Вестник далекой катастрофы

–  Игорь, по-моему, я заслужил сигарету.

–  Курящий спортсмен, не стыдно?
– с шутливым укором спросил командир.
– Ладно, получай.

Богатырев достал сигарету, протянул Хейнцу и сам поднес зажигалку.

–  Итак, Эд, садимся на Ивер? Военные действия начаты не нами.

–  Хорошо. Мистер Вильковски, продолжайте наблюдения.

Богатырев, Хэгстром и Том Перкинс отправились в штурманскую рубку.

Богатырев сел в пилотское кресло.

–  Готовность два, - негромко скомандовал Игорь.
– Экипажу занять места!

Торможение при двух с половиной «эже». Идем по орбите вокруг астероида.

Грозно нарастал гул двигателей, тела наливались тяжестью и вдавливались в спинки кресел.

–  Том, следи за экранами, выбирай место посадки.

Первый виток, второй, в глазах красноватый туман, на руках - гири.

–  Вижу два корабля, - докладывал Том.
– Расстояние между ними метров двести. Рядом отличная возвышенность. Можно сесть.

–  Внимание! Идем на посадку.

–  Игорь, разреши мне, - попросил Том.

–  Иди.

Корабль спускался на столбе огня. Летели камни. Корпус дрожал. Едва заметный толчок, и опало грозное пламя. Наступила тишина. Вес исчез, пришла привычная космическая легкость.

–  Мы на Ивере, сэр, - доложил Том, вытирая лоб.

–  Отличная силовая посадка, - похвалил Игорь.
– Когда мы снарядим экспедицию на Марс, я буду рад, если ты примешь в ней участие.

Они глядели на мертвый пейзаж астероида. Фиолетовые скалы, черное небо, тишина…

–  Красотища-то какая, - проговорил Том.

–  Ну и красота!
– возразил из своей каюты Хейнц, - Камни да ямы.

–  Все остальные на своих местах, - скомандовал Богатырев.
– Мистер Хэгстром, теперь вы как руководитель экспедиции должны решить, что делать дальше.

–  Я думаю, стоит еще раз попытаться с ними переговорить.

–  Мосье Рошаль, попробуйте связаться с этими джентльменами.

Пьер Рошаль включил передатчик в сеть трансляции. Во всех помещениях послышались хрипы эфира и монотонный голос Пьера, вызывавшего корабли противника.

Хрипы смолкли, послышался мрачный голос:

–  Что вам нужно?

Богатырев протянул Хэгстрому микрофон.

–  Я начальник экспедиции ООН Эдвард Джон Хэгстром. Кто говорит со мной?

–  Я командир космолета «Стрела». Чего вы хотите?

–  Мы должны встретиться и выяснить обстановку на Ивере.

–  На Ивере - хозяин я. Что я должен и чего не должен - решать буду тоже я.

–  В соответствии с международным соглашением о мирном использовании космического пространства и небесных тел никаких хозяев на Ивере быть не может - Придется доказать вам обратное, мистер Хэгстром.

–  Вы уже пытались это сделать дважды. Однако…

–  Что вы хотите?

–  Встретиться и обсудить условия вашей капитуляции.

–  Вот как? Я вас жду у себя. Мы первооткрыватели Ивера, и по праву первенства переговоры будут происходить на «Стреле». Только учтите, я не люблю вооруженных парламентеров.

–  Не беспокойтесь, я буду без оружия.

–  О'кей!

На чужом корабле выключили передатчик.

Пожалуй, еще ни разу в этой каюте не было такой тяжелой тишины.

Космонавты стояли неподвижно, не спуская глаз с начальника экспедиции.

Они пытались представить тот путь, который ему предстоит проделать, прежде чем встретится с «хозяином», думали об этом «хозяине», возомнившем себя диктатором.

Эдвард Хэгстром все еще сидел у передатчика и смотрел перед собой остановившимся взглядом. Нет, он не думал о человеке, назвавшем себя капитаном Роском Дилингером. Ему впервые за время трудного полета представилась вдруг родная планета такой, какой показали ее когда-то создатели фильма «Последний день». Неужели действительно будущее Земли будет таким же, как прошлое Фаэтона? Неужели все-таки мыслящие существа Вселенной не могут совершенствоваться бесконечно? Неужели в определенный период они приходят к своему неизбежному концу?

Эдвард Хэгстром вдруг вскинул голову, словно испугался собственных мыслей, посмотрел на притихших товарищей. Нет, авторы фильма неправы, нет-нет, человечество не повторит судьбу жителей Фаэтона. Прав Богатырев: Земля будет вечно сиять голубым огнем в беспредельной бездне Космоса. Разумная материя, возникшая однажды, будет жить вечно, отвоевывая у природы одну тайну за другой.

–  Наглецы, - наконец нарушил тишину Богатырев.
– Мне кажется, профессор, что вести переговоры с этими подонками нам ни к чему. Надо дать им час на раздумье.

–  Игорь, я вам честно рассказал о моей беседе с президентом Грейтланда.

Я не хочу кровопролития. Может быть, мне удастся уговорить их. Вы слишком прямолинейны и бескомпромиссны, Игорь.

–  Эд, как вы думаете, в какую точку земного шара эти типы намеревались направить астероид?

–  Я понимаю ваш вопрос, и, видимо, ваши предположения справедливы.

Однако поймите меня. Кто-то из них предупредил Землю об угрозе. Этот человек заслуживает, чтобы о нем позаботились. Я видел ваше оружие в действии. Оно не будет отделять чистых от нечистых, праведников от грешников…

–  Страшно?
– Мацумото Томоясу, как всегда, был прямолинеен.

–  Страшно, Мацумото!

К Хэгстрому внезапно рванулся Боб Скотт.

–  Нет, мистер Хэгстром, нет. Вы не должны идти к ним. Разрешите мне поговорить с Дилингером. Я не подведу вас. Кому нужна, в конце концов, моя жизнь? У меня на Земле нет ни одного близкого человека. Может быть, вы не доверяете мне?

На высоком с большими залысинами лбу Боба Скотта выступили капли пота, брови, будто дуги, сошлись у переносицы.

Эдвард Хэгстром улыбнулся как можно приветливее:

–  Я верю вам. Боб. Но к ним пойду я: это необходимо. Они ничего со мной не сделают. За мной - вы, Боб. Вы, Мацумото, вы, Игорь, вы, Хейнц, вы, Пьер, ты. Том, за мной - Земля!

Космонавты подтянулись, как перед сражением, притихли снова, вспомнив тех, кто провожал их в этот опасный рейс.

–  Хорошо, Эд, идите. Только больше часа я ждать не намерен, - решительно сказал Богатырев.

Том Перкинс подошел к Хэгстрому, вытащил из кармана небольшую продолговатую пластинку, на которой тускло мерцали матовые блестки.