Ветер странствий

Во-вторых — внимание одного из первых красавцев двора избавляет от навязчивости других. И позволяет выбирать, кому дарить тень благосклонности. Улыбку, смех и легкий удар узорным веером.

В-третьих — сердце Элгэ несвободно. Алексис Зордес навсегда останется ее единственной любовью. Неразделенной.

Легко кружить головы мужчинам, если твоя собственная — холодна и трезва.

— Вы больше года добиваетесь меня, Виктор. Неужели за это время было трудно запомнить слово «нет»? Оно ведь такое короткое.

Она откажет ему — вновь. А завтра поедет с ним на охоту. Или не поедет, а сядет где-нибудь в беседке с интересной книгой. Или позволит увлечь себя беседой очередному философу или поэту. Жизнь — коротка, и в ней столько всего увлекательного! Если не тратить ее на что-то одно.

И подзвездный мир не сошелся клином на Викторе Вальданэ. Он — хорош, но лишь как одна из радостей этой жизни. И не самая важная. Даже не самая интересная.

А Элгэ хочет успеть всё! Пока оно не оборвалось — как уже было однажды…

И другой разговор — полгода спустя. По пути в Аравинт. В глазах девушки добавилось льда. Она же знала! Знала, что всё равно всё кончится плохо! Так ведь уже было…

А вот взгляд юноши — изменился. Домашняя борзая лишилась хозяина и обернулась диким хищником. Виктор Вальданэ потерял отца. А Элгэ — возлюбленного, даже если никому и никогда не сможет это рассказать. Незачем обсуждать горе с посторонними. А с Виктором и без того теперь хватит тем для разговоров. Например — месть. То, что не прискучит двум сиротам до конца их дней.

Элгэ догадывалась, что именно высказала сыну ее приемная и его родная мать, узнав об их связи. И догадывалась, почему. Всё происходившее в Вальданэ, где Кармэн была герцогиней немалого герцогства и племянницей брата короля, — другое дело. Но здесь, где все они — изгнанники? Кармэн не хотела, чтобы Элгэ лишилась шанса на нормальное будущее. На нормальную семью и безопасность.

Приемная мать не понимала, что воспитанница потеряла всё это уже давно. В девять лет. Глядя в ледяные глаза дяди.

… — Мать упрекает меня! — возмущается Виктор. — Это она-то! В ее-то годы — любовница какого-то офицера средней руки.

— Старшего сына герцога Тенмара.

— Отец вот-вот лишит его наследства! А если б прибыл не сын Тенмара — ничего бы не изменилось. Мать прыгнула в постель к первому попавшемуся вояке — двух месяцев со смерти отца не прошло! Воистину, даже «башмаков не износила».

Элгэ тоже «не износила» — просто Виктор этого не знает. Зато она прекрасно понимает Кармэн. А вот сын Алексиса не поймет никогда. Как и все мужчины. Хотя бы потому, что тот, кому изменили, — его отец.

Интересно, понял бы сам Алексис? Наверное, да. Он никогда не считал, что измена прощается лишь мужчине, а для женщины — несмываемый грех. Куда худший, чем предательство или убийство.

— Ты несправедлив к подполковнику Тенмару, — вместо обнародования собственных мыслей возразила Элгэ. — Это он нас спас, помнишь? Уже забыл?

— А у меня к нему претензий и нет! — уже тише огрызнулся Виктор. — Он моему отцу ничего не должен. В отличие от матери.

Разговора с упомянутой матерью у него хватило ума не завести. А то услышал бы в свой адрес еще больше.

Элгэ догадывалась, как воспринимает сложившуюся ситуацию Кармэн. Избалованный дамским вниманием красивый соблазнитель завлек в постель еле живую от горя невинную девочку.

Губы уже не невинной девочки кривятся в горькой усмешке. Выбирала она и только она…

… — Почему ты вдруг сказала «да»?

Это когда они лежали, обнявшись — в одном спальном мешке. Впервые.

В предыдущую ночь кровать в таверне была широкой, и греться в объятиях друг друга было необязательно. Элгэ и не грелась. Думала — не встать ли и не пойти выпить еще. Чтобы на миг забыть не только горе, но до кучи и эту ночь.

До чего непривычно чувствовать рядом чье-то тело. Но уютно. И тепло. Она привыкнет. У Элгэ нет привычки лягаться во сне. У Виктора, будем надеяться, — тоже, иначе об этом говорили бы другие дамы. При дворе Вальданэ было сложно что-то скрыть. Особенно пикантное или смешное.

Было. Именно так. Двора больше нет, и прошлого — тоже.

А женой Виктора Элгэ отказалась стать вновь. Уже в третий раз. Он не поверил — и правильно сделал. После того, как она почти два года не пускала его в свою постель, а кончилось всё той ночью в таверне. Когда Элгэ первой начала целовать его измученные глаза. Так похожие на Алексисовы… Когда стерлась грань между отцом и сыном — хоть на одну ночь.

Такой, с затравленным волчьим взглядом, совсем недавно выучившийся люто ненавидеть, Виктор стал ей близким и почти родным. Когда понял, что жизнь — не вечная красивая сказка. Понял — в девятнадцать лет. Сама Элгэ это знала с девяти. Так что сейчас уже она была его гораздо старше…

— Элгэ, я люблю тебя. — И в эту ночь, и в следующую.

Слова были привычны — изменились тон и голос.

И она больше не смеялась. Только вымученно улыбалась…

Смех вернулся лишь в Аравинте. Когда Виктор возобновил признания. И неясно — сам или по совету матери.

— Виктор, это забавно. Зачем мне выходить за тебя?

— Я хочу, чтобы ты стала только моей.

— Тогда это забавнее вдвойне. Я и так — твоя.

— Это лишь вопрос времени. Я то и дело вижу тебя рядом с этим Винсетти и с Витольдом Тервиллем.

— Я — не любовница Лоренцо.

Пока.

— А Вит интересуется не мной, а Алексой. И разговаривали мы тоже о ней.

— С этого всегда и начинается.

— Верю твоему богатому опыту, — усмехнулась девушка. — Но на сей раз ты ошибаешься. Вит и в самом деле любит мою сестру. Как солнце, звезды и луну — или даже сильнее. И говорили мы действительно об Алексе. А подробностей ты не услышишь. Прости, но это — личное.