Вихрь переправ: 4. Если жить хочешь в новом мире

Какое же это блаженство – проникнуться банным жаром. Дать каждой поре на коже открыться и дышать. Смыть с себя тревоги и волнения, погрузиться в настоящий момент, очиститься от пыли и грязи переправ.

Девушки вернулись в дом розовощёкими, укутанными с ног до головы.

– Теперь ваша очередь, – довольно проворковала миниатюрная Юна, качнув головой с тюрбаном из полотенца.

Лука свой головной убор неспешно размотала, высвободив длинные влажные волосы. Они рассыпались по спине и плечам. Виктор Сухманов невольно залюбовался представившимся видением: русалка, сказочная, придуманная волшебной небылью, стояла перед ним в профиль, горделиво задрав голову и наверняка зная, какой эффект производит на него. Вот кокетка! Но подумал он не с огорчением или досадой, а с восхищением: что ни говори, а девка хороша.

– Нам-то хоть что-то оставили? – шутливо поинтересовалась Юна, подходя к обеденному столу, на поверхности которого стояли три тарелки со следами трапезы.

– Кое-что, – уклончиво откликнулся Матфей, мимоходом глянув на Юну.

Да, худенькая и маленькая Ласточка, не ровня величавой Лукерье, уступала подруге в стати. Она стянула полотенце с головы и потрепала волосы, улыбнулась: за два месяца чёрные с белыми пёрышками прядки отросли. Юна подошла к зеркалу, висящему неподалёку от входа, и пристально вгляделась – её «мальчуковость» потихоньку изживала природная женственность. Ещё немного и она будет выглядеть хорошенькой милашкой. А белые остатки попозже можно состричь, так образ станет только ярче.

Парни ушли в баню.

Похлопав крышкой кастрюли, Лука изрекла:

– Макарон осталось на одного. Мальчики изрядно проголодались. Даже консервы подчистили. Откроем новые. Хочешь, бери макароны. Или сварим новые?

– Нет, хватит и того, что есть. Лучше свари кофе, – произнесла задумчивым голоском приятельница, всё ещё изучая своё отражение в зеркале.

Кофе окончательно их расслабил. Что бы ни говорили о бодрящих свойствах этого напитка, на Луку и Юну он возымел противоположный эффект.

– Ступай спать, а я пока посижу с нашим раненым, – предложила Лукерья подруге, когда зевота напала на обеих.

– Но долго не сиди, – взяла с нее обещание Юна и послушно пошлёпала наверх.

Когда ребята вернулись, распаренные и расслабленные, Лука вздрогнула, задремав на краешке диванчика. Она подсказала, в какую спальню им идти, дабы случайно не потревожить уснувшую Юну. Пожелав спокойной ночи, они отправились наверх. Скоро в доме стало так тихо, что Лука долго не могла уснуть. Новый сонм тревог и сомнений кружил вокруг, точно летняя мошкара и отгонял долгожданный сон. Лишь час спустя дрёма соблаговолил оказать ей честь, тогда она поплелась в комнату, где уже не первый сон вкушала Юна и, закутавшись в лёгкое, но теплое одеяло, тут же погрузилась в глубокий провал сна. Рарог посапывал в ногах своей подопечной, частично забравшись под покров одеяла. В комнате работал обогреватель, нагнетая сухой и жаркий воздух, от запаха влаги не осталось и следа, пахло шампунем от влажных волос да, пожалуй, едва различимо дубовой обшивкой стен.

Прошло два дня. Незаметно канула и неделя.

Компания беглецов втянулась в размеренную поселковую жизнь, поначалу изнывая от бездействия. Легче обосноваться удалось прислужникам. Кошки, народ привычный к переменам, хоть об их привязанности к определенным местам и ходят легенды, сразу подыскали себе тёплые местечки. Саламандр, как заправский кот, довольствовался кроватью Юны либо близостью печи – оно и понятно, ящеру морозная зима не шибко близка. А филин Лукерьи прописался насельником чердака: ночами он улетал на охоту, а утром, в густых сумерках, возвращался в дом, дабы не привлекать лишнее внимание местных к временным жильцам.

Эрик в первое же утро сходил к соседям: поздороваться, напомнить о себе, так, добродушно, по-приятельски, чтобы не возникло недоразумений. Его тут же вспомнили и обрадовались соседству, пусть и временному с молодёжью. Беда в посёлке с молодёжью – бегут в города, как только получают аттестат зрелости. А что ловить в глубинке? Оно и понятно. Только в гости наскоками да набегами объявляются, да и то в основном в летний период.

А тут зимой!

За неделю ребята перезнакомились со всей улицей, на которой стоял дом Барсгардов. На порог, естественно, никого не пускали из-за Астрогора – ещё не хватало, чтобы о нём прознала хоть одна живая душа. Но определенные нужды по очереди выводили чужаков на выбеленные снегом улочки и закутки Белручья, а так хочешь – не хочешь, а сведёшь знакомство. С одеждой им крупно повезло – хоть в чём-то! – в хозяйских закромах отыскалось несколько старых пуховиков и курток, а также сапоги и целая коллекция вязанных шерстяных носков.

Револьд Астрогор, пробыв двое суток в глубоком сне, очнулся после третьего полудня. Кроме Луки общаться с ним никто не жаждал, что и понятно, да и сам раненный говорил мало, по большей части времени проваливаясь в дрёму.

Однажды, в один из длительных моментов бодрствования, вурдалак невольно подслушал разговор девушек – те собирались выбраться на улицу и дойти в местное отделение почты. Юна горела желанием осуществить давно лелеянный телефонный звонок в Горницы: беспокойство за родных не оставляло её всё то время, что она провела вне стен отчего дома. Тут с ними решил подвязаться и Эрик Горденов. Дальше терпеть очевидную глупость Астрогор не желал. Точно слепые котята.

– Это крупная ошибка, – процедил он сквозь зубы. Рана затягивалась медленнее, чем он надеялся, и даже любая попытка говорить, отдавала в том месте, где пуля прошила его насквозь.

Рядом с ним случайно оказался Матфей Катунь, слова пациента его насторожили, особенно, когда тот, прикусив до боли губу, только бы не издать стон, потребовал задержать друзей.

– Ну что ещё такое? – с лёгким раздражением донеслось из передней, а затем в комнату резким шагом прошла Лукерья. За нею, с заминкой, проследовала Юна. Эрик встал в проходе.

– Нельзя никуда звонить, – тихим, но твёрдым голосом выговорил Револьд, уточнив, – с почтового отделения.

– Это почему же? – поинтересовалась Юна, прищурив глаза.

– Все телефоны прослушиваются праведниками. Ваши дома в первую очередь под наблюдением и прослушкой. Им достаточно одного вашего звонка, и нас вычислят.

– Что, боишься, что до тебя доберется твой старый дружок Саркар? – язвительно подцепил его Виктор Сухманов.

Астрогор и бровью не повёл. В какой-то мере это карма – попасть в руки этим юнцам, этим желторотикам, которые к жизни прикоснулись лишь недавно и то с его подачи.

– Я готов был умереть ещё там. Я не боюсь ни смерти, ни Бессменного. Это вы меня вытащили оттуда, хотя я не просил… И, тем не менее, благодарен вам.

– И что же нам делать? Наши родные с ума сходят от неизвестности. Это жестоко по отношению к ним, – с жаром возразила Юна Дивия, хотя внутренне уже согласилась с доводами вурдалака.

– Есть… – от напряжения Астрогор побледнел, на лбу проступили крохотные бисеринки пота, – есть телефон. В кармане моего плаща. Связь на нём безопасна. Линия защищена.

– То есть как? У тебя с собой есть телефон? Почему же он ни разу не зазвонил, пока ты тут в отрубе лежал? – Виктор с ещё большим сомнением уставился на раненого.

Лука, не теряя ни секунды, уже ощупывала длинный чёрный плащ Астрогора, в одном из внутренних тайных карманов она отыскала мобильный телефон миниатюрной формы. Монитор непроницаемо чернел.

– Он выключен, – констатировала Лукерья, предъявив находку всем на обозрение в вытянутой руке.

Такого поворота никто не ожидал. Все застыли.