Везет как рыжей

Сева отполз назад, в прибрежные заросли, и уже оттуда отследил уход хозяйки с собакой и общую суету со сборами. Взгляд его был неотрывно прикован к приметной клетчатой сумке, в которую посадили кота. Пончик последовал за компанией, которая направилась к дому, гле проживал кот-наследник. К сожалению, здоровенный парень, транспортирующий торбу со зверем, ни разу не выпустил ее из рук.

С запозданием вспомнив о том, что он на колесах, Пончик метнулся на стоянку, забрал машину и вновь подкатил к дому, когда вся честная компания уже отъезжала от него в перегруженной белой «шестерке». Чуть помедлив, Сева поехал позади и проследил за «шестеркой» до ворот двухэтажного дома в частном секторе Пионерского микрорайона, но там высокий забор скрыл от него въехавшую во двор машину, ее пассажиров и багаж. Пончик подкрался было к воротам, чтобы заглянуть в какую-нибудь щелочку, но из двора недвусмысленным предупреждением донесся басовитый собачий лай, и Сева счел за лучшее ретироваться. Привезли ли хозяева с собой кота, осталось невыясненным.

Таким образом, добытая Севой информация грешила неопределенностью, но все же давала ему надежду на то, что наследный кот для него еще не потерян, его можно выследить и каким-то образом заполучить. Вот только нужно ли к этому стремиться? С ходу на этот вопрос Сева ответить не мог. Теперь он не понимал даже, зачем после падения забора искал сбежавшего кота. Погорячился! Пончик уже выговорил себе у Быкова особые права на кошачье наследство, зачем же ему теперь сам кот?

Не придя к окончательному решению, Сева отложил его «на потом». А чтобы вредная Люся с ее куриными мозгами не принялась отравлять ему жизнь требованиями куда-то бежать, звонить, искать чертова кота, Пончик не сказал ей о кошачьих приключениях, свидетелем которых невольно стал в парке.

Гена Конопкин, с корыстной целью забежавший ко мне в кабинет из своего газетного серпентария на втором этаже, поперхнулся горячим кофе и мучительно закашлялся.

– Да не переживай ты так, – досадливо сказала я, размешивая сахар в своей чашке. – Займу я тебе сто баксов, займу! Только не из неприкосновенных кошачьих, а из зарплаты. Что ты, пару дней не подождешь?

Продолжая кашлять, Гена обернулся ко мне, благодарственно прижал руку к сердцу и снова уткнулся носом в стекло.

– И что там такого интересного? – спросила я.

Созерцать из моего окна, как правило, нечего, разве что дорожно-транспортные происшествия, которые случаются довольно регулярно: здание телекомпании угловое, его огибают два ряда трамвайных путей, а за ними летит прямая широкая улица, вечно забитая автомобилями. Прямо напротив – центральный вход на стадион «Кубань». Поскольку подземный переход плотно завален мусором и не функционирует, народ с риском для жизни массово и поштучно чешет через дорогу напропалую. Результат предсказуем.

– Посмотри, какая калика перехожая! – откашлявшись, восхитился Гена. – Или перехожий. Или перехожее…

Я вышла из-за стола и подошла к окну.

Через дорогу в нашу сторону неровным шагом двигался невысокий хрупкий юноша с развевающимися на ветру длинными белокурыми волосами. Одет он был в нарочито посконном стиле: в бесформенные штаны из неотбеленной мешковины и долгополую безрукавку из какого-то рядна. Подол безрукавки топорщился бахромой, в живописные прорехи на животе проглядывала бледная кожа. На брезентовом ремне через грудь у странника висела объемистая сермяжная сума, на ходу бьющая его по коленке, от чего тот слегка припадал на одну ногу и выглядел еще более жалостно.

– А, это Миша, – спокойно сказала я. – Похоже, к нам идет, надо еще чашку кофе приготовить.

– Ты его знаешь? – изумился Гена.

– Странно, что вы не знакомы, – заметила я, включая чайник и прислушиваясь в ожидании звонка у входной двери. – Это же Миша Цаплин – гений ножниц и фена. Его стрижки не требуют укладки, помоешь голову, встряхнешь – и хоть на бал! Лучший в городе парикмахер и хороший парень. То есть, строго говоря, не совсем парень, но хороший.

– Елена Ивановна, тут к вам пришли! – На пороге моего кабинета возник явно впечатленный новым гостем охранник: глаза у него были круглые, как пуговицы на форме.

Из-за спины стража небесным видением выпорхнул Миша.

– Привет, Ленуська! – измученно выдохнул он и сразу повалился в ближайшее глубокое кресло. – Я тут шел мимо, дай, думаю, зайду…

– Здравствуй, Мишель. – Я подала гостю чашку кофе. – Никак по святым местам идешь?

– Вервием подпоясан, – тихо добавил Гена.

Миша посмотрел на него, томно прикрыв глаза.

– Это костюм с показа моделей, – кокетливо растягивая гласные, добродушно пояснил он. – Называется «Старик и море».

Я присмотрелась: на ниточках бахромы кое-где болтались мелкие морские ракушки, на суме слюдяно поблескивал примитивный узор из чего-то вроде рыбьей чешуи.

– Старик, – доброжелательно заметила я. – До моря еще почти сотня верст! Неужто так и пойдешь?

– Ничтоже сумняшеся, – с тихим восторгом пробормотал Конопкин.

Миша внимательно оглядел его и кокетливо надул розовые губы. Заметив это, Гена явно занервничал.

– Молодой человек, приходите ко мне в салон, – ласково сказал маэстро Цаплин. – Вы в своем уме, ходить с такой головой? Вы же похожи на жесткошерстного фокстерьера!

– Извините, – сказал мой коллега, стремительно ретируясь.

Миша вывернул тонкую шею, с сожалением посмотрел ему вслед и негромко вздохнул.

– И ты тоже хороша, подруга, – уже совсем другим тоном заявил он мне. – Ну кто тебе такую жуткую прическу сделал? Ужас просто! Кошмар какой-то! Приходи завтра, я тебя перестригу, а то не баба, а чучело-мяучело какое-то! Смотреть страшно!

«Мяучело» закономерно проассоциировалось у меня с Тохой.

– Вот, кстати, Миша, дай профессиональный совет, – попросила я. – Одному моему знакомому нужно поменять цвет…

– Мужчина? – перебил меня Миша.

– О да!

Миша заерзал в кресле.

– Волосы какие?

– Волосы? Тонкие, пушистые, очень густые.

– Длинные?

– До пят!

– О? – Миша широко открыл глаза.

– Я хотела сказать, до пятнадцати сантиметров! Хотя нет, немного короче…

– И в чем проблема?

– Понимаешь, натуральный цвет у него своебразный: концы черные, а корни белые.

– Седина, что ли? – огорчился Миша.

– Считай, что так… А покраситься хотелось бы в рыжий или пепельный. Скажи, получится?

– Лучше сначала обесцветить.

Я представила, как намазываю кота «супрой», а он рвется из рук, шалеет от запаха перекиси, пытается слизать с себя вонючую ядовитую смесь, и покачала головой:

– Нет, это ему не понравится.

– А ты приводи своего знакомого ко мне в салон, – предложил Миша, с трудом выбираясь из кресла. – Познакомимся поближе, вместе придумаем что-нибудь, что ему понравится.

– А ты куда теперь? – полюбопытствовала я.

– Я-то? – Мишель картинно задержался в дверях. – Пойду дальше выгуливать костюм. У меня выходной сегодня.