Виктор и Маргарита

«Пётр I», сделанный по сценарию-роману режиссёром, заслуживающим всяческого доверия, не выдерживает серьёзной критики.

Табу на лирику мной не накладывалось: о лирике я высказал мнение, не больше. Продолжай свои интересные экскурсы в эту мнимо запретную зону. Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит. Я любое твоё письмо на любую тему читаю с большим интересом.

Ещё: не ищи связи сентенций с твоими письмами, сентенция остаётся сентенцией в любой ситуации, она обладает лишь внутренней тенциозной логикой, не выходящей за наружные рамки.

Ещё: не обрушивайся на парадокс, парадокс есть кажущаяся несообразность, логикой эта несообразность раскрывается.

Письмо от 21 получил. Получил ли мои?

16 письмо от 18 октября 1937 года

Наконец-то о фильме «На Дальнем Востоке». Книгу Павленко не читал. Раскрыл, увидел, как представитель некой недружелюбно относящейся к нам державы стоял на стоге сена и смотрел на поражение своих войск. Показалась бездарной. Выбросил. Для будущей войны должны быть найдены более значительные слова.

Фильм я не ставлю в связь с книгой. Мне кажется, он представляет собой вполне самостоятельное произведение. Не иллюстрацию. Иллюстрация не может быть понята вне иллюстрируемого. Фильм понимается превосходно. Оставляя в стороне кинематографические качества, которые, кстати сказать, далеко не блестящи, я хотел и остановлюсь на образе Штокмана, безусловной удаче авторов.

Я слышал от тебя, что штокманы не новы, они представляют собой тип энтузиастов и в большом количестве могут быть найдены в последних книгах Эренбурга; они якобы романтичны и нереальны; их будто бы нет в жизни. Подтвердив последнюю мысль, я оставил разговор о Штокмане до более благоприятного случая, ибо не мог опротестовать суждение, вынесенное об образе книги – по фильму. Теперь, когда ты увидел картину, я смело могу продолжать праздно затеянную беседу. Штокман фильма не энтузиаст, а будничный работник. Он действует в реальной обстановке, а романтизм его сугубо подозрителен, т.к. опирается не на бесплодные мечтания, а на действительные возможности. Это выгодно отличает его от штокманов книг, агонирующих в гипертрофированном энтузиазме и поставленных в нетипические условия. Реальностью ума, трезвой образованностью, знанием дела и преданностью делу, умением руководить – вот чем покорил меня Штокман фильма. Если у Павленко он такой – хвали Павленко. Если такой, как у Эренбурга, то ненов и романтичен и, следовательно, неинтересен, полагаю, недостоин серьёзного внимания.

Одна моя знакомая вышла замуж за человека весьма романтичного. Она пришла ко мне и, постукивая перчатками об руки, конфиденциально сообщила: «Замуж. За человека необыкновенной силы и обаяния. Мужествен и уверен. Упорен. Боролся с чем-то. Сидел где-то. Бежал как-то. Пойман кем-то. Сидел снова. Отбыл. Находился в раздумьи. Денег не зарабатывает. По любви».

Я увидел, удостоился высокой чести быть представленным и даже беседовал на днях с этим чудом человеческой породы. Тусклая личность, переживающая робкие, детские, наивные, неумные анархистские идейки, требующая внимательного милицейского взгляда. Действительно, сидел за систематические скандалы, но бежать не успел, – выпустили. В общем, труслив. Постоянно прячет маленькие бегающие глазки. Но рост! Боже мой, до чего изумительным ростом обладает индивид. (Историю рассказал для извлечения несложной морали.)

Буся Гольдштейн. Мальчик лет 14. Невнятная речь. Детская физиономия. Чёрные жёсткие волосы. Когда берёт скрипку и начинает играть – можно забыть всё. Бесподобные звуки. Но мальчик остаётся мальчиком, он не может инспирировать ни лирики, ни волнения, ни страстности.

Взрослым это удаётся легче. Они уже достаточно научились торговать подобным товаром.

Кстати: радио на все 100% искажает звук скрипки.

Сегодня оркестр Горьковской филармонии держит серьёзный экзамен. Первый концерт по программе приезжавшего весной Большого симфонического оркестра СССР.

Фильм «На Северном полюсе», подобно «На Дальнем Востоке», доставил мне большое удовольствие. Хотя я и придерживаюсь взгляда «всё сгниёт», тем не менее радуюсь каждой победе человеческого разума.

Почти все дни сижу не двигаясь: увлечён проектированием.

17 письмо от 3 ноября 1937 года

В прошлом письме мною упоминался симфонический оркестр Горьковской филармонии.

Этот труднорождённый фантом, вероятно, скоро сгинет, т.к. единственными слушателями его концертов из числа 500 000 населения являются 30 прилежных жён оркестрантов, 20 неисправимых контрамарочников, 10 аккуратных посетителей и, наконец, 3 сестры дирижёра.

Слов нет, оркестр мал и молод, но это не причина его игнорирования: причину я усматриваю в чрезвычайно низком уровне музыкальной культуры горьковчан.

Были исполнены:

V симфония Бетховена, «Франческа да Римини» Рахманинова, увертюра к «Ромео и Джульетте» Чайковского, «Тюркский марш», «Тюркские фрагменты» Ипполитова-Иванова и XIV симфония Мясковского.

К сожалению, я не имею возможности высказать сколь-нибудь компетентное мнение по поводу исполненных вещей.

Могу заявить лишь,

что Чайковский блестяще провел свою генеральную тему – «…а счастье было так возможно, так близко»,

что Ипполитов-Иванов прекрасно нарисовал картины на тюркские темы,

что Мясковский, уподоблялся пьяному повару, неудачно ощипал оркестр как курицу и сварил невкусный бульон.

Но заявить это, значит не сказать ничего. Извини. Не спец. Нужно много опыта для интелектуального осознания музыки. Мой опыт заключается в 16 симфонических произведениях, которые я слушал по 1…2 раза.

Этого очень, очень мало.

Час тому назад закончил исправление досадной описки, сделанной мною в дипломном проекте. Описка была пустяковая: для её исправления потребовалось всего около трёх суток. Исправил. Получил большое удовлетворение и головную боль.

Теперь пишу письмо. Это мой отдых. Заслуженный.

Смотрел кинофильмы «Шахтеры» Юткевича и хронику «Волга–Москва» Чикова.

Довольно нудная вещь Юткевича доставила мне много удовольствия: блеск композиционного и фотографического мастерства и сложность панорамных построений спасли для меня безнадёжно потерянную для рядового зрителя картину. Правда, фильм обладал незаурядной долей ума, но, к сожалению, растерял его на мелочах.

«Волга–Москва» – фильм во всех отношениях назидательный: он показал штокмановский размах работ в реальных условиях и штокмановские результаты этой работы. Продолжая разговор о Штокмане, нельзя пройти мимо этого фильма. Иллюстрация сокрушительная для всех обвиняющих Штокмана в фантастике.

С точки зрения выполнения – картина при всей её неровности и незавершённости требует больших похвал: изящество в кадрах необыкновенное для хроникального фильма; более того, большое количество художественных фильмов может позавидовать вкусу и умению авторов.

Например, «Пётр I», сцена тревоги в фильме «Волга–Москва» по силе изображения превосходит аналогичную сцену наводнения в Петербурге.

Мои письма почти сплошь состоят из суждений о произведениях искусства. Дополнительно я могу рассуждать о печах и стекле, но это тебе неинтересно.

Прочее – описано в газетах.

Продолжим. После годового (примерно) перерыва был в театре. «Горе от ума» в постановке известного тебе Собольщикова-Самарина с участием известных тебе актёров Белоусова и Мартыновой.