Викториада

– Ну что ж, спасибо, хозяин, за кров, но пора и честь знать.
– Я откинул опустевшую бутылку на пол, и с кряхтением закинул незначительно полегчавшую сумку на плечо. Немного подумав, выложил еще пару полуторолитровок на сиденье.
– Это в качестве оплаты.
– Помахав на прощанье водителю, вышел из средней полуоткрытой двери. Влажный ветерок, пока я отдыхал, умчался куда-то в неизвестном направлении, и на его смену пришло припекающее спину солнышко. Стало жарко. Я боролся с желанием не стягивать с себя свитер, но с каждым шагом проигрывал. В конце концов, взобравшись на небольшой холм, я сдался. Этот небольшой подъём в конец меня измотал, пот лился ручьем, сумка оттягивала плечо, а мой импровизированный боевой посох скорее мешал, постоянно соскальзывая на асфальте, чем давал какую-то опору.

Остановившись, я скинул сумку и стянул с себя опостылевший свитер, попутно вытерев им застилавший глаза пот. Когда я бросил взгляд на открывшуюся мне дорогу, то первым желанием было, рухнуть за сумку, а еще лучше, бросить все и бежать без оглядки обратно.

В паре сотен метров от меня по перекрестку без дела слонялись несколько десятков мертвяков. Они словно в броуновском движении молекул сталкивались, расходились, снова собирались в кучки, порыкивая друг на друга. Потолкавшись, снова разбредались, но упорно не хотели уходить с облюбованного ими участка. А дальше, с горки мне было хорошо видно, вся улица представляла собой первомайскую демонстрацию. Не хватало только шариков, флажков и транспарантов с портретами лидеров партии мертвого движения… для полного завершения образа. В эту толпу из дворов, медленно, словно лава из вулкана, стекались ручейками все новые и новые зомби. Это стадо, наполняя улицу, медленно продвигалось к перекрестку, готовясь принять в свои ряды новых голов. А скорее зубов и когтей.

– Что у вас тут съезд профсоюзов мертвяков против мэра, что город в бардаке держит, что ли?
– Я судорожно сглотнул, в снова пересохшем рту, густую слюну. Обойти это сборище не было никакой возможности.

Край стада, наконец, достиг компании, отлынивающих демонстрантов от коллектива, и поршнем толкнул эти «биллиардные шары» в мою сторону. Немного поуперавшись, они, подталкиваемые другими «митингующими» с неохотой побрели в горку, где, словно былинный богатырь, с копьем наперевес, стоял ваш покорный слуга. Нечто подобного от судьбы я и ожидал, но все равно, немного оторопел от скорости настигнувшего меня справедливого возмездия. Слишком уж долго мне везло. А теперь надвигавшаяся на меня толпа, словно цунами - неотвратима и, не менее, смертоносна.

Я подхватил сумку, и, прихрамывая, посеменил в сторону замершего поперек шоссе троллейбуса. Уже пробежав несколько метров, заметил, что в спешке потерял свой свитер, пришлось возвращаться на гребень холма. Подобрав потерю, я краем глаза заметил, что первые мертвяки были от меня уже в нескольких десятках метров. Выругавшись, я припустил, что было сил, путаясь в сумке, копье и собственном свитере. Мне показалось от страха или действительно, ближайшие преследователи, увидев меня, прибавили шаг, призывно завывая от азарта погони.

В тот момент, когда я заскочил в троллейбус, первые зомби уже показались на гребне холма. Раздумывать, где мне прятаться времени не было, да и выбора особо тоже. Единственное, что я успел сделать, это закрыть двери, и заблокировать их бутылками воды, «предусмотрительно» оставленными мною в салоне общественного транспорта.

Наверное, я теперь никогда не смогу забыть этот звук. Он будет сниться мне по ночам, в особенно страшных снах. Конечно, если мне еще когда-нибудь удастся поспать, в чём я уже сильно сомневаюсь. На что это похоже? Я не знаю, как это описать. Наверное, на шепот тысяч людей стоящих где-нибудь на ветру в осыпающихся песчаных барханах Сахары. Вот такой образ у меня получился. Никогда не был в пустыне Сахара, да и вообще в пустыне не был, но почему-то мне кажется, что именно там такой голос пустыни я и услышу. Все это красиво, но когда тысячи мертвяков стали обтекать мой троллейбус, касаясь его своими телами, волоча ноги по асфальту, издавали звуки, больше похожие на стоны, я просто лежал на полу салона, заткнув уши. Я боялся приподняться и посмотреть в окно, тем самым привлечь к себе внимание. Ведь такая толпа может просто смять, при желании, троллейбус, а уж потом выковырять из металла то, что от меня осталось. Сколько я так пролежал - не знаю. Может час, а может мне так показалось. На часы я не смотрел, а этим шуршание пропитался насквозь. И казалось, хоть затыкай уши, хоть нет, а этот звук намертво засел в моей голове. В конце концов, я не выдержал - сколько можно трястись от страха на полу, человек ко всему привыкает, даже к ужасу - сел и осторожно выглянул в окно. Толпа никуда не делась. Она текла мимо меня как полноводная река, огибая троллейбус, как омывает торчащий посреди потока утес. Оказалось, что бояться было особо и нечего. Ближайшие самые высокие зомби не доставали макушками до окон и не могли заглянуть в салон, а дальним, по каким-то причинам было это не интересно. По крайней мере, их совершенно не волновал беснующийся в попытках вылезти на свободу запертый водитель. Мне его было даже немного жаль. Он просунул руку и голову в узкую форточку и, кажется, окончательно застрял в этом капкане, взывая к своим товарищам по смерти о помощи. Но те были слишком заняты. Они шли, ведомые своим коллективным безумством, куда-то вперед.

Я боялся поверить, но, кажется, впереди, среди появляющихся из-за гребня холма демонстрантов, стали проявляться просветы. Неужели этот священный источник может когда-то иссякнуть? Мой сосед по транспорту совсем спятил, если это понятие можно применить, к мертвому телу. Свободно торчащей рукой, он пытался ухватиться за проходящих мимо него мертвяков, гневно завывая при каждой неудавшейся попытке. Мне даже стало интересно, чем закончиться это противостояние, и глубоко в душе болел за своего водителя. Основная масса зомби отмахивались от моего протеже, словно от назойливой мухи, чем вызывали его бурное недовольство. Но вот, наконец, он умудрился вцепиться в волосы дылде, в добротном костюме-тройке. Я его сразу обозвал адвокатом. Что-то было надменное в его виде: толи брезгливо оттопыренная губа, толи оторванный или откусанный, зияющий дырой нос. Адвокату сразу не понравились манеры обращения с ним моего водителя. Он остановился, застопорив собой весь поток, и стал активно отбиваться. Троллейбус заходил ходуном, привлекая все новых и новых зрителей, которые, недолго думая, стали толкать застопоривший их движение транспорт. Троллейбус заскрежетал тормозными колодками, с лязгом отцепились токоприемники, и длинные «усы» с огромной амплитудой разлетелись в разные стороны. Такой расклад меня совсем не устраивал. Водитель совершенно не подумал обо мне. Нарушив законы общежития, он направил, в общем-то, праведный гнев не только на себя, но и на меня, совершенно неповинного в его действиях.

За всем этим поднявшимся гамом я не услышал свиста. Просто мой водитель обмяк и отпустил адвоката. Движение потока сразу восстановилось, и зомби, потеряв интерес к троллейбусу, стали мирно обтекать препятствие. Я не понял с чего эти все перемены, даже встал в полный рост, с удивлением наблюдая за шуршащими мимо троллейбуса мертвяками. И только когда перевел взгляд на затихшего водителя, понял перемену в его поведении. Прямо из глазницы торчала короткая толстая стрела с пластиковым оперением. Такие стрелы, если мне не изменяет память, выпускают из арбалета. В памяти всплыло слово «болт».

«Арбалет? Откуда здесь арбалет?» - Я с тревогой стал вглядываться в кусты на противоположной стороне улицы, опасаясь, что следующий метательный предмет со звоном разбитого стекла и хрустом костей войдет уже мне между глаз. Стрелка я заметил не сразу, и не заметил бы вообще, если бы он не помахал мне рукой. Худенькая фигурка в затертой от долгой носки джинсовой куртке, в выгоревшей бейсболке, с короткими кудряшками, выбивающимися из-под нее, залегла на крыше троллейбусной остановки напротив, и до моего водителя ему было метров сто пятьдесят. «Хороший выстрел для пацана», - я помахал ему в ответ, показывая, что его вижу.

Мой спаситель показал еще одну стрелу, а потом указал на меня.

«В кого он еще собрался стрелять? В меня что ли? Кроме меня в троллейбусе больше никого нет. Что он сума сошел? Зачем меня спасать, если следующей стрелой прикончат?» Я даже присел, на всякий случай, и покрутил пальцем у виска. Парень закатил глаза и снова указал на мой троллейбус, после чего сам покрутил пальцем у виска.

– Сам дурак, - обиделся я шёпотом. И, разведя руки, пожал плечами.

Пацан что-то зашептал себе под нос, наверное, проклиная мою несообразительность. Потом снова показал стрелу, затем себе на глаз, после чего снова ткнул стрелой, зажатой в руке, в меня. Что-то пробубнил себе под нос и постучал костяшками пальцев себе по бейсболке. Над нашей пантомимой глухонемых ржали, наверное, уже все зомби в округе.

– Шепчет что-то, ругается, наверное. На меня, вероятно. Стрелу, наверное, жмотится на меня.
– И тут меня осенило. «Он хочет, чтобы я ему вернул стрелу, торчащую из водителя!» Я почувствовал себя гением, распутавшим сложнейший квест, и активно закивал, показывая, что до меня дошло, что он хочет и, приседая, гусиным шагом, направился к кабинке водителя.

Легко сказать. Я и две трети водителя в кабине, а вот стрела, как раз, снаружи... вместе с толпой зомби. Водитель застрял в форточке наглухо. В битве с Адвокатом тот вытянул его наружу, а вот возвращаться обратно на свое рабочее место водитель никак не хотел. В конце концов, наплевав на осторожность, я перестал прятаться, вцепился в рубашку и со всей силы потянул довольно внушительного мужика на себя. Что-то хрустнуло, и я, вместе оторванным воротником, отлетел в угол кабинки.

– У кого-то слишком узкий вход или кто-то слишком много ел, - проворчал я, потирая ушибленное плечо.

Толпа гуляющих зомби заметно поредела. Поток уже не был нескончаемой рекой - отдельные кучки брели по дороге, а впереди даже виднелись отставшие от строя, тащившиеся по одному или максимум по двое. Если прищурится для того чтобы сбить фокус зрения, и впрямь, праздно шатающиеся граждане на каком-нибудь празднике города. «Ну, всё - долг платежом красен». Я улегся на водителя, вытянул руку, нащупав стрелу, дернул что было сил. После чего с чувством, что только что искупался в помоях, выскочил из водительской кабинки и победно поднял руку с зажатой в кулаке стрелой. За свой беспримерный подвиг я удостоился от пацана похвалы, в виде поднятого вверх большого пальца.