Вкус вишнёвой лжи. Книга 2

Неприятное подозрение подкрадывается под рёбра и постепенно разрастается подобно заразе. Проникает в кровь, впитывается в органы.

Я медленно просматриваю каждое фото, в ступоре разглядывая картинки, и с каждым новым снимком червяк в моей груди разрастается, превращаясь в огромную мерзкую змею. Она извивается, заполняет тело ядом. Обездвиживает и медленно сводит с ума.

Это какой-то бред. Фотошоп. Глазам своим не верю. Что за хрень? Что за?..

Вместо последней фотографии карточка с посланием. Я перечитываю её несколько раз, прежде чем понимаю смысл. А потом во мне неожиданно что-то взрывается, будто случайно потревоженный динамит, и я с громким рёвом раскидываю фотографии по кухне. Со всей силы ударяю кулаком в стену, хватаю стул и одним мощным ударом разбиваю его о пол. Тот трещит и ломается как сгнившие доски.

Этого не может быть. Не верю. Херня полная!

«Ты же не думал, что я такой наивный? Максимов трусливая тварь. Проболтался, что это ты заставил его связаться со мной. Хочешь покончить с этим, приходи один. А пока наслаждайся фото».

Наслаждайся блядскими фотографиями!

Какой же я дурак. Сразу должен был догадаться. Понять, почему Ира связалась со Стасом. Нихрена они не копали под меня.

Осматриваю пол, пытаясь оценить ситуацию объективно и правильно, но ярость затмевает разум. Натыкаюсь на снимок: на нём Ирка вместе со Стасом. Они целуются возле её дома рядом с тачкой Скворецкого. И, видимо, уже не в первый раз.

Но это не главное. Чик на свободе, вот что важно. И сначала я должен разобраться с ним. Вот только… Вот только действовать придётся своими силами.

Ложь 20. Костя

«Никогда не любил телефоны, по телефону очень легко врать». Эрик Кантона

NF — Remember This

Ложь 20. Костя

Вынимаю магазин, проверяю заряжена ли пушка. Вставляю обратно, отвожу затвор. Пуля в патроннике. Ставлю на предохранитель. Кажется, я уже делал это. Вот только сколько раз?

Мысли путаются. Всё вокруг настолько пустое, что к горлу подступает тошнота. Блядская смесь эмоций затмевает разум. Сейчас я хочу лишь одного: раскроить башку Чику. То, что он на свободе, — уже отвратительная новость. А вот Ира. И Стасян. Когда они успели сблизиться? Какого хрена ничего не рассказали? Скворецкий же знает, что мне нравится Ирка. Мог бы хотя бы для приличия поставить меня в известность.

Может, стоит после Руслана взяться за Стаса?

Нет.

Два раза смачно ударяюсь башкой о стену. Замираю, устремляю взгляд на дверь ангара. Прячу пистолет за пазуху в карман. Ствол как подстраховка. Я этого ублюдка с его шавками голыми руками разорву. Точнее, мне хватит одной лишь монтировки.

Похуй. На всё. Сейчас главное остановить Чика. Он единственная мишень, на которой я хочу размазать всё дерьмо этого мира.

Нагибаюсь, беру прислонённую к стене монтировку, решительно направляюсь в сторону назначенного места. «Приходи один». А я ведь безбашенный, приду. Мне уже нечего терять. Всё, ради чего стоило бороться, давно превратилось в прах.

Вот он я. Побитый жизнью пёс иду навстречу смерти. А смерти ли?

Дверь скрипит, услужливо впускает внутрь. Темнота заглатывает, прожёвывает и выплёвывает в тускло-освещённое помещение, где Чик назначил мне встречу. Будто знал, что я приду один и никому не проболтаюсь. Это место либо станет для меня отправной точкой, либо эпилогом.

Прежде чем пройти дальше, со всей силы ударяю монтировкой по двери. Грохот придаёт уверенности: вместе с ним я двигаюсь к центру ангара, бегло осматривая тёмные углы, старые коробки и разбитые окна под потолком.

Здесь ненамного теплее, чем на улице, но из-за бешеных эмоций и адреналина я горю изнутри. Моя кровь закипает как кипяток, и вот-вот должна щёлкнуть кнопка чайника, но, кажется, он сломан раз не отключается.

— Выходи, я пришёл один! — кричу.

Эхо вторит до тех пор, пока не исчезает. Нагибаюсь, провожу монтировкой по бетонному полу, чтобы напугать присутствующих. Вряд ли сработает, но попробовать стоит.

Одиннадцать часов и двадцать три минуты. До полночи осталось совсем немного. Заброшенный ангар, тусклые лампы на стенах. Пар вырывается изо рта, избавляя меня от последних частичек адекватности.

— Выходи, блять!!!

Они появляются бесшумно будто призраки. Выходят из темноты, окружают со всех сторон, образуя кольцо. Я в самом центре. Девять человек как звенья замирают в трёх метрах, но ничего не предпринимают. Ждут команды как верные шавки. Резко оборачиваюсь вокруг, осматриваю каждого. Делаю выпад вперёд, пытаясь запугать их, скалюсь. Смеюсь. Парочка парней отступают на пол шага назад.

Правильно. Не зазнавайтесь. Здесь не я дичь, а вы.

— Я, конечно, подозревал, что ты больной на голову, но не на столько, чтобы прийти сюда одному, — раздаётся насмешливый голос.

Оборачиваюсь, натыкаясь взглядом на парня. Он выходит на свет. Русые волосы, щетина. Коренастый. В левом ухе золотая серьга в виде бутылки вина. Он гораздо старше меня, но выглядит как подросток. Наверное, у него до сих пор паспорт в магазах спрашивают.

Чик. Собственной персоной.

— А ты не расслабляйся. Я здесь не один. Лучше побеспокойся за свою задницу, урод.

Смех Руслана напоминает безвкусную пародию на хохот куклы «Чаки». Пидорское пискливое завывание.

— Ой, не заливай, — двое парней отступают в стороны, чтобы дать Чику возможность появиться передо мной во всей красе. Злость тут же сковывает тело, пальцы впиваются в монтировку. Невольно представляю, как этот урод вламывался в мою квартиру и вкалывал матери морфин, и крышняк едет окончательно. — Мои люди следили за тобой и твоими дружками. Я бы не пришёл, если бы не был уверен в безопасности. А вот ты вряд ли понимаешь, что здесь происходит.

Взгляд Руслана падает на монтировку, губы кривятся в усмешке.

Это подобно импульсу. Замахиваюсь, со всей силы ударяю парня слева. Монтировка прилетает ему в грудь с такой силой, что бедняга заваливается на спину. Начинается замес. Кого-то пинаю по ногам, другого ударяю под дых. Ближайшего парня хватаю за шкирку и толкаю в сторону остальных, те кучкой заваливаются друг на друга, превращаясь в клубок живых тел. Я как зверь кидаюсь на каждого, кто пытается приблизиться, но даже животное легко можно подавить количеством.

Вот я стою на ногах и пытаюсь ударить кого-то монтировкой, а вот моё оружие с громким звоном отлетает в сторону, а я оказываюсь на полу. Сначала на коленях, всё ещё надеясь встать, а после на боку. Прикрываю голову руками, переставая соображать, что мелькает перед носом: нога или рука.

— Назад! — командует Чик, но его шестёрки не слушаются.

Смачный удар прилетает в челюсть, и кровь стремительно наполняет рот. Скапливается там, а после вытекает наружу. Мир кружится и стонет, и я вместе с ним. Удар ногой приходится в грудь: дыхание перехватывает, я задыхаюсь. Кашляю, открываю лицо, перемещая руку на рёбра.