Вид из окна

— Я хочу украсть тебя наверх, и мне плевать, кто и что об этом подумает.

На секунду Вера оторопела, пытаясь сбросить сумбур суеты, в коей только что барахталась, как слепой щенок в пруду. Пристально посмотрела в глаза Словцова и тихо ответила:

— Мне тоже плевать…

— Любовь и страсть — это форма безумия. Ведь не зря говорят, я без ума от тебя… Господи! Какая ты… Ты-то хоть сама знаешь, что можешь повелевать полками?! Не зря за тобой охотятся все эти Хромовы.

— Тс-с-с… — приложила она палец к его губам. — Не хочу сейчас любить ушами, твой сурдоперевод, твои руки больше вчера объяснили моему телу.

— Это тоже своего рода поэзия, — улыбнулся Словцов, увлекая Веру вверх по лестнице.

— Похоже, ты всё вспомнил, — напомнила ночную нерешительность Вера.

— Теперь у меня есть Вера, я верю, я вверяю, доверяю, выверяю, сверяю, и ты меня в-вер-гаешь в такое мальчишество…

Лиза появилась с кухни, понимающе цокнула им вслед языком. Они же уже никого и ничего не слышали и не видели.

Раздев Веру, он долго пожирал её глазами, так долго, что она осторожно спросила:

— Тебе что-то не нравится?

— Я врал…

И Вера даже насторожилась.

— Я не верю, что могу к этому прикасаться…

2

В самолёте они оба дремали.

Павел, входя в салон, удивился, что полетят они на стареньком Ту-134. Справедливо полагал, что на Москву должны летать «Боинги» или, в худшем случае, Ту-154. Вера успокоила его, сказав, что это самый надёжный самолёт, а город их, хоть и столица региона, но не так велик, чтобы три раза в день гонять из него бомбовозы. Павел заметил, что он ничего не боится, а только удивляется. Мол, если в ад — так вместе, а сгорать, так он и сейчас горит. Зато удивился живописному изгибу Иртыша под крылом и тому самому — пропетому ещё в семидесятые годы — зелёному морю тайги, с неровными блюдцами озёр и бурыми пропалинами болот. И когда лайнер накренил крыло, Павел увидел, как белокаменно смотрит ему вслед Храм Воскресения Христова, возвышаясь над городской суматохой.

— Ну и как развернётся сейчас твой роман? — спросила Вера, когда стюардесса принесла минералку.

— Так и развернётся, — уклончиво ответил Павел. — По закону жанра должен появиться человек или случай, да хоть дух командора! Кто-то или что-то.

— Ты серьёзно?

— Всё хорошо бывает только у тихопомешаных, у сумасшедших.

— Но мы же сумасшедшие?

— Но мир-то об этом ничего не знает, — улыбнулся Павел.

Вера положила ему голову на плечо и закрыла глаза. И такие, казалось бы, незначительные элементы маленького человеческого счастья, когда есть на кого приклонить голову, стоят порой больше, чем мгновения взаимной страсти. Об этом она подумала и заснула.

Уже после посадки, как только она включила сотовый телефон, он разразился нетерпеливым пиликаньем, сообщая дисплеем, что это Лена Солянова.

— Ну, не предупредила я тебя, — ответила на ещё непрозвучавший вопрос Вера. — Обстоятельства так складывались. Что? Лиза сказала? Вот стерва! Чему ты так радуешься, как будто… — перешла на шепот, — я замуж выхожу. Приеду, поговорим, мне с тобой тоже надо о многом поговорить. Да. Привет Вите. Хорошо, передам.

Павел смотрел в иллюминатор. Но теперь уже Москву с высоты птичьего полета беззаботно проспал, и сейчас немного волновался от предстоящей встречи со столицей.

— Лена просила тебя чмокнуть в щёчку, — передала Вера.

— Чмокни, но в ответ я могу поцеловать только тебя.

— Согласна.

— У нас сегодня на два часа больше… Какая программа?

— Сейчас поедем домой…

— ? — вскинул брови Павел.

— Ну, разумеется, у меня здесь есть квартира, если быть честной, не одна. Тебе, я думаю, больше понравится в центре. Так что там я тебя ненадолго оставлю, чтобы прошвырнуться по делам, потом вместе проведаем Хромова…

— Да, мне кажется, я ему там не нужен. Советы по заживлению огнестрельных ранений дать? Он же бинты на себе порвёт, как Багратион, когда нас вместе увидит.

— А вечером тебе придётся сопровождать меня в высший свет. Пойдём в один элитный клуб.

— Странное у нашего высшего света обыкновение встречаться в кромешной тьме.

— Не бурчи, ты на работе.

— Спасибо за напоминание. А до вечера я могу погулять по Красной площади, по старой Москве, по Арбату?

— Эх, Паш, — нарушила она конвенцию об имени, — с каким удовольствием я бы прогулялась с тобой?!

— Маша, когда не знала, как уменьшительно-ласкательно называть меня, то переняла манеру дочери, они обе звали меня просто — Па.

— Па, как в танце. Получается Павел и папа вместе.

— Точно. А я, пока летел, решил, что героям моего романа лучше уехать отсюда, куда подальше.

Вера остановилась. Пристально посмотрела Павлу в глаза.

— Ты, случайно, мысли не читаешь?

— Нет, просто мы с тобой, если можно так выразиться, вибрируем в одном физико-биологическом ритме. По-идиотски, конечно, звучит, но упрощённо — именно так. А ты что, хочешь предложить мне уехать куда-нибудь на конец географии?

— Не знаю, — честно призналась Вера. — С твоим появлением я перестала знать, чего я хочу в обозримом будущем. Мне почему-то не видится светлое безбрежное счастье. Я, пожалуй, могу твёрдо сказать только о настоящем, мне не хочется, чтобы ты уходил, уезжал, исчезал.

— Вер, ты меня на улице подобрала, я всё равно буду чувствовать, и знать это. Просто — случайный изгиб судьбы.

— Ты же сам не веришь, что он случайный?

— Не верю, но так принято считать. А вообще, я постоянно ловлю себя на мысли, что всё, так или иначе, вращается вокруг твоего имени, верю — не верю. Игра такая есть детская. В результате выигрывает тот, кто больше и лучше наврёт. Мы с тобой обманываем сами себя, но есть кто-то, кто хочет обмануть нас обоих.

— Кто?

— Не знаю, но обязательно есть. Может, тот, кто шлёт тебе факсы.

— Ну, только не Хромов.

— Нет, конечно, Хромов предсказуем, как голодный первобытный охотник.

Разговор пришлось прервать, потому что они попали в густую гребёнку таксистов, вычёсывающую из толпы пассажиров клиентов и простофиль. Казалось бы, Вере Сергеевне должно было быть наплевать, с кем и за сколько ехать, но она шла сквозь их наглые зазывания, высоко подняв голову. Да и приставали в основном к Павлу, которому действительно было всё равно. «Такси, такси», — шептали они своё заклинание со всех сторон.