Вирус бессмертия

– Да… Кажется, я принял лишнего, – согласился Карл, едва не уронив изо рта сигару.

Он поднялся и, шатаясь, побрел к индикаторному устройству приемника. Стрелка на милливольтметре по-прежнему подрагивала.

– Я тебе сбил настройку, – хмуро заметил немец. – Со мной это обычное дело. От заговоренного всегда одни неприятности.

– Перестань пороть чушь, – отмахнулся Ребер. – Что ты там мог сбить?

– Стрелка дергается, – Карл уронил пепел на пол.

– Что?! – Грот поднял брови и бросился к устройству. – Дергается? Что ты тут крутил, Карл?

– Ну… Нет, погоди, не злись. Ты же все равно собирался ломать антенну!

– Что ты крутил? – повысил голос Ребер. – Говори сейчас же! Крутил или нет?

– О, майн гот! Да, крутил. Вот эту ручку.

– Эту? – Ребер указал на верньер настройки. – Не трогай! Не трогай, Карл!

– Не буду, не буду.

Грот задумчиво потер лоб, не сводя взгляда со стрелки прибора.

– Это сигнал небесной радиостанции, – негромко произнес он. – А ведь я тебе обязан, Карл! Зря я на тебя накричал. Сам бы я до этой частоты не скоро добрался.

– В самом деле? – заинтересовался немец. – Я тебе помог принять сигнал от звезды? Это правда?

– Да! Он оказался на частоте один и девять десятых метра, – хозяин глянул на ручку настройки. – Еще точнее – одна целых восемьдесят семь сотых метра. Господи, так ты был прав, Карл! Надо было просто увеличить длину волны. Я упрямый, самоуверенный осел! Погоди, мне надо записать параметры сигнала.

Он умчался в кабинет и вернулся, на ходу черкая в тетради карандашом.

– Все-таки похоже на музыку, – заявил Карл, следя глазами за стрелкой. – Погляди, как ритмично двигается твой индикатор.

– Черт! Может, это помехи земного происхождения?

– А отчего бы нам не подключить вместо этой дурацкой стрелки обычный динамик? – Немец пошатнулся и выпустил сигарный дым в потолок. – Было бы забавно послушать.

– Да, пожалуй… Так, возможно, мы точнее поймем природу сигнала. Ты бы сел, Карл, а то, не ровен час, свалишься. Посиди, а я пока достану кое-что из мастерской. Только ничего не трогай!

– О’кей! Я не буду трогать твой приемник.

– Да, уж будь любезен.

Немец с сигарой устроился в кресле, а Ребер бегом скрылся в мастерской, откуда сразу донесся стук выдвигаемых ящиков и перезвон разгребаемых деталей. Вскоре хозяин вернулся, держа в руках громоздкий усилительный блок со встроенной в корпус мембраной динамика. Свободного места рядом с приемником не нашлось, поэтому Ребер окликнул гостя:

– Помоги мне, Карл! Передвинь бутыль со ртутью, а то я уроню на нее этот чертов блок.

Немец с трудом поднялся и, не придумав ничего лучше, подтащил бутыль к тому креслу, где только что сидел, а затем снова опустился в него. Наверное, ему показалось, что так будет надежнее всего.

Ребер наконец опустил усилитель на пол, воткнул шнур питания в штепсель и подцепил к индикаторному блоку провода на зажимах.

– Сейчас, сейчас… – бормотал он. – Надо подождать, когда лампы нагреются.

За суетой Грот не заметил, что Карл не выдержал битвы с алкоголем – выпивка и табак довели его до состояния, близкого к ступору. Он слышал и видел все, но не мог пошевелить даже пальцем, да и сознание реагировало на происходящее довольно вяло. Лишь когда мембрана динамика наконец завибрировала, издавая скрежет, похожий на стон перегруженного металла, Карл оживился и медленно подался вперед, не вставая с кресла.

– Господи! – воскликнул Грот Ребер. – Это уж точно не земная радиостанция! Карл, ты слышишь?

– О, майн гот! – пробормотал немец, с трудом возвращаясь в реальность. – А ты говорил – обычные помехи…

Мембрана динамика выла и скрежетала, словно кто-то волок по кривым заржавленным рельсам старую прохудившуюся цистерну.

– Я поражен не меньше тебя! – Ребер уже совсем протрезвел. – Подожди, это надо непременно записать! Как же я сразу не додумался! Проклятье…

Он бросился в мастерскую, а Карл завороженно пялился в подрагивающую мембрану. Постепенно по его лицу разлилась мраморная бледность, а зрачки заметались, как у человека, глядящего на проносящийся мимо поезд. На лбу начали быстро выступать капельки пота. Динамик хрипел и взревывал, словно звук шел с микрофона, установленного в клетке неведомого чудовища. Волосы на голове немца шевельнулись, щеки побледнели так, что под кожей проявились синеватые жилки.

– Никогда не думал, что у звезд такой диковатый голос, – вернувшийся Ребер опустил на пол тяжеленный проволочный магнитофон.

Карл не ответил. Все время, пока хозяин подключал провода и ставил катушки с проволокой, немец мелко подрагивал всем телом, а затем грохнулся на пол, раскинув руки со скрюченными в судороге пальцами. Сигара вывалилась изо рта и покатилась по полу, оставляя пепельный след на раскатанной звездной карте. Остановилась она в созвездии Лебедя, быстро прожигая в бумаге дыру.

– Что с тобой? – испуганно обернулся Ребер.

Он торопливо затоптал окурок, опустился на корточки возле Карла и пошлепал его по щекам. Немец сразу же поднял веки и перестал трястись, как эпилептик, но взгляд его по-прежнему оставался бессмысленным.

– Ты что? – с некоторым облегчением выдохнул Грот. – Ну и напугал же ты меня, старина!

В глазах немца наконец мелькнул огонек понимания. Карл что-то пробормотал по-немецки.

– Мы точно выпили лишнего, – Ребер усадил приятеля в кресло. – Хочешь содовой?

– Выпью, – кивнул с трудом Карл и помотал головой из стороны в сторону, пытаясь протрезветь. – Черт! Ничего не помню. Со мной такое было только однажды, когда мешком по хребту попало. Что же это так скрежещет?

Динамик продолжал свою жутковатую песню, а катушки магнитофона медленно вращались, записывая звук на проволоку.

– Это голос звезды, – мечтательно произнес Грот.

– Он ужасен, – недовольно скривился Карл. – Словно ногтями по ржавому железу. Неужели такова музыка сфер?

– Но это сильно отличается от того шипения, что удалось записать Янскому! – возразил Ребер. – То был вполне обычный радиошум…

– Можно подумать, что это не шум, а пение ангельского хора! – усмехнулся немец.

– Ты не понял, – сказал Ребер, потирая кончик носа. – Шумом в радиотехнике называется вполне определенный сигнал, амплитуда которого примерно равна на всех имеющихся частотах. А здесь… Чуть ли не осмысленная фраза. Разве ты не слышишь? Может быть, это царапается в крышу моего дома космический разум?