Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.

Я поражался таким действиям милиции. Зачем рисковать своей жизнью, и жизнью детей?

Подумав, решил, всё-таки поехать этим поездом. Дождусь темноты, спрячусь поближе к вагону с сеном, оденусь в комбинезон. Потом дождусь, когда к составу прицепят тепловоз, проникну внутрь.

Спать ночью не придётся, надо смотреть за движением поезда, если небо не затянет тучами, можно будет ориентироваться по звёздам. Компас я так и не приобрёл, бестолочь.

Когда наступили сумерки, я, одетый в чёрную одежду, скрывался в тени глухого забора, между мной и поездом громоздились какие-то ящики, много ящиков.

Но вот, на самом деле, состав дёрнулся, с грохотом лязгнули сцепки, затем медленно поезд двинулся в нужном мне направлении.

Я метнулся к вагону, вскочил на подножку, отодвинул тяжёлую дверь и проник в тёмный вагон.

Немного привыкнув к темноте, мелкими шажками, выставив перед собой руки, направился вглубь вагона. Нащупав колючий брикет прессованного сена, сел на него, решив обдумать своё положение в спокойной обстановке. Пока сидел в засаде, съел оставшиеся два пирожка, теперь у меня оставались консервы и буханка хлеба. Ещё фляжка с водой, которую подарили мне ребята, ещё в лагере. теперь, главное, надо было убедиться, что я еду в нужном мне направлении.

Щель, которую я оставил, не закрыв полностью дверь, позволяла видеть, как проплывают мимо нас вагоны, видны были постройки, забор, потом поезд вытянулся на основной путь и начал набирать скорость. И тут меня окликнули:

– Эй, пацан, пожрать есть?

– Есть, - с секундной заминкой отозвался я, - ты один? – судя по голосу, меня окликнул подросток, лет пятнадцати-шестнадцати, который старался придать голосу взрослые нотки.

– Один, не бойся, - послышался шум, и из глубины вагона появился парень, плохо различимый в темноте. Пперед тем, как проникнуть в вагон, я спрятал в рукавах стилет и заточку, так что не очень боялся парня, пусть даже он здесь был не один.

– Давай, поедим? – предложил незнакомец, - Здесь есть место… - загорелся бледный огонёк воровского потайного фонарика, и я увидел блок сена, на котором лежала доска. С двух сторон лежали такие же блоки, на которых можно было разместиться, причём всё это было расположено возле двери, так что в щель свет не должен был виден.

Наверное, этот вагон уже кем-то использовался, не исключено, что здесь отдыхала охрана поезда.

– Я здесь уже давно, - сообщил парень, удобно располагаясь среди блоков сена.

Я устроился поближе к выходу.

– Да не щемись ты, не собираюсь я тебя грабить. Вдвоём веселее, я уже давно в бегах, а ты?

– Я не в бегах… - решил ответить я.

– Путешествуешь? – понятливо сказал парень, - Ну и ладно, путешествуй. Я вот тоже путешествую, меня Игорёк зовут, а тебя?

– Санька, - не стал скрывать я, потому что Санек в это время было, как собак нерезаных.

– Санька, так Санька, - согласился Игорёк, - давай лучше пожрём, я целый день ничего не ел.

– Не мог стырить, что ли? – с подозрением спросил я.

– Это тебе легко, - отозвался Игорёк, - а с моей рожей не так просто, - Игорёк осветил своё лицо со стриженной под «ноль» головой, с наколкамии на руках.

– Понял?

– спросил он, направляя на меня фонарик. Я закрылся руками:

– Убери свет, - прошипел я. Игорь, к моему удивлению, убрал фонарик. Я снял рюкзак, развязал тесёмки и достал банку тушёнки и хлеб.

– Есть чем нарезать? – спросил я.

– Есть! – согласился Игорёк, извлекая самодельную финку из-за голенища кирзового сапога.

Ээтой финкой он разрезал булку пополам, одну половину подвинул мне, другую порезал на ломти.

Потом ловко вскрыл банку, вырезав крышечку полностью.

Эту крышечку он, обстучав ручкой финки по краям, придал форму ложечки и начал намазывать хлеб тушёным мясом. Запахло так вкусно, что невольно выступила слюна.

– Бери! – протянул мне кусок Игорёк, сам взял другой кусок и впился в него зубами.

Неплохой парень, подумал я, может, не совсем ещё обозлился на весь белый свет?

– Ты откуда, Сань? Из детдома сбежал? – спросил Игорёк, прожевав этот кусок и взяв следующий.

– У меня что, на лбу написано?! – возмутился я, - Я в детдоме ещё месяца не прожил, а все сразу: детдомовец, детдомовец!

Игорёк довольно рассмеялся.

– Я вашего брата издалека чую, сам детдомовский, да вот теперь из колонии бежал, попал по глупости. Сань, не связывайся со старшими, сдадут, и не поморщатся. Им это не западло.

– Пока не собираюсь, - буркнул я, - что ты теперь собираешься делать?

– Хочу на Дальний Восток податься. Попробую устроиться на сейнер, там рабочие руки всегда нужны.

– Чем в пути жить собираешься?

– А ты?

– Я взаймы.

– Ну и я, - рассмеялся Игорёк, - только по-тихому у меня не получится, а для гоп-стопа силёнок маловато.

– Этот поезд куда идёт? – спросил я, доставая из рюкзака фляжку с водой и складной стаканчик.

– На восток он идёт. Я узнавал.

– У путейцев?

– Ну да, а что?

– Да ничего, стукнут ментам, да и всё.

– Думаешь? – задумчиво спросил Игорёк.

– Вполне может быть. Что им со своим линейным отделом ссориться?

– Тогда надо ещё до станции выходить. Тебе в какую сторону?

– Можно сказать, по пути.

– Тогда вот что. До следующей станции ехать ещё долго, можно ночь поспать, днём поедим и срываемся,. там что-нибудь придумаем. Я же говорю, вдвоём веселее! Там, за этой кучей есть хорошая нора, можно поспать, если кто заглянет, ничего не увидит.

– А если дверь закроют?

– Не-а, до следующей станции не закроют, а до неё сутки ходу. Пошли спать?

– Ты иди. Я дверь посторожу, повешу баночку, если откроют или закроют дверь, загремит, разбудит, даже если засну.

– Ну, ладно, а то смотри, я смирный, маленьких не обижаю, вдвоём теплее было бы.

– Нет, Игорь, что-то неспокойно мне, посторожу.

– А если облава? Что будешь делать? – насторожился Игорёк.

– Как что? – удивился я, - Ноги в руки и тикать!

– А я?

– А ты – по обстановке!