать. Не вздумайте
Лейтенант проводил нас под трибуны стадиона и сказал:
– Женской раздевалки, как и душа, у нас нет, так что, разбирайтесь сами, - он завёл нас в небольшую раздевалку, приспособленную для пацанов, показал два свободных шкафчика:
– Извините, больше нет. Если полковник решит вас оставить, сделаем ещё. Пока делите эти. Переодевайтесь, и бегите в строй, не задерживайтесь.
Мы быстро переоделись. Алёна с Зямой, ожидаемо, разделили один шкафчик, мне выделили отдельный. Друг друга-то мы не стеснялись, могли быть проблемы с более старшими ребятами. Не скажу за Лену, а мне не хотелось переодеваться вместе со всеми, сверкать своими шрамами.
Проверив, плотно ли держится повязка на ноге, я заклеил лейкопластырем номер на плече, и мы побежали строиться.
Ожидаемо мы заняли левый фланг. Я, Зяма, и маленькая Алёнка.
– Что у тебя с рукой? – спросил полковник. – Я заметил ещё позавчера.
Я быстро прикрыл плечо рукой:
– Ничего особенного, некрасивый старый ожог, не хочу, чтобы его видели. Зажил давно.
– А с ногой?
– Ссадина… Почти не беспокоит, товарищ полковник! – вытянулся я.
– Ну, смотри, если что, беги в медпункт. Куваев, покажешь мальчику, где медпункт!
– Есть! – отозвался мальчишка, у которого на майке был пришит знак отличия, напоминающий сержантские лычки.
– Приступайте к занятиям! – разрешил полковник.
– Есть! Напра-во! По стадиону, бегом, марш!
Так началась наша служба. Разминка, потом упражнения на растяжку, прыжки и бег на стометровке.
Нас проверяли ненавязчиво, не специально, а, как бы, исподволь. Особо не нагружали, но и послабления не давали. Я решил не высовываться, что говорили, то и делал. Сказали, подтянуться на турнике десять раз, десять и подтянулся. Зяма, к слову, не отстал от меня. Видно было, что мог и ещё, но не посмел делать подтягиваний больше меня. Алёнка, правда, подтянулась только восемь раз, чуть не расплакавшись от досады, но она вдруг стала всеобщей любимицей, её поддержал и успокоил даже наш суровый инструктор.
Я уже думал, напрасно мы её жалели и не таскали с собой на утреннюю зарядку. Завтра тяжело ей будет.
Испытывать меня никто не собирался, а то я уже приготовился к борьбе, как в лагере, где я как-то сломал руку одному мальчику. Видимо, давали время втянуться в режим.
Тем более, что разнообразных упражнений набралось немало: тут и прыжки через коня, бег по бревну, лазание по канату, упражнения на брусьях, на турнике несколько подходов, и не только подтягивание. Алёнке наш инструктор умудрился разработать индивидуальную программу, несмотря на приказ командира «не делать скидок на
слабый пол». Как тут не делать скидок, когда перед тобой такая малютка?!К полудню сделали перерыв, умылись, и, строем, с незатейливой песней, пошли в столовую.
Когда становились перед входом, я заметил, что на площадь высыпали все свободные от службы солдаты и офицеры. Сначала я подумал, что что-то случилось, потом до меня дошло, что это они выбежали поглазеть на нас.
– Это что, всегда так? – спросил я у мальчишки, своего соседа по строю.
– Сегодня что-то особенно много! – прошептал мальчик, и я подумал, что майор разнёс весть, что прибыли на службу племянники полковника. Вон, какие умильные лица состроили.
После обильного обеда нас отправили отдохнуть в выделенную специально для детей, спальню, где уже приготовили кровати для нас.
Так что Алёнка осталась с нами.
Рядом со спальней была умывальная комната, где мы смогли умыться и вымыть ноги.
Здесь мы все перезнакомились. Ребята оказались просто замечательные, никто не задавался, не хвалился своей силой и умением. Несмотря на большую разницу в возрасте, мы сразу влились в команду. А были здесь ребята аж по тринадцать лет! Для нас они были взрослыми, совсем не похожими на тех доходяг, с которыми мы развлекались в пустыне. Ребят было десять, с нами – тринадцать! То есть, если увидят мой номер, никто не удивится.
Мы с Зямой также ещё не набрали нормальный для нашего возраста вес, мяса на костях почти не было, наша коричневая и не совсем целая шкура вызывала недоумение у мальчишек, но никто не стал задавать неприятных вопросов, а маек мы старались не снимать. Тем более, что к нам заглянул дежурный офицер и велел ложиться спать, через час построение.
Присутствие девочки в спальне никого не удивило: почти у всех были сёстры и братья, с которыми они делили одну комнату.
После тихого часа мы размялись и вновь приступили к спортивным тренировкам.
В принципе, мне понравилось, почти не было упражнений, которые бы противоречили моим личным занятиям по достижению выносливости, гибкости и скорости. Когда надо будет, попрошусь заниматься индивидуально, а пока хватает и утренних занятий. Посмотрим, насколько Зяму утомит сегодняшний день, он мне нужен будет в будущем деле.
Расписание занятий оказалось очень простым: в неделю один выходной, когда ребята могли уезжать домой, в остальное время они оставались на казарменном положении. Для нас сделали исключение, хотя я был бы рад остаться здесь.
Почему бы не остаться?! Кормят, спать укладывают, позволяют заниматься нужным делом, не отвлекая на всякие глупости, типа колки дров и таскания воды! Хотя и в этом что-то полезное есть…
Только Алёнка вряд ли бросит своё хозяйство. Даже для маленькой женщины любая, но своя, конура, предпочтительнее любой благоустроенной казармы.
В течение недели менялись занятия, кроме общефизической подготовки будем обучаться различным видам боевых искусств, проводить спарринги, также преодолевать полосу препятствий, даже проводить учебные бои. Не знаю, правда, есть ли здесь и сейчас пейнтбол, или стрелять будем условно, как все дети? Пах-пах! Ты убит!