Ветер перемен. Книга четвертая

Мы сыграли все свои известные песни: и те, что уже играли здесь же и те, которые передавали по германскому радио. Но на самый финал у нас была припасена песня-бомба!

– Дорогие друзья! Вот и подошёл к концу этот замечательный фестиваль!
– обратился я к публике.
– Я надеюсь, что вы не только получили удовольствие от выступления таких замечательных артистов из разных стран, но и осознали необходимость сплочения, ради сохранения мира на Земле! Мы прощаемся с вами, но, надеюсь, нет, я уверен!
– что мы обязательно с вами встретимся! Об этом и наша новая песня, которую мы вам дарим!

С первыми тактами песни, вся многотысячная толпа, уже разогретая предыдущими песнями, радостно запрыгала. Да и кто бы устоял при мощных гитарных рифах Final Countdown?

Текст я конечно же переделал и мы, в отличие от группы Europe , никуда с Земли не улетали.

We're leaving together

But not it's farewell

And maybe we'll come back

To this place, who can tell?

А, наоборот, выражали надежду на скорое возвращение сюда же! И призывали молодежь подниматься на борьбу за мир, потому что времени осталось мало и последний отчёт уже начался:

Its the final countdown!

Эту песню мы соединили с той, с чего начинался этот фестиваль . Песня-призыв ко всем людям к борьбе за мир и борьбе со злом. И теперь мы как бы напоминали об этом, делая последнее обращение к молодежи.

This is me and you

And we are running

To change the world

Where hope is shining through.

Мы вместе, ты и я,

Мы спешим изменить мир

Как только Габи спела эти последние слова, весь Фрайцайтпарк взорвался аплодисментами, а потом из общего шума возникло скандирование : " Fuck RAF! Fuck RAF!"

Сумасшедшие леваки сегодня лишились многих сторонников.

После окончания выступления нам с Габи не удалось сразу уехать, как я хотел. Все, кто в тот день выступали, уже ждали нас в павильоне, который примыкал прямо к сцене и миновать его не было никакой возможности.

– Габриэль, Саша, как вы?!
– бросилась к нам Лариса Мондрус.

– Спасибо, Лариса, всё позади!
– ответил я, искоса поглядывая на Габи. Не включится ли снова паника?

Но Габи почти спокойно улыбнулась:

– Да, всё хорошо!

– Какой кошмар! Не представляю, что было бы со мной, если бы я попала в лапы к этим мерзавцам!
– Лариса обняла Габриэль.

– Молодец, земляк!
– протянул руку Магомаев.
– Настоящий мужчина, хоть с виду и не скажешь.

– Да я что, - усмехнулся я.
– Я их и разглядеть -то толком не успел. А вот Габриэль досталось...

– Всех этих, так называемых революционеров, нужно изолировать от нормальных людей!
– раздался голос откуда -то сбоку, но не успел я разглядеть кто это говорит, как ему возразил другой, красивый мягкий тенор, который сразу мне показался знакомым:

– Ну, не все революционеры такие! Наоборот, большинство настоящих революционеров борются за народное счастье, против эксплуататоров!

Я секунду всматривался в лицо красивого, стройного парня и тут же вспомнил - Дин Рид. Американский певец, актёр и политический активист, " Красный Элвис", как называли его многие журналисты.

Он протолкался сквозь толпу и подошёл к нам.

– Габриэль, примите моё искреннее сожаление по поводу случившегося и не менее искреннее восхищение вашим талантом!

– Рид приложился к руке Габи.

Она зарделась от смущения и поблагодарила:

– Благодарю вас!

– Вы ведь из ГДР, правильно?
– продолжил Дин, не отпуская её руку.
– Я сейчас тоже живу в этой прекрасной стране! Вам повезло родится в свободном социалистическом государстве, где правительство заботится о своем народе. А я вот родился в США и вынужден был уехать в поисках лучшей жизни!

– И что, нашли?
– я не удержал усмешки.

– Да, я уверен, что нашёл!
– сказал Дин с горящими глазами.

– А что вы думаете о моей родине - СССР?
– задал я вопрос.- Вы же бывали там. И не раз! Кстати, руку Габриэль можно отпустить.

– СССР - богатая, прекрасная страна!
– с жаром ответил певец.
– Я встречался там со многими людьми, выступал перед рабочими. Народ там очень счастлив!

– А почему тогда вы переехали жить в ГДР?
– улыбнулся я.

– Ну, стиль и уровень жизни в Германии мне больше подходит.
– немного поубавив пафоса ответил Рид.
– Здесь мне предложили много выгодных контрактов и в кино и по линии концертной деятельности.

– А в США с этим не очень получилось?

По лицу Рида промелькнула тень.

Ещё один "непризнанный гений"? Может этим и объясняется вся его "революционность"?

– Там власть мне не давала простора для деятельности и самовыражения.
– ответил он.

Ну да, и в ГДР и в СССР его буквально облизывали правительственные чиновники и идеологи всех мастей - как же, политический беженец из самой Америки!

– А может в США нужно было самому пробиваться, а здесь на руках носят? Главное, чтобы критиковал "загнивающий Запад"!
– с откровенной усмешкой спросил я.
– Только будь осторожен: сейчас носят, но могут и уронить!

– Я не понимаю!
– возмутился Дин Рид.
– На что ты намекаешь?

– На то, что не всё то золото, что блестит!
– спокойно ответил я.
– Тебе показали красивую витрину социализма, но настоящей жизни ты не видел. А она, я тебя уверяю, очень отличается от этой витрины! И "народная власть" любит тебя, пока ты поёшь и говоришь то, что не расходится с линией партии.

– Ты такой молодой, а уже отравлен буржуазной пропагандой!
– Дин округлил свои голубые глаза, перед которыми не устояли многие девчонки в ГДР и СССР. И странное дело: " компетентные органы", которые ни на минуту не спускали с него глаз и фиксировали все его встречи и знакомства, закрывали эти самые глаза на моральное падение "строительниц коммунизма", пробиравшихся ночью в гостиничные номера к американской знаменитости.

– Вы бы лучше за своим здоровьем следили, - прямо глядя ему в глаза сказал я.
– И за моральным, и за физическим.

– Саня, судя по виду вас обоих, напрашивается вывод , что ваша беседа не соответствует нормам пролетарского интернационализма и дружбы народов!
– задумчиво заметил Юра Богданович.

– Ну ты и загнул, Юрик!
– засмеялся я.
– Да вот не могу спокойно воспринимать чушь. От кого бы она ни исходила!

– А чего он там буровит?
– поинтересовался Юра.