Ветер перемен. Книга четвертая

– Вы хотите сказать, что не помните, как убили трёх человек?
– усмехнулась "теоретик марксизма".

Не просто, оказывается выбить её из седла.

Ответить я не успел, так как остальные журналисты недовольно зашумели:

– Имейте совесть! Вам и так отвечали дольше всех!

– Хорошо, господа, кому я ещё не ответил?
– спросил я.

– Мне, я спросил, не следовало бы вызвать полицию, вместо того...

– Да-да, я помню!
– остановил я журналиста.
– И про судью и про палача. Как я вам только что сказал, я был в состоянии аффекта и не совсем отдавал отчёт своим действиям.

На самом деле я хотел сказать совсем другое, но понимал, что будет расследование и мне лучше придерживаться пока более вегетарианской версии.

– А вид зверски зарезанного неизвестного мужчины, сами понимаете, спокойствия мне не добавил.
– продолжил я.
– Не совсем понимая, что я делаю, я сел в его машину и помчался в погоню. Мне повезло, что мелькнувшие вдали огни автомобиля оказались огнями автомобиля похитителей. Если бы я остановился, чтобы позвонить в полицию, я бы их упустил. Я ведь совсем не знаю Бонна и не смог бы объяснить куда именно они поехали, поэтому мне оставалось только постараться не терять из виду этих похитителей. К сожалению по дороге мне не попалось ни одного полицейского патруля и я так и доехал до убежища бандитов. Вот и всё!

– Как это всё?!
– раздалось сразу несколько возмущенных голосов.
– А как именно вы их убивали?

В глазах журналистов я увидел неподдельный интерес. Даже теоретик марксизма застыла в ожидании подробностей.

– Говорю же вам, что я не всё помню. Какие -то моменты напрочь выпали у меня из памяти. Я помнил, как подъехал вслед за похитителями к дому, как оставил машину не доезжая до него, как шёл сквозь лес, а потом - как стою над телом одного из них и забираю у него из рук автомат Калашникова. Я даже не помню как я его бил и бил ли вообще!

– Ну, конечно, он сам упал и сломал себе шею!
– усмехнулась "теоретик".

– А вы знаете, очень может быть...
– сделал вид, что припоминаю, ответил я.
– Там очень сильно пахло марихуаной. Возможно он сильно перебрал с этим делом и когда увидел меня, попытался подняться, но потерял равновесие и упал. Никогда не мог понять, почему революционеры курят марихуану в таких количествах. И даже, говорят употребляют более серьезные наркотики. Наверное это пробуждает революционное сознание.
– совершенно серьезно сказал я.
– Или усыпляет обычное, человеческое...

Я посмотрел прямо в глаза "революционной преподавательницы", откровенно усмехнувшись.

– А дальше?
– журналистка-тихоня, смотрела широко открытыми глазами.

– А дальше я заглянул в окно и увидел привязанную к стулу Габриэль. Я хотел сразу же разбить окно, но в этот момент в комнату зашёл один из этих сумасшедших "революционеров" и увёл Габи из комнаты. Я разбил окно и влез в комнату. Через щель в двери я увидел, что они записывают видео. Думаю, вы скоро его увидите. В нём они грозили, что будут отрезать сначала пальцы, а потом отрежут голову Габриэль, если правительство не выпустит террористов из тюрем.

Я специально сказал с этими подробностями и это действительно произвело впечатление. Вздох изумления пронесся над толпой журналистов.

– А может это были просто угрозы, но они бы не сделали этого!
– снова та же "социалистка".

– Вы знаете у меня не было никакого желания проверять это!
– ответил я.
– Я видел, что Габи сильно напугана. Она не такой несгибаемый борец, готовый пожертвовать частями своего тела, включая голову, на дело революции, как несомненно сделали бы вы, поэтому я хотел во что бы то ни стало освободить её. И когда тот изувер завёл её обратно, я хотел предложить ему отпустить Габи в обмен на автомат, который был у меня в руках. Я протянул его ему прикладом, чтобы показать мои мирные намерения, но он очень резко повернулся и ударился лицом об приклад. Я не думал, что от этого можно умереть, но он умер. Наверное очень слабая голова у него была. У революционеров это часто встречается. В этот момент женщина, которая осталась в другой комнате стала стрелять через дверь в нас. Я испугался и выронил автомат из рук. Он упал на пол и видимо от удара стал строчить, как сумасшедший. Пули прошли через дверь и в комнате кто-то упал. Мы с Габриэль вышли и увидели, что женщина лежит на полу и из неё течёт кровь. Я конечно хотел ей помочь, подошёл, проверил пульс, но она умерла. Вот теперь всё...

– я развёл руками.

– Хм!
– недоверчиво фыркнула преподаватель марксизма, но я только снова развёл руками.

– Простите, господа, мне необходимо быть с моей девушкой. Она ещё не совсем оправилась от всего произошедшего.
– поспешил я опередить журналистов.
– Спасибо за ваше участие! Всего доброго!

Я повернулся и не оглядываясь пошёл к дому. Арнольд следовал за мной.

Как только за ним закрылась дверь он захохотал:

– Давно так не смеялся!
– сказал он через минуту.
– Как тебе удаётся так держать себя в руках?

– Арнольд, у меня есть одно важное преимущество: я очень многое повидал и пережил. Но у обычного человека эти стрессовые ситуации убивают кучу нервных клеток и им трудно в конце жизни оставаться спокойными. А мне ведь досталась совсем новёхонькая, нетронутая нервная система, так что мне всё нипочём! Ну, почти...

Напоследок, устроители фестиваля организовали совместный прощальный ужин, с музыкой и танцами. Габи к этому времени полностью пришла в себя и наряжаясь на это мероприятие весело вертелась перед зеркалом, тихонько мурлыча какой -то мотив. Я с улыбкой смотрел на неё и радовался, тому обстоятельству, что у неё такая крепкая нервная система, способная, за столь короткий срок, вернуться в обычное состояние. Хотя в ночь нападения и похищения, я очень переживал за неё, так она была напугана. Но уже на следующий день, на концерте, Габи буквально оттаяла от той бурной поддержки зрителей, которую они продемонстрировали, когда узнали о наших ночных приключениях. А мои вечерние процедуры, в сочетании с сеансом рейки, не оставили и следа от стресса.

"Милый единственный, сон мой!" - расслышал я слова, которые напевала Габи и подойдя сзади поцеловал её в тонкий вырез на спине.

Габи тихонько ойкнула и прижалась ко мне, не поворачиваясь.

– Надеюсь, сон твой это я?
– прошептал я ей на ушко, обнимая.

– И не только сон, но и явь!
– Габи развернулась и прижалась ко мне.
– Спасибо тебе, что ты есть!

– А без тебя не было бы и меня такого...

Мероприятие проходило в самом большом зале Бонна - Бетховенхалле. Устроено оно было по немецкой традиции: с музыкой, выпивкой и закусками. Только на этот раз хозяева отказались от обычных столиков и сделали огромный шведский стол, вытянувшийся вдоль стены и оставивший свободным всё пространство зала для танцев и перемещений приглашенных. Когда мы добрались сюда тут вовсю бурлило броуновское движение международных талантов.

– Саня, Габи!
– почти сразу же услышал я голос Виталия и попытался найти его в толпе.

– Мы здесь!

Наконец я заметил машущего нам рукой Виталия. Возле него толпились и остальные участники нашей группы. По всему было видно, что чувствуют они себя не совсем уютно. Но это и понятно: десятки известных артистов, о которых они раньше только слышали или видели по телевизору, с бокалами шампанского и других разнообразных напитков дефилировали вокруг них, нагоняя мандраж.

Мы подошли к парням.

– Ну, вы уже успели промочить голосовые связки?
– спросил я, пожимая руки парням.
– Чем тут угощают?

– Да нет, мы только что, прямо перед вами приехали. Не успели ещё.
– за всех ответил Виталий.

– Ну так вперёд, на штурм гастрономических бастионов!
– махнул я рукой.
– Когда ещё такое изобилие обнаружится?

– Скорее всего, никогда!
– хмыкнул Юра Богданович, первым устремляясь за мной.

– Никогда не говори никогда, Юрик! Держи хвост пистолетом!
– подбодрил я его.
– Ещё месяц назад и поездка на такой фестиваль была абсолютной фантастикой! А теперь мы в числе лучших.