Ветер истории

Народ озадачено переглядывался, усваивая новое видение ситуации. Ну это нормально, столько раз за день картину мира у них перевернулась, что в пору зависнуть.

– Мы поняли, товарищ Волков.
– спокойно сказал Калинин - Вы полностью правы и с предложением вашим мы совершенно согласны. Будем учиться военному делу всерьез. Так товарищи?

Да, точно...
– опять загудела толпа.

– Ну а чего тогда стоим? Почему не учимся?

– А ну становись!
– ожили инструктора и принялись, покрикивая, сбивать людей в колоны. Вечное армейское волшебство превращения толпы в армию опять заработал. Отряды строились и колонами расходились по местам занятий с бодрыми революционными песнями.

Дружины расходились, а слетевшиеся по тревоге революционеры собрались вокруг меня.

– Да уж, товарищ Волков, умеешь ты все ясность в умах навести.
– облегченно вздохнул Калинин - А ведь чуть всю идею Красной Гвардии не загубили.

– Ага, только, похоже, это не всем понятно - я уставился на Шурканова - ну рабочие-то ладно, эмоциям поддались, а вот почему член городского совета партии начал отпугивать инструкторов несправедливостью и рушить союз народа и армии - большой вопрос.

– Я не видел возможности помирить стороны, а сохранить доверие рабочих к партии необходимо! В конце концов, не кучка инструкторов перевернет Россию, а многотысячная армия пролетариата. И именно с ними надо связывать наши планы, а всем побочным можно и пожертвовать!

– Как-то не убедительно - буркнул я - по-моему, кто-то просто пытался добыть дешевой популярности за счет будущей крови.

– Да как вы смеете кидаться такими обвинениями! Вы даже не член партии!

– Успокойся, Василий Егорович. Тут вы оба не правы. Давайте не будем хоть между собой ссориться.

На этом вопрос и закрылся. Шурканов укатил куда-то по своим делам, а Калинину я сказал, что не доверяю этому типу и к нему надо присмотреться. Калинин поморщился.

– Сергей, не начинай, итак положение не простое.

– Ну смотри, Михаил, я предупредил.

Мы попрощались. У каждого было полно дел, Калинин руководил всеми дружинами Петроградской стороны и ему теперь надо было наводить суровый порядок в рядах, а мне еще надо было на Выборгскую ехать с инспекцией.

Инцидент этот, как ни странно, пошел на пользу в первую очередь большевикам. Контролируемые ими отряды всегда были более дисциплинированы, а после установления новых правил и проведенных комиссарами бесед и вовсе стали образцовыми. По крайней мере в деле боевой учебы. Так что в обучении продвигались успешнее большинства. В отрядах же со слабой дисциплиной ссоры усилились. Инструктора, получив серьезный инструмент наведения порядка, на первых порах повыгоняли множество ополченцев, к которым имели давние претензии. Во многих отрядах коллектив вставал на сторону изгнанных и тогда уходил инструктор. Впрочем, популярность дружин в массах росла и приток новых добровольцев не прекращался, так что инструкторы без дела не оставались. Профит же большевиков состоял в том, что из отрядов разругавшихся с инструкторами начинался отток бойцов желавших не играть в революцию, а участвовать в ней всерьез. Они ясно видели, где готовятся к настоящим делам, а где просто тусуются с оружием. Так что большевистские отряды росли и количественно и, что было важнее, качественно за счет роста числа пассионариев.

Солдаты тоже слепыми не были и по полкам гарнизона начало распространяться мнение, что именно большевики и анархисты являются настоящими революционерами и борцами за народное счастье и справедливость. Способствовало этому и то, что большевики как никто другой работали над политическим просвещением своей паствы. Большинство активных сторонников могли вполне убедительно доказывать свою правоту в спорах и что самое главное, имели ясную и цельную картину нужного устройства общества.

Именно эта цельность и окончательность были главным оружием большевиков. Безграмотные крестьяне-солдаты и вполне грамотные рабочие, офицеры и кухарки видели эту цельность и решимость идти до конца и понимали, что это не просто еще одни бунтари, а новая сила. Одни начинали их за это ненавидеть. Другие пугались этой серьезности и глубины, требующей от последователей роста над собой и упорного труда, и отходили в сторону. Зато те, кто принимал это мировоззрение, быстро превращались в железную непробиваемую фалангу. Все больше людей связывали будущее России, а то и мира с большевиками. Все больше людей были готовы им доверить рычаги управления страной.

Ну а пока, я метался по заводам, фабрикам и рабочим кварталам, решая постоянно возникающие вопросы. Дружинники уже освоили азы и пора было начинать тактическую подготовку и тут было немало вопросов. Дело в том, что опыт окопной войны мало годился для уличных боев и уж тем более для маневренных боев Гражданской Войны. Уставы будущего, о которых я имел крайне смутные представления, тоже нельзя было внедрять бездумно. В этом меня убеждал мой собственный боевой опыт. Даже тактика уличных боев в Грозном оказалась негодной. Боевые тройки вооруженные винтовками обладали просто ничтожной огневой мощью. В общем надо было создавать новую тактику. Для этого надо было создавать что-то вроде рабоче-подпольщецко-унтерской академии генштаба. Как же все запущенно...

В середине марта меня дернул к себе Елин. Обещал показать что-то важное и полезное. Он так и комендантствовал в Петропавловке и с самой революции я про него ничего не слышал, а тут вдруг появился. Прибыл я к нему с утра, у меня тут уже выработалась привычка новые дела начинать с утра. Уж очень часто они порождали кучу дел новых и совершенно срочных, так что я предпочитал иметь запас рабочего времени на разбор неожиданностей.

– Здравствуй, Сергей!
– Елин обнял меня как старого друга, чем сильно удивил. Видимо, совместное 'делание революции' он приравнивал годам к пяти-десяти дружбы.

– И тебе не хворать. Давай сразу к делу, а то у меня даже на любовь времени нет, не то что на дружеские беседы.

– К делу, так к делу. Пошли, по дороге расскажу.
– комендант крепости накинул кожанку и повел меня на выход.

– Тут такое дело, Сергей, я с этой крепостью совсем замучался да и от дел бронедивизиона меня никто не увольнял. Так что, уж извини, за новостями я не следил совершенно и о том, что ты революционный бронеотряд создаешь, только вчера узнал. Ну я сразу и подумал, что тебе это к месту будет.

– Что это?
– напрягся я.

– Бронеавтомобили - улыбнулся Елин.

Интересные тут дела, однако, творятся. Бронеавтомобили бесхозные водятся в разгар войны. Чувствую, меня еще много удивительных открытий ждет.

Больше Елин мне ничего не сказал, а только загадочно улыбался. Так мы и ехали в моей пролетке. Я пытался угадать, что там за броневики нас ждут, Елин нагнетал таинственность, его боец показывал Климу дорогу, а Клим правил лошадьми. Ехали недолго, впрочем Питер пока что город небольшой и долго ехать в нем просто некуда, спальных районов пока не существует.

Мы уверенно вломились в расположения какой-то военной части. Никто нас не остановил, разве что часовой, не вставая с венского стула у ворот, поприветствовал Елина. Когда шли через двор, в дверях показался офицер. Увидев посторонних в расположении, он инстинктивно открыл, было, рот для возмущенного рыка, но резко передумал и изобразив мимикой что-то вроде 'да пошло оно все лесом', развернулся и скрылся в здании. О боеспособности части говорить не приходилось.

Между тем Елин стремительно пересек двор и открыв ворота гаража, гордо указал на внутрь.

– Вот они красавцы! Армия от них отказалась, так и стоят здесь, ждут непонятно чего.

Я зашел в темное после улицы помещение и разглядел, наконец, о чем идет речь. В гараже, а точнее приспособленной под гараж конюшне, судя по охапке сена в углу, стояли три бронеавтомобиля. Первое, что бросалось в глаза, это явно были забронированные легковушки, уж больно габариты характерные, особенно высота. Причем не просто забронированы как мои геройски погибшие Минервы, а снабжены двумя пулеметными башнями каждая.