Вино фей

Сердце Черити забилось как сумасшедшее, норовя выскочить из груди. Она понимала, что это просто чья-то дурная выходка, но волнение её оттого не уменьшалось. Леди же Дороти была не столько взволнована, сколько взбешена. Глаза её метали молнии, крылья носа гневно раздувались.

– Кто посмел это сделать?
– она медленно обернулась и посмотрела на Лиззи.

Та сжалась в комок и всё ещё тряслась, но категорически отвергла свою причастность к ужасному происшествию.

– Я не знаю, миссис Хейвуд, я просто испугалась, когда увидела. Я выбивала подушки в спальне мистера Флинна, а потом пошла за вазой с цветами, спустилась, а тут...

– Ты хочешь сказать, что это произошло только что?
– леди Дороти сильно побледнела.

Неожиданно за их спинами раздался голос Селентайна Флинна.

– Вот тебе и на! Кто испортил портрет?
– он в недоумении обошёл испорченную картину, даже попытался невесть зачем дотянуться до верхнего обреза, и потрогал раму.

За ним стояли бледный сэр Тимоти и братья Хейвуды, привлечённые шумом. Винсент явно не понимал, в чём дело, зато Энтони стоял, закусив губу, и не сводил глаз с дыры на портрете.

Леди Дороти стремительно обернулась к мужу.

– Ты видел это?

Тот повернулся к младшему сыну.

– Ты спал наверху?
– и когда тот согласно кивнул, спросил, - утром, когда спускался к завтраку, это было?

Энтони пожал плечами и ответил, что он спускался по правой стороне лестницы и не заметил портрета. Это было странно - портрет был заметен и с правой стороны, но Энтони утром всегда был сонным и действительно мог спуститься, не глядя на стены.

– А вы, Селентайн? Вы утром видели портрет?

Тот твёрдо отчеканил:

– Да, видел и ночью, когда меня проводили в спальню после приезда, и утром перед завтраком. После, перед отъездом в храм, я снова поднялся к себе за тростью, потом спустился, и мы поехали в церковь. Портрет был цел, я даже остановился полюбоваться кузиной.

Все переглянулись.

– Я бы подумал на Филипа Кассиди, да они подъехали к церкви раньше нас, а когда мы уезжали, сэр Бенджамин с сыном ушли с пастором в клуатр, - нехотя проронил Энтони.
– Проберись он сюда, его бы заметили.

Он выразил, надо сказать, всеобщее мнение. Вызванные лакеи, всё это время стоявшие у входа, как оказалось, не видели никого, кроме домочадцев, и категорически отвергли предположение, что дверь хотя бы на несколько минут была оставлена без присмотра.

Черити имела комнату на нижнем этаже, и редко пользовалась парадной лестницей. Она поднималась накануне в бальный зал по просьбе леди Хейвуд, но прошла по боковой лестнице. Она вообще не видела портрета с того дня, когда рассматривала его в малой гостиной, и даже не знала, что он был оправлен в раму.

Но кто мог изуродовать его? Слуги в доме, хоть и не любили мисс Хейвуд за излишние капризы и дурные прихоти, никогда не осмелились бы на такое. Черити была согласна с Энтони, что, кроме Филипа, особого зла на Вирджинию никто не держал, однако Черити видела Филипа в храме, и была уверена, что он появился там задолго до их приезда. Но если это не Филип, то кто? Конечно, это могла сделать и рассерженная Сесили, но ведь и её в доме не было - ни сегодня, ни вчера. И она тоже была утром в церкви.

Тут сзади послышалось изумлённо-гневное восклицание, и на ступенях возникла Вирджиния. Она посмотрела на погубленный портрет округлившимися глазами.

– Кто это сделал?

– в её голосе проступил испуг.

Мать кинулась к дочери.

– Не волнуйся, моя дорогая, это какой-то негодяй. Успокойся.

Но Вирджиния не хотела успокаиваться. Она что-то кричала, к ней бросились отец и Винсент, что-то размеренно бубнил себе под нос Селентайн Флинн, Лиззи уверяла всех, что она тут ни при чём, хоть её никто ни в чём не обвинял, а Энтони резко бросил сестре, что им только истерик и недоставало, но его резко одёрнула леди Дороти.

Черити, утомлённая суетой, тихо ушла к себе. В комнате её было прохладно, и царил странный запах зелени и весны. На подоконнике лежал букет, в котором лиловели васильки, алели маки, золотились солнечный девясил да бело-жёлтые ромашки.

Глава 16. Разговор на холме и открытие на погосте

И под землёй, почуяв дух отрадный,

Дразня червя, глотающего прах,

Цветами труп дохнул в могиле смрадной,

Как будто звёздный свет живёт в цветах,

И смерть благоухает на устах...

П. Шелли "Адонаис"

В следующие дни в доме только и было разговоров, что об этом ужасном происшествии. Никто ничего не мог понять, но все высказывали самые причудливые предположения. Впрочем, не все. Селентайн Флинн принял предложение графа Клэверинга поохотиться с ним и исчез в понедельник на весь день, и даже не вернулся вечером, заночевав в Фортесонхилле.

Флинн рассказал другу об изувеченном портрете в доме Хейвудов. Селентайн, однако, немало удивился, когда Клэверинг попросил его пройтись с ним по охотничьим угодьям Фортесонхилла и ничего не говорил, пока они не оказались на большом холме, с которого открывался вид на замок. Вдали зеленел лес, а пред ним голубели воды озера. Клэверинг присел на поваленный ствол и несколько минут молчал.

– Может, ты всё же соизволишь начать?
– подстегнул его Флинн.
– Кстати, почему ты торопил меня? Я и так приехал бы через неделю.

Клэверинг лениво почесал плечо, надвинул от солнца шляпу на глаза и начал.

– Не части, Селентайн, и слушай внимательно. Когда я прибыл к тётушке, то убедился, что дом её поставлен во всех отношениях безупречно, за исключением одного: кроме анисовой настойки, горло промочить нечем, а я, как ты помнишь, ещё с бирманских времён люблю пропустить стаканчик виски на ночь.