Веселые каникулы мажора
Шрифт:
И я иду.
Тёплые капли, мокрые и счастливые мы, горячие руки Андрея… Что может быть лучше?
До самого входа в аэропорт я думаю только о наших поцелуях, а вот когда вхожу внутрь, сжимаюсь от неприятного ощущения. Компания, распивающая пиво, никуда не ушла. От взглядов этих парней хочется бежать без оглядки. А я еще и мокрая: с волос течет, сарафан облепил тело, как вторая кожа.
Андрей напрягается, прячет меня за спину, повернувшись таким образом, чтобы меня никому не было видно. Мы стоим в углу, и это мне тоже не нравится: углов я боюсь не меньше, чем сжатых сзади
— Всё хорошо, — будто почувствовав меня, Барс умудряется прижать к своей спине, — сейчас начнут выходить наши.
К моему великому счастью он не ошибается! Родители Андрея выходят чуть ли не самыми первыми и сразу бросаются обнимать сына. Пока его папа подкалывает на счет мокрой одежды, тётя Лида рассматривает меня и с улыбкой тянется поцеловать:
— Ну, наконец-то! А мы уж думали, не созреете, да, пап?
Что?
В смысле?!
— В двух словах Андрюша нам уже рассказал, так что могу смело заявить: затея с Савельевыми мне никогда не нравилась.
И если мама Барса, кажется, искренне рада, то по лицу его отца угадать настроение невозможно. Он, конечно, здоровается со мной, но сам весь напряженный, как пружина.
Подозрительно смотрю на обоих Барсовых, и в голове формируется вопрос: а точно ли он всё мне рассказал?
Получаем багаж, выходим на улицу и синхронно смотрим сначала на небо, на котором не ни единого облачка. О дожде напоминают лишь бисеринки капель, рассыпанные по листьям окружающих кустов и деревьев. Переливаются, как миниатюрные бриллиантики в солнечных лучах.
Мы с Барсом переглядываемся и хохочем. Не сговариваясь, берёмся за руки и наступаем в небольшую лужу. Мокнуть, так мокнуть! Тем более, сухого места на нас всё равно нет.
— В машину как сядете? — качает головой Павел Андреевич. — Мокрые до трусов наверняка.
— Паш, — одергивает мужа тётя Лида. — Василиса же…
— Уверен, что девочки тоже носят трусы, — перемигиваясь с сыном, Барсов-старший вроде бы расслабляется. Шутит странно, но хотя бы шутит, а не смотрит, как аппарат рентгена, на котором ежегодно нам делают флюорографию.
Ожидаемо краснею по фырканье Барсика. Ему всё ни по чём: шутки, мокрая одежда… А я вот растерянно теперь думаю, что мы же правда сиденья испортить можем.
— Мам, пап, мы сча, — перекидывая ключи отцу в руки, Барс тянет меня за руку через дорогу.
— Куда ты…
Но он уже вталкивает меня в вагончик, на котором красуется плакат с мужской и женской одеждой.
— Искать некогда, поэтому давай попробуем подобрать сухое здесь, м?
Придирчиво осматривает вешалки и просит женщину, щелкающую на стуле семечки, показать ему новые шорты, футболку и… платье для меня.
— Андрей, — глянув на цену. — Нет.
У меня есть с собой деньги, я коплю, да и бабушка дала «на мороженое», но платье стоит в четыре раза больше, чем у меня есть.
— Я…
— И еще вот это, — не слушая, показывает на другое. — Какой у тебя размер?
— Андрей, — повторяю попытку достучаться до него. — Я…
— Найдите девушке её размер, пожалуйста, — снова делает вид, что ничего не слышит, и скрывается за занавеской, на
которой криво написано фломастером «пример». Наверное, кто-то хотел написать «примерочная», но не рассчитал размер букв.— Мне ничего не надо, — отступаю к двери и качаю головой.
К сожалению, в этом магазинчике я ничего не могу позволить себе приобрести. Попрошу Андрея подождать меня и добегу до рынка, он ещё должен работать. А если нет, доеду на вечернем автобусе. Там сиденья мне точно не будет жалко…
* Исп. — Леонид Агутин «Летний дождь»
Глава 21
Лето 1998 год. Андрей.
Пусть говорят, мы редко видимся с тобой,
В сердце всегда ты со мной, ты со мной.
Пусть говорят, что не судьба нам быть вдвоём;
Люди твердят об одном, об одном, но…
Я — это ты, ты — это я,
И никого не надо нам.
Всё, что сейчас есть у меня,
Я лишь тебе одной отдам.
Я — это ты, ты — это я,
И никого не надо нам.
Всё, что сейчас есть у меня,
Я лишь тебе одной отдам…
Тишина настораживает. Быстро перекидываюсь в сухие тряпки и отдергиваю занавеску, ловя в фокус испуганное лицо Василисы.
Не понимаю, она решила, что ей при мне переодеваться придется что ли? Или в чём дело?
Васька отступает, когда подхожу ближе, подцепив из рук продавщицы выбранные платья.
— Тебе не нравятся? Давай посмотрим другие? Просто… — я точно дятел: представил Цветочек в сарафане и поплыл. А ей, может, цвет не подходит, или фасон. — Девушка, покажите нам всё, что есть подходящего размера.
— Не надо, — дёргается Василиса, и я ещё больше хмурюсь.
Что происходит? Смеялась, обнимала сама, целовать разрешала и отвечала, а сейчас в раковину прячется и чуть ли не отворачивается.
— Ничего не подходит? — Вместе смотрим на гору пакетов, которые выкладываются на перевернутые ящики, заменяющие стол. — Поищем другую точку?
— Нет… Нет, что ты… Это всё очень красиво, но… — Васька будто бы беспомощно оглядывается и, не найдя никого за спиной, выдыхает. — Это дорого. Если вы подождете, я добегу до рынка, или потом…
— Вааасяяяя, — тяну озадаченно, подавшись порыву прижать её к себе.
Теперь она смотрит на меня, запрокинув голову. Тяжелые мокрые пряди полностью откинуты назад, оголяя чистейшую кожу с россыпью веснушек, хрупкую шею, на которой бьётся венка…
Хочется большего, чем просто стоять и смотреть, и по фиг, что новая футболка опять намокла. Я бы с удовольствием её стянул…