Вихрь переправ: 4. Если жить хочешь в новом мире

Что с ней? Лукерья сидела на краешке дивана, старого, но ещё крепкого, правда, коротковатого для Револьда Астрогора, его длинные тощие ноги не умещались и свешивались с подлокотника. Девушка прислушивалась к себе, к той горькой боли, что так долго таилась на дне её воспоминаний. Что, собственно, её так угнетало? Этот человек, лежащий перед ней, беспомощный, чья жизнь трепетала на границе яви и нави, столько зла причинил ей, а она льёт по нему слёзы. Ну не дурость ли чистейшей воды?

Нет, не дурость. В памяти всплыли светлые пузырьки – хорошие воспоминания. Их больше, чем тёмных. Да, несомненно, Револьд использовал её, Луцию Бавервильд, на первых порах направляя её жизнь в то русло, какое угодно было ему. Но он так много дал взамен! За два года, проведённых с ним в постели и в его кабинете, она узнала больше, чем за прожитую жизнь до знакомства с ним. Он приручил её, как маленького дикого зверька, постепенно, лаской и уговорами, а порой и жестокостью, вынужденной, конечно. Живя в приюте, Луке остро недоставало любви, особенно родительской. И, если мать (как она полагала) встретилась ей однажды и единожды, накануне десятилетия, в окрестностях приюта, то об отце оставалось туманное облако. Как бы ей хотелось встретить его, посмотреть в глаза и понять этого человека. Ведь, он просто мог и не знать о её бренном существовании в этом мире.

Да, теперь, когда печаль оказалась на поверхности, Лука чётко и ясно поняла: именно в Астрогоре она распознала отца, подобие его, которого хотела, будучи брошенным ребёнком. Извращённое какое-то вышло единение, но пусть так.

Да, он использовал её, порою даже слишком гадко, но – теперь ей хорошо стало видно издалека прошедшего времени – он ею по-своему дорожил, даже опекал по-свойски. По сути, она оказалась первой официальной фавориткой на долгий срок. До неё у вурдалака водились интрижки, но, как правило, ни о чём. А она стала первой. Пусть её и переиграла Зиновия, но эта штучка со своей тёмной историей. До неё Луке теперь нет дела.

И ещё. Она твёрдо верила в то, что сказал ей Револьд, лёжа у ног в луже собственной крови. Он не желал ей смерти в тот миг, это была импульсивная ошибка. Ошибка, стоившая жизни Маргелу…

Но Лука простила и это. Жизнь состоит из случайностей, ловко подстроенных ею самою. Остаётся всё отпустить. И надеяться, чтобы Астрогор выкарабкался на сторону Яви.

«Верь только себе, Луция Бавервильд, как я себе».

Это всё, что соизволила произнести ей в тот день мать. Теперь сомнений не осталось, это была она. Слоган превратился в жизненный девиз, а вот образ матери стёрся из памяти, оставив после себя тень с рыжим ореолом вокруг головы.

А он? Его последнее напутствие оберегало её: уходи…

Нет, он никогда не желал ей зла. Никогда.

– Эй! – окликнул её из грустных раздумий живой и возбуждённый голосок Юны. Та стояла на середине лестницы и буравила подругу призывным взглядом. – Слушай, там и, правда, три комнаты. Но две ещё более-менее, а третья – крохотная, на одного. Я выбрала из лучшего. Не желаешь оценить мой выбор? Мальчишкам вторая сойдет: как раз на троих место, как будто для них готовилась.

– Ага, сейчас подойду, – пряча заплаканные глаза от товарки, отозвалась Лука, благо ещё растрепавшиеся волосы шалью спускались вдоль щёк. – Только поставлю макароны вариться. Отыскала в закромах тушёнку говяжью, будем готовить макароны по-флотски.

– Супер!

В кастрюльке вовсю бурлила вода, девушка вскрыла верхушку у новой пачки рожков и всё содержимое вывалила в кипяток, не забыв добавить соли. Помешала, убавила огонь на конфорке. Теперь можно на пару минут подняться и осмотреть новое временное пристанище.

Две комнаты располагались напротив, а третья, та самая крохотная и узкая, после них на всю ширину дома. Юна предположила, что это вытянутое помещение первоначально могло служить кладовкой. В мини-спальне кроме кровати и крохотной тумбочки имелось круглое слуховое окно с очаровательной гипюровой занавеской.

– Сюда можно будет переправить Астрогора, когда ему станет лучше, – как бы невзначай произнесла Юна, заглядывая через плечо Луки, та стояла на порожке, раздумывая входить или нет.

От слов рыжеволосая вздрогнула.

– Он поправится, Лука, не переживай, – подбородок низенькой приятельницы ободрительно опустился на плечо и слегка надавил.

– Конечно, поправится, – Лука постаралась придать голосу ровность и нейтральность, но на деле вышло чуть громче. – Да, ты права – комната ему в самый раз. Он и любит одиночество.

– Отлично, а теперь пошли смотреть нашу девичью горницу. – Подбородок поднялся и устранился назад. Юна Дивия уже торопилась в новые владения.

Что ж, две других комнаты оказались одинаковыми с той разницей, что та, которую выбрала Юна, была отделана светлым, янтарного оттенка дубом, а та, что отныне доставалась парням – рыжеватой ольхой. В обоих помещениях располагалось по две узких кровати, шкафу и обогревателю, как упоминал ранее Эрик. Дополнительно имелась пара собранных и убранных за шкафом раскладушек. Очень гостеприимный дом.

– Ой, макароны! – спохватилась Лука и опрометью бросилась к лестнице.

И вовремя. Жидкость с обильной мутной пенкой уже переваливала за край кастрюли.

Когда рожки приготовились, и к ним добавилась тушёнка из двух банок, кастрюльку плотно обернули в два слоя полотенец, чтобы подольше сберечь тепло. Кроме основного блюда после тщательного анализа кладовой было решено присовокупить к столу пару банок ручной закрутки кабачковой икры и салата с баклажанами.

– А если этого будет мало, ещё можно открыть баночку с маринованными огурчиками, – предложила Юна, восхищённо осматривая аккуратные ряды чистых, опрятных банок с консервами.

Рядом раздалась пронзительная трескотня – Рарог снова вертелся под ногами.

– Надо и прислужникам открыть по баночке тушенки или паштета. Там есть гусиный паштет, – спохватилась Юна, пристыженная чересчур выразительным взглядом саламандра. Похоже, вариант с паштетом ему больше нравился. Она выбрала баночку для ящера.

Лука тем временем взялась за кофе. Что-что, а варить этот напиток богов она научилась просто мастерски. Опять же, благодаря Револьду. Он дня не начинал без свежемолотого, сваренного в турке тёмного напитка. Без сахара, без молока, без чего-либо.

– Баня готова к принятию клиентов! – раздался с порога бодрый и залихватский выкрик Эрика Горденова, когда кофейная пенка уже поднималась к самому краешку.

Сеера и Лиандр проскользнули между ног и устремились к тому месту, где на полу стояла пустая банка от паштета: Рарог так проголодался, что умял в один присест всё содержимое. Прислужники принялись было озадачено мяукать, но каждому тут же поставили по целой баночке такого же паштета. Мурлыканье означало, что ужин удался. Гамаюн, в отличие от саламандра и кошачьей братии, предпочёл банку консервированного тунца – ворон, а на редкость охоч до рыбки.

– Молодцы! – Лука одарила троих вошедших и разрумянившихся молодцев обаятельной улыбкой. – А у нас готов ужин и кофе. Правда, это первая порция. Но он варится быстро.

– Кофе – это хорошо, но баня – первее, – скомандовал Матфей Катунь, хотя запах ароматного кофе и макарон вызвал прилив обильной слюны во рту. – Девушки, вы идете первыми, а мы после вас.

– Может, тогда поедите, чего нас ждать? – предложила Юна.

– Рациональное предложение. Так и поступим, – закончил за всех Виктор Сухманов.